наблюдая, как умелые пальцы орудуют иглой, оставляя на ткани замысловатый узор из крестиков и кружочков.
– Или все-таки оставить… – Дарина распустила бантик и завязала красивый двойной узел. – А? Совсем другое дело. Построже.
Мне захотелось потрогать узор на ленте. Нити были похожи на шелковые – так ладно ложились одна к другой, что узор казался нанесенным глазурью, выпуклый и блестящий.
– Осторожно, не уколи пальчик. Подойдет тебе, как думаешь? – Дарина быстро глянула на меня. – Нет. Не носишь ты больше ленты в волосах.
Я уставилась в стол. Какие ленты? Узнай она, что было три года назад… А, ладно. Пусть смотрит. Я накрыла блюдо раскрытой ладонью и зажмурилась.
Под веками замелькали картинки: мощная фигура Эдгара в рубахе с закатанными рукавами – в полумраке я едва могу различить его лицо. Он дергает меня к себе, одновременно Костя пытается оттащить меня в другую сторону. Они ругаются. Удар, и вот уже Костя летит с лестницы в непроглядную черноту, а Эдгар спускается за ним. Блеснувший в темноте нож, снова короткий удар, мой крик и страшное понимание – Кости больше нет. Пустота. Душные, крепкие объятия – Эдгар пытается меня успокоить. Холодная ярость и чей-то решительный голос: «Тебя больше нет. Нас никогда не было и не будет». Мой голос.
Дарина отложила ленту.
– Ты как будто умерла тогда, – пораженно вымолвила она.
Я залпом допила чай, закрыв чашкой пол-лица.
«Большое спасибо», – произнесла я одними губами и поставила чашку на стол.
У Сметаны нет времени. А у меня нет сил обсуждать это.
Дарина со вздохом поднялась и, порывшись в той же корзине, откуда достала волшебное блюдо, выудила крутобокую бутылочку высотой не больше мизинца.
– Возьми. Это поможет. И передавай Тёмке привет.
Я запоздало подумала, что надо спросить, кто он ей, но так действительно можно было проговорить бесконечно.
* * *
Когда деревянная дверь закрылась за моей спиной, никакой вывески «Метро» и лавки я не обнаружила. Вокруг высились только редко посаженные деревья. Но это был не лес, а парк, и, если память мне не изменяла, – старые-добрые Сокольники недалеко от Пятницкого кладбища, где я любила раньше гулять.
Солнце висело низко, собираясь вскоре скрыться совсем. К Фросе я сегодня уже явно не успевала. Я шагала по дорожке туда, где по моим воспоминаниям были метро и парковка такси и поминутно проверяла сохранность бутылочки в кармане. Надо сообщить Антону, что у меня есть живая вода.
Я достала телефон. Еще один пропущенный от мамы. Быстро набрала «буду к ужину, извини, не могу говорить» и открыла переписку с Тёмой. «Дарина передала тебе привет. Спасибо за помощь. Ты знаешь номер Антона?»
Ответ пришел мгновенно:
«Не за что:) Как прошло?» и ниже «Номер сейчас пришлю».
Быстро он печатает. Как прошло? Я вспомнила самое ужасное, что случилось в моей жизни, и не рассыпалась.
«Хорошо». Подумав, я добавила смайлик. Никогда не умела толком ими пользоваться.
Тёма прислал номер.
«Спасибо», – настрочила я. И задумалась. С чего начать сообщение человеку, который выгнал тебя из дома?
«У меня есть вода, чтобы оживить Сметану».
Палец завис над кнопкой «отправить». Спросить, как его рука? Как Ваня?
Нет. Хватит для начала и этого.
Я отправила эсэмэску и огляделась. За деревьями виднелась арка. Если это действительно Сокольники, до мамы мне ехать минут сорок. Впереди маячил торговый центр, похожий на здоровенную коробку из красной и желтой плитки.
Пиликнул телефон.
«Ты занята завтра?» – высветилось на экране.
Позвонила мама. Надо уже сказать ей, что я периодически теряю голос. А еще не сплю из-за кошмаров, больше не захожу в метро и по малейшему поводу у меня начинают дрожать руки, как у немощной бабульки.
Я дождалась, пока телефон отзвонит и, с трудом попадая по буквам, набрала ответ: «Напиши, пожалуйста, если что-то срочное. Не могу говорить».
Мама снова позвонила, я снова не взяла, а сама уже почти вплотную подошла к пестреющему вывесками торговому центру. Наконец она прислала эсэмэску: «Будешь ужинать? Я пожарю картошку».
Черт. Я же так и не поела. Словно в подтверждение желудок отозвался резкой болью.
Я написала «Да, спасибо», проверила – сообщение Антону висело непрочитанным. Задумчиво пролистала переписку с Тёмой и, чувствуя, как сердце проваливается в желудок, набрала: «Я завтра поеду к Фросе. Потом свободна». Нащупала в кармане оставшиеся купюры и шагнула к разъезжающимся стеклянным дверям торгового центра.
Антон
С остальными из списка Леши было глухо. Один парень жил в Подмосковье и учился на режиссера, другой на геолога. Очкарик вообще писал диссертацию по физике. Зацепиться было не за что.
Я в сотый раз пролистал фотки на страничке Веры. На фига постить бурьян и лестницу? А ну, найдется по ним местоположение?.. Загрузил фото в программу – координаты вышли сразу.
Я глотнул кофе. От него уже горчило во рту, но ничего другого в меня не лезло. Эффект от вчерашнего прихода выветрился почти весь, мне снова было больно – и крепко. Сердце как будто раз за разом неспешно прокручивали в мясорубке. Вечером, если так продолжится, опять придется курнуть. Или ехать к Вере. Рассказать все, как есть. Просить. А ну как откажет?
Так, об этом потом. Сейчас, пока есть силы, надо работать.
Я проверил Ваньку – дыхание в норме, цвет лица здоровый – и поехал.
По координатам гугл отправил меня к запущенной деревне недалеко от Подольска. В основном дачи, жилых домов не видно. Небось где-то здесь дача родителей Веры, там она свой бурьян и фоткала. Но нет – я проехал уже всю деревню, а навигатор все показывал «дальше». Туда, куда он вел, микроавтобус не залезет. Насколько хватало взгляда, простиралась крапива с человеческий рост да виднелось быстро темнеющее небо.
Я вышел из машины. «Пройдите пять метров, потом поверните налево». Хорошо, догадался взять кожанку – так бы весь исцарапался. Сначала все вокруг было темно-зеленое, непроглядное, колючки да крапива. Потом под ногами наметилась дорожка. Бурелом начал редеть, тропинка под ногами проступила четче. Скоро я увидел вдалеке… сарай, не сарай. С башенками сараев не бывает. Вон там даже наличники висят на окнах. Доски синевато-серые, большей частью гнилые от времени и дождей.
В лесу кричали птицы, в кронах шелестела листва. Я пошел дальше, сверяясь с навигатором. Через пару метров он сказал «цель достигнута» и погас.
Солнце клонилось к горизонту, оранжевый закат просвечивал здание насквозь. От него уже мало что осталось. Ветер подует – упадет, как карточный домик. Наверняка там и пола давно нет, одна земля. Я подошел ближе. На крыльце