— Говорю, хороший ты, потому сложно будет. Рубежник другого в любой момент схарчить готов. Это же как у волков. Только вожак слабость покажет, на его место сразу другой встанет. А про прошлого и не вспомнят. Конечно, есть и среди рубежников друзья или хотя бы приятели. Но то так редко, что и говорить не приходится.
Я кивнул, вспомнив про Ингу. Да, мы не друзья, но что-то вроде партнеров по несчастью. А несчастье наше — Врановой. И что-то мне кажется, он пошел во все тяжкие. Нет, не уволился со школы и не стал варить «мет», а обратился к поднятию нежити. Насколько я понял — это, мягко говоря, не поощрялось и у самых нечистоплотных рубежников.
У меня в душе даже потеплело. А ведь это все упрощает! Теперь можно с чистой совестью обратиться к воеводе по программе защиты свидетелей. Мол, так и так, ваш ратник меня так невзлюбил, что аж кушать не может. Надо только с Ингой поговорить и спросить, как лучше все обстряпать. А еще ведь по-любому нужны будут доказательства. Что я скажу, мне так копша передал?
Вот правильно говорят, что даже если вы оказались на дне — не расстраивайтесь. Ведь теперь можно оттолкнуться и начать подъем. Для кого-то кризис — это конец всему, а для других — точка роста.
Нет, надо точно говорить с рубежницей. Она тетенька умная и опытная. Подскажет, как и что делать. Я вытащил телефон, набрав номер Инги. Больше всего сейчас боялся, что она не ответит. Кто ее знает, вдруг опять отправилась в Изнанку?
Однако Инга взяла трубку после второго гудка.
— Слушаю, Матвей.
Я облегченно выдохнул. В кой-то веки невезение будто отступило.
— Инга, привет, можешь говорить?
— Матвей, если я подняла трубку, то могу говорить. Я же не из тех бабок в автобусах, которые обсуждают свои проблемы во всеуслышание. В другом случае, я бы просто не ответила.
Ну да, вполне логично. Я сам так все время делал. Видимо, от волнения мозг начал сбоить на простеньких программных установках.
— Матвей, ты уже можешь говорить, я вся во внимании, — вывела меня рубежница из оцепенения.
Да, что-то я и правда завис. Инга тетенька деловая, поэтому времени для объяснения немного.
— Короче, у меня есть информация относительно Вранового.
Буквально за пару минут я рассказал все. Про копшу, про печать, про четвертый рубец. Разве что загадочную историю Бенджамина Васильича, который к старости стал еще сильнее, и непреодолимую тягу к русалке Вере опустил. Герой, которым в этом рассказике я и был, должен преодолевать все преграды с легкостью. Без всякого необъяснимого полового влечения к нечисти.
Инга не просто заинтересовалась сказанным нежитью. Она в точности переспросила все, что произнес Грыц. И по ее тону я понял, что рубежница искренне заволновалась. За меня? Блин, приятно, черт побери.
— Матвей, ты где?
— Тут какой-то коттеджный поселок сразу после Лесного Кордона. Я на машине, сейчас приеду.
— Хорошо, буду ждать.
Адрес она не назвала по одной простой причине — я знал, куда ехать. В скучной жизни замиренников были свои плюсы. Инге не нужен gps-трекер, чтобы найти меня. В моем случае все работало примерно так же. Я знал, что она в Выборге. Где именно прямо сейчас сказать не мог. Но понимал, как только подъеду к городу, поиск локации снизится. В этом случае, наша связь работала даже надежнее навигатора.
— Матвей, — обратился ко мне леший. — Худое у меня предчувствие. Может, со мной пойдешь? Я тебя в лесу схороню.
Стоило ему сказать последние слова, как громыхнуло что-то вдалеке и стал накрапывать мелкий дождик. Погода у нас, конечно, меняется, как настроение у наркомана. Я даже представил, как сижу под деревцем в ожидании конца ливня. Такое себе удовольствие. Хотя под деревом же как раз нельзя сидеть, вдруг молния ударит.
В общем, фантазии красочно нарисовали мой схрон в лесу. К тому же, Инга ждет. Рядом с ней мне едва ли что-то грозит. Вдвоем отобьемся. А еще у Наташи пистолет есть. Хотя, сдается мне, не только пистолет.
Если честно, больше всего меня интересовало, что довольно скоро я смогу избавиться от Вранового. Опять же, с воеводой поговорить. Стать своим среди чужих и все такое.
— Спасибо, батюшко, за предложение, ждут меня.
Хотел было еще сказать, мол, не дело рубежнику от всего прятаться. Ну и прочую геройскую фигню. В общем, накинуть себе пуха. Однако леший меня прервал.
— Зря отказываешься. Неладное чувствую. Ну раз так, езжай скорей к своей рубежнице. И не задерживайся нигде.
Сказал и шагнул за дерево. Был и исчез. Обиделся, что ли? Какие-то незнакомые нотки в его голосе я услышал. Ладно, завтра же приеду к нему с мешком кренделей. Или может напротив дать лешему от меня отдохнуть? Вот черт пойми.
Однако с чем нечисть была права — надо действительно поскорее убираться отсюда. Небо затянуло плотной завесой туч, да сразу потемнело. И дождь, судя по каплям, падающим на листву и траву, только набирал силу.
Я махнул своим и рванул в сторону Зверя. Позади шумно дышал черт и пыхтел, как паровоз на угле бес. И еще успевал причитать.
— Родился ты Гришка под несчастливой звездой. Все бесы как бесы, а ты то черта спасай, то нежити помогай, то просто по лесу скачи.
— Если хочешь, можешь пойти пешком, — отозвался я. — Мы тебя в машине подождем.
Гриша выругался, однако не отставал. Что было даже удивительно с его коротенькими ножками.
В машину мы ввалились мокрые и запыхавшиеся. Я тут же завел Зверя и включил печку на обогрев. Ох, как же все-таки хорошо иметь машину. Которая заводится, когда ты захочешь. И у которой печка исправно работает.
— Это ж сколько мы отмахали? — спросил бес, приглаживая мокрые волосы.
— Несколько километров, — ответил я.
— Получается, завтра не нужна никакая пробежка, — рассуждал приживала. — Я в передаче одной видел, что большая нагрузка на этот самый, неподготовленный организм, может привести к травме.
— Гриша, ты у меня будешь бегать, пока вся дурь и хитрость не выветрятся, — клятвенно пообещал я ему.
— Нечисть столько не живет, — пробурчал бес и демонстративно отвернулся.
— Дяденька… — подал голос черт.
— Мить, давай без музыки. Мне подумать надо.
Стекла уже отпотели, и я вырулил на проселочную дорогу. И проехал мимо «замороженной» стройки, выбравшись на трассу. Самый прикол в том, что никакого смысла в природоохранной зоне здесь нынче не было. Я пообещал остановить стройку лишь для того, что Грыц отозвал икотку. Только и всего.
Теперь, когда ни икотки, ни нежити уже не было, утратила значение и остановка стройки. Более того, я мог бы прямо сейчас позвонить и обрадовать Петровича. И рубить на этом кучу бабла или каких-нибудь еще дополнительных преференций. Вот только делать этого не стал.
Как будет восприниматься мое слово? Сначала сказал не строить, потом отменил свое же решение. Причем, тут я беспокоился даже не за то, что подумает Петрович. А задумывался о реноме в глазах Светланы. С ней же я надеялся долго и плодотворно работать.
Поэтому было решено не сокращать владения лешего. Построят свой поселок в другом месте. У нас тут куда не плюнь — одни эко. Асфальта вот мало, а эко, хоть задницей ешь.
Но не только это интересовало меня. Беспокоил вопрос с Васильичем. Что это еще за странный тип? Домашняя нежить лишь подтвердила мою догадку — по их делам не проходил и не привлекался. То есть, сосед не рубежник. Уж Григорий с Митькой бы почувствовали?
Тогда кто? Нечисть даже догадок никаких не могла предположить. Вот уж кого точно нельзя будет брать на «Что? Где? Когда?». Митька начнет залипать в телефон, а Григорий материться. А версии придется выдвигать исключительно мне.
Единственная, кто мог пролить свет на ситуацию с соседом — Инга. Ведь неслучайно она спросила про Васильича? Чем дольше я обитаю в шкуре рубежника, тем явственнее убеждаюсь, тут вообще никаких случайностей не бывает. К моему огромному сожалению.
Получается, правильно, что я отверг предложение лешего. Хотя на душе и было беспокойно. Будто червячок какой-то подтачивал мое хрупкое душевное равновесие. Но я списал все на неожиданную новость от Грыца. Мало кто будет в восторге, когда узнает, что ради тебя рубежник создал вурдалака. Или преобразовал из мертвого. Не знаю, как правильно.