— У Банни слабое здоровье, — сказала мисс Блэклок, — ей вредно волноваться… Что еще вы хотели узнать, инспектор?
— Кто, кроме вас, живет в доме и что это за люди?
— Сейчас здесь живут два моих дальних родственника — Патрик и Джулия Симмонсы.
— Дальние родственники? Вы же сказали, племянники…
— Нет, на самом деле мы — дальняя родня, хотя они и называют меня тетей Летти. Их мать приходится мне троюродной сестрой.
— Они всегда проживали с вами?
— Нет, что вы! Они тут только два месяца. До войны ребята жили на юге Франции. Потом Патрик служил во флоте, а Джулия, по-моему, работала в каком-то министерстве. Они жили в Льяндудно. А когда война окончилась, их мать написала мне письмо, попросила сдать им пару комнат… Джулия проходит практику в милчестерской больнице — она будущий фармацевт, — а Патрик учится на инженерном факультете в милчестерском университете. Вы же знаете, от нас до Милчестера от силы десять минут на автобусе… ну, так вот… я их с радостью приняла. Для меня одной дом слишком велик. Ребята вносят небольшую сумму за жилье и питание, и мы с ними прекрасно уживаемся. Я люблю общаться с молодежью! — добавила мисс Блэклок с улыбкой.
— Кроме них, у вас живет миссис Хаймес, верно?
— Да, она работает помощницей садовника в «Дайас-Холле» у миссис Лукас. Миссис Лукас попросила меня выделить Филиппе комнату. Филиппа — очень хорошая женщина. Ее мужа убили в Италии. У нее восьмилетний сын, школьник. Мы с ней договорились, что он приедет сюда на каникулы.
— У вас есть прислуга?
— Пять раз в неделю по утрам приходит делать уборку миссис Хиггинс из поселка; еще у меня работает беженка с неудобопроизносимым именем, она готовит еду. Поладить с ней непросто. Боюсь, вы в этом убедитесь на собственном опыте. У Мици что-то вроде мании преследования.
Краддок кивнул, припомнив еще одно важное замечание констебля Легга. Сказав, что Дора Баннер «с приветом», а Летиция Блэклок — «нормальная», он припечатал Мици метким определением «лгунья».
Будто прочитав мысли инспектора, мисс Блэклок сказала:
— Только, пожалуйста, не относитесь к бедняжке с предубеждением! Я уверена, что в любой лжи всегда есть доля правды. Взять хотя бы ее россказни о всяческих преступлениях. Они росли как снежный ком, и теперь Мици кажется, что все ужасы, о которых сообщают газеты, происходили с ней или с ее близкими. Но с другой стороны, она действительно много перестрадала, и на ее глазах действительно убили какого-то родственника. Я считаю, что большинство перемещенных лиц вполне заслуженно нуждаются в повышенном внимании и заботе; судьба обошлась с ними жестоко, и, чтобы вызвать к себе сочувствие окружающих, они частенько преувеличивают и привирают. Хотя, конечно, Мици кого угодно сведет с ума, — добавила со вздохом мисс Блэклок. — Порой она нас просто бесит, мрачная, подозрительная, вечно у нее дурные предчувствия, обижается на ровном месте. Но мне ее все равно жалко! — Летиция улыбнулась. — Тем более что, когда Мици в хорошем настроении, она готовит превосходно.
— Постараюсь ей не докучать, — пообещал Краддок. — Скажите, а кто та девушка, которая открыла мне дверь? Это Джулия Симмонс?
— Да. Если хотите, можете с ней поговорить. Патрика сейчас дома нет, Филиппы тоже. Она на работе в «Дайас-Холле».
— Спасибо, мисс Блэклок. С вашего позволения, я переговорю с мисс Симмонс.
Глава 6
Джулия, Мици и Патрик
Джулия с таким хладнокровием вошла в комнату и уселась в кресло, в котором до нее сидела Летиция Блэклок, что Краддок почувствовал прилив раздражения. Она устремила на него ясный взгляд и застыла в ожидании расспросов.
Мисс Блэклок тактично ретировалась.
— Расскажите, пожалуйста, о вчерашнем вечере, мисс Симмонс, — попросил инспектор.
— О вчерашнем вечере? — пробормотала Джулия, глядя на него пустыми глазами. — О, мы спали как убитые. Наверно, это была реакция на случившееся.
— Я имел в виду время с шести часов.
— Ах, вот что… Ну, пришли эти скучные людишки…
— Кто именно?
Она снова устремила на него ясный взгляд.
— А вы не знаете?
— Вопросы задаю я, мисс Симмонс, — мягко сказал Краддок.
— Ах, извините! На меня повторения навевают тоску! На вас, очевидно, нет… В общем, пришли полковник Истербрук с женой, мисс Хинчклифф, мисс Мергатройд, миссис Светтенхэм с Эдмундом Светтенхэмом и миссис Хармон, жена пастора. Они приходили по очереди. Хотите знать, что они говорили? Все твердили, как попугаи: «Я смотрю, вы уже затопили» и «Какие прелестные хризантемы!».
Краддок закусил губу, сдерживая смех. Здорово она их скопировала!
— Единственным исключением оказалась миссис Хармон. Она просто прелесть! Примчалась в шляпе набекрень и в ботинках с развязанными шнурками и спросила без обиняков, когда начнется убийство. Все страшно смутились: они-то прикидывались, что заскочили случайно! А тетя Летти сухо сказала — она всегда так разговаривает, — что это произойдет довольно скоро. Потом зазвонили часы, а потом свет погас, дверь распахнулась, и человек в маске скомандовал: «Руки вверх, кому говорят!» Или что-то в этом роде… Как в плохом боевике. Ей-богу, все выглядело дико нелепо. А потом он два раза выстрелил в тетю Летти, и стало совсем не смешно.
— Где находились в тот момент собравшиеся?
— Когда погас свет? Кто где. Миссис Хармон сидела на диване, Хинч, то есть мисс Хинчклифф, стояла напротив камина… Какая же она все-таки мужеподобная!
— Все находились в этой комнате или кто-то был в дальней?
— Большинство, по-моему, было здесь. Патрик пошел в ту комнату взять шерри. Полковник Истербрук, если не ошибаюсь, отправился за ним, хотя я не уверена. Мы, как я уже говорила, стояли здесь.
— А вы сами где были?
— Кажется, у окна. Тетя Летти пошла за сигаретами.
— Они лежали на столике под аркой?
— Да. И тут погас свет, и началась эта пошлая комедия.
— У мужчины в руках был яркий фонарь. Как он с ним обращался?
— Как? Да светил на нас. Совсем ослепил. Совершенно ничего не было видно.
— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить как можно точнее, мисс Симмонс: он держал фонарь неподвижно или шарил им по комнате?
— Шарил, — медленно произнесла Джулия. Томности ее заметно поубавилось. — Как прожектором в дансинге. Сначала свет ударил мне прямо в глаза, потом заплясал по комнате, а затем раздались выстрелы. Два хлопка.
— А потом?
— Мужчина обернулся… Откуда-то послышался вой Мици, похожий на вой сирены… фонарь упал, и раздался третий выстрел. А потом дверь закрылась… знаете, так медленно, с жалобным скрипом… дико страшно… и мы очутились впотьмах. Что делать, никто не знал, а бедняжка Банни визжала как резаная… А Мици, та прямо наизнанку выворачивалась.
— Вы полагаете, что налетчик покончил жизнь самоубийством или застрелился нечаянно? Например, споткнулся, а пистолет разрядился?
— Понятия не имею. Я ведь считала происходящее глупой шуткой… до тех пор пока не увидела окровавленное ухо тети Летти. Но с другой стороны, даже если стреляешь просто так, чтобы игра была более правдоподобной, все равно нужно целиться очень тщательно, чтобы ни в кого не попасть, да?
— Конечно. А вы думаете, налетчик видел, в кого стреляет? Я хочу сказать, фигура мисс Блэклок хорошо освещалась фонарем?
— Откуда мне знать? Я не на нее смотрела, а на него.
— Я вот к чему спрашиваю… Как вам кажется, он целился именно в нее?
Джулию, похоже, поразила эта мысль.
— Вы клоните к тому, что он хотел поймать на мушку именно тетю Летти? Вряд ли… Разве мало других способов убить человека? Какой смысл собирать для этого всех друзей и соседей? Зачем усложнять себе жизнь?… Он мог в любое время выстрелить в нее из-за изгороди, так сказать, действуя в старых добрых ирландских традициях, и ищи его — свищи.
«Да, — подумал Краддок, — это вполне исчерпывающий ответ на предположение Доры Баннер».
— Благодарю вас, мисс Симмонс, — вздохнул он. — Я пойду побеседую с Мици.
Краддок с Флетчером застали Мици на кухне. Она раскатывала тесто для печенья и встретила их настороженно. Черные волосы лезли ей в глаза, лицо было угрюмо, а темно-красный свитер и ярко-зеленая юбка некрасиво обтягивали расплывшуюся, бесформенную фигуру.
— Почему вы входить на мой кухня, мистер полицай? Вы из полиции, так? Везде, везде преследования! Говорят, Англия другой, но нет, тот же самый. Я знаю, вы приходил мучить меня, заставлять говорить, но я молчать, слышите? Молчать! Можете снимать мои ногти, подносить горящий спичка к моя кожа, можете делать меня еще более ужасно, но я не буду сказать ничего. Я ничего не говорить! Можете посылать меня назад в концентрационная лагеря, я все равно…
Краддок задумчиво посмотрел на нее, выбирая тактику. Потом со вздохом сказал: