Старик Эйш перевел дух и продолжил:
— Мисс Блэклок дома денег не держит. Джим Хиггинс клялся и божился, что это так. А кому еще знать, как не ему, если его жена ходит в «Литтл-Пэддокс» прибираться? Она все про всех знает. В каждую дырку свой нос сует, честное слово!
— И что же, по словам мужа, считает миссис Хиггинс?
— А то, что тут Мици замешана. Ну и норов у девчонки, скажу я вам! Спеси-то сколько, спеси! Недавно прямо в глаза назвала миссис Хиггинс батрачкой.
Краддок еще немного постоял, пытаясь (он привык быть аккуратным даже в мыслях) разложить по полочкам сведения, добытые у старого садовника. Картина деревенских сплетен была исчерпывающей, но вряд ли что-то могло ему пригодиться. Он уже собрался уходить, как вдруг старик ворчливо произнес:
— Она небось яблоки собирает. Молодым это сподручней…
Так все и оказалось. Сперва Краддок увидел стройные ноги в бриджах, легко скользящие по стволу дерева. А потом перед ним предстала и сама Филиппа Хаймес, раскрасневшаяся, растрепанная, испуганная.
«Из нее вышла бы прекрасная Розалинда», — машинально подумал Краддок. Инспектор был большим поклонником Шекспира и некогда имел успех в роли меланхолического Жака из «Как вам это понравится». Спектакль был поставлен для сиротского приюта.
Однако в следующий миг мнение Краддока изменилось. Для Розалинды Филиппа Хаймес была, пожалуй, холодновата. Правда, она была красива типично английской красотой, но все же облик у нее был слишком современный, в XVI веке идеал красоты был иным. Нет, Филиппа — просто хорошо воспитанная, невозмутимая англичанка.
— Доброе утро, миссис Хаймес! Извините, что напугал вас. Я инспектор полиции Краддок из Миддлширского округа. Хотел поговорить с вами.
— Насчет вчерашнего?
— Да.
— А это надолго? Может, нам… — Она нерешительно огляделась.
Краддок кивнул на поваленное дерево.
— Разговор сугубо конфиденциальный, — любезно пояснил он, — но я вас надолго не задержу.
— Спасибо.
— Несколько протокольных вопросов. Когда вы вчера вернулись с работы?
— Примерно в половине шестого. Я задержалась минут на двадцать, потому что поливала в оранжерее цветы.
— Через какую дверь вы вошли в дом?
— Через черный ход. Если идти мимо уток и курятника, то можно немного срезать путь. И не испачкать крыльцо. Я ведь порой прихожу такая чумазая!
— Вы всегда ходите этим путем?
— Да.
— Дверь была заперта?
— Нет. Летом она всегда нараспашку. Осенью ее прикрывают, но тоже не запирают. Мы часто через нее ходим. Войдя, я ее заперла.
— Точно?
— Абсолютно.
— Хорошо, миссис Хаймес. Что вы сделали, когда вошли в дом?
— Сняла грязные башмаки, поднялась наверх, помылась и переоделась. Потом спустилась вниз и обнаружила, что у них там в самом разгаре подготовка к приему гостей. Я ведь понятия не имела об этом странном объявлении.
— Теперь, пожалуйста, расскажите, что происходило во время налета.
— Ну… свет погас…
— Вы где стояли?
— У камина. Я искала зажигалку, думала, ее забыли там… Ну вот… Свет погас… все захихикали. Потом дверь распахнулась настежь, и кто-то направил на нас фонарь, прицелился и приказал поднять руки вверх.
— И вы подняли?
— Нет. Я думала, это шутка… И потом, я устала и не видела никакой необходимости задирать руки кверху.
— Вам все это показалось скучным?
— В принципе да. Но тут пистолет вдруг выстрелил. Грохот был такой, что затряслись стены, и вот тут-то я испугалась. Фонарь описал круг, упал и погас. И сразу же послышался визг Мици. Она визжала как резаная.
— Свет вас ослепил?
— Не то чтобы очень. Но он был довольно сильным. На секунду фонарь высветил мисс Баннер, она была как призрак, такая белая, рот раскрыт, глаза выпучены, вот-вот выскочат из орбит.
— Налетчик держал фонарь неподвижно?
— Нет, он шарил им по комнате.
— Словно кого-то выискивал?
— Н-нет, не сказала бы.
— Ну, а что произошло потом, миссис Хаймес?
Филиппа призадумалась.
— Потом начались суета и неразбериха. Эдмунд Светтенхэм и Патрик Симмонс зажгли зажигалки и вышли в холл, мы пошли за ними, кто-то открыл дверь в столовую… там свет горел… Эдмунд влепил Мици пощечину, и она прекратила вопить, после чего жить стало немного легче.
— Вы видели труп?
— Да.
— Вы знали покойного? Может, встречали его когда-нибудь?
— Нет. Никогда.
— На ваш взгляд, его смерть — случайность или самоубийство?
— Понятия не имею.
— Когда он приходил к мисс Блэклок, вы его видели?
— Нет. Кажется, это произошло ближе к полудню, когда я уже ушла из дому.
— Благодарю, миссис Хаймес. И еще один вопрос. У вас есть драгоценности: кольца, браслеты?
Филиппа покачала головой.
— Только обручальное кольцо и пара дешевых брошек.
— Насколько вам известно, в доме ценностей не было?
— Нет. Максимум, что там есть, — это столовое серебро, да и то — ничего особенного.
— Еще раз благодарю.
Идя обратно по огороду, Краддок столкнулся нос к носу с грузной, краснолицей, туго затянутой в корсет дамой.
— Доброе утро! — воинственно выпалила она. — Что вам тут понадобилось?
— Вы миссис Лукас? Позвольте представиться: инспектор полиции Краддок.
— Ах, вот оно что!.. Извиняюсь. Вообще-то я терпеть не могу, когда в мой сад приходят чужие и отрывают садовника от дела. Но, как я понимаю, это ваша работа.
— Так точно.
— Вы мне скажите, неужто у нас повторится то безобразие, что случилось вчера у мисс Блэклок? Это что, шайка орудует?
— Нет, миссис Лукас, к счастью, это не шайка.
— Нынче столько ограблений! А полиция спит.
Краддок промолчал.
— Вы уже говорили с Филиппой Хаймес? — поинтересовалась хозяйка.
— Она свидетель, мне нужны ее показания.
— А подождать до часу, конечно, было нельзя? Почему бы не допросить Филиппу в ее время, а не в мое?
— Я спешу в управление.
— Теперь ни в ком не найти сочувствия. Равно как и добросовестного отношения к работе. Опаздывают, перекуры устраивают по полчаса… В десять — перерыв. В дождь не работают. Если нужно подстричь лужайку, так обязательно что-то случится с газонокосилкой. С работы норовят улизнуть на пять-десять минут раньше.
— А из рассказа миссис Хаймес я понял, что вчера она вместо пяти ушла в двадцать минут шестого.
— Ну, может быть. Надо отдать ей должное — миссис Хаймес неплохо справляется, хотя бывает, что ее не сразу найдешь в саду. Конечно, она рождена для другого, Филиппа из приличной семьи, таким бедным юным вдовам всегда хочется чем-то помочь. Но и с ней не все слава богу. Школьные каникулы длятся целую вечность, а по контракту ей полагается в каникулы дополнительное свободное время. Я пыталась ей объяснить, что сейчас появились чудесные летние лагеря, где детки прекрасно отдыхают и даже не вспоминают про родителей. И вообще, что за привычка приезжать домой на каникулы?!
— Но миссис Хаймес вашу идею не оценила?
— Нет, она такая упрямая! А ведь я именно сейчас решила подстричь травку на теннисном корте и обновить разметку. Старик Эйш ни одной прямой линии провести не в состоянии. Но со мной никто не считается.
— Осмелюсь предположить, что во время каникул миссис Хаймес получает меньше обычного.
— Конечно! А чего еще она хочет?
— Уверен, что ничего, — сказал Краддок. — До свидания, миссис Лукас.
— Это был кошмар! — радостно сообщила миссис Светтенхэм. — Сущий кошмар! По-моему, газетам следует более осмотрительно принимать объявления. Я сразу подумала: странно, очень странно… Я ведь так тебе и сказала, правда, Эдмундик?
— А что вы делали, когда погас свет? — поинтересовался инспектор.
— О, как вы напоминаете мне мою старую нянюшку! «Где был Моисей, когда погас свет?» Ответ: «Конечно же, в темноте!» Как вчера вечером. Все стояли и ломали голову, не зная, что произойдет. А потом аж дух захватило: темень — хоть глаз выколи, представляете, как мы переволновались?! А тут еще дверь открывается — и на пороге темная фигура с пистолетом… Ослепительный свет и грозный голос: «Кошелек или жизнь!» Это был лучший миг в моей жизни! Ну, а через минуту начался кошмар. У меня над ухом свистели настоящие пули! Как на войне.
— Вы сидели или стояли, миссис Светтенхэм?
— Так… дайте подумать… где я была? С кем я разговаривала, Эдмунд?
— Откуда мне знать, мама?
— Может, я спрашивала у мисс Хинчклифф, стоит ли в холода поить кур рыбьим жиром? Или то была миссис Хармон?… Нет, она только вошла… Кажется, я все-таки говорила полковнику Истербруку, что атомная станция в Англии, на мой взгляд, представляет собой громадную опасность. Ее следовало устроить на необитаемом острове, а то, не дай бог, утечет радиация.