Времени на раздумья не оставалось. Мадезус высоко поднял амулет и довольно-таки торопливо произнес волшебную формулу, тихо надеясь, что не спутал выплывших из глубин памяти слов.
– Маским ксул нар маррату, йа Балберот! Йа Балберот! Ксизул абсу маррату, нар маррату, йа Балберот!
Голос жреца сделался низким и хриплым: непослушные, громоздкие слова через пень колоду сползали с его языка. Демон-тень зарычал и дернулся было к нему, но пентаграмма держала крепко. А жрец продолжал уже обычным своим голосом, ясным и звонким:
– Лишенный Облика, повелеваю тебе – изыди! Во имя Митры Всемогущего, вернись в бездну, из которой пришел!
И произошло чудо. Демон отвратительно завизжал и начал рассеиваться. Он становился все прозрачней, пока его голос не превратился в едва слышное стенание, да и оно постепенно растаяло вдалеке. Наконец стало совсем тихо, и Мадезус облегченно вздохнул.
Конан поднялся на ноги, а Кейлаш поерзал, со стоном упираясь лопатками в дверь. Пот ручьями стекал по его лицу, но упрямый кезанкиец не сдавался, хотя каждая жилка в нем стонала и жаловалась.
– Ну и что… теперь? – выдохнул он кое-как.
Мадезус хотел ответить, но в чертоге вдруг стало совершенно темно. А потом навалился ледяной, до костей пронизывающий мороз. Амулет начал словно бы медленно расталкивать тьму и наконец вновь озарил помещение. Трое мужчин, онемев от изумления, уставились на то, что предстало им в центре пентаграммы.
Лицом к лицу с Мадезусом стоял некто похожий на человека, но с сапфирово-синей кожей и в одеянии с высоким воротником, сотканным из черных металлических нитей. Он был на голову выше Конана, но гораздо более хрупок. Губы и лишенные зрачков глаза были мертвенно-белыми. Голову покрывала короткая поросль серебристых волос; она сходилась острым мыском посреди лба и по сторонам шеи, образуя странный треугольник. Одна рука с длинными пепельными ногтями держала хрустальный жезл.
Пришелец переложил жезл из руки в руку, и его голос послал гулять эхо:
– Я приветствую тебя, о сын Ксуоквелоса. Тебя и твоих спутников из Киммера и Бритуна…
Он говорил со странным акцентом, но тон был определенно располагающим. Несмотря на более чем странную внешность «явления», и Конан и Кейлаш прониклись к нему симпатией с первого взгляда… чего никак нельзя было сказать о Мадезусе. Жрец сразу узнал синекожего.
– Балберот, – проговорил он. – Так я и знал, что твой щенок побежит к тебе жаловаться после того, как я его… отшлепал.
Жрец держался внешне дружелюбно, но внутренний голос велел ему не терять бдительности. Архидемоны были опаснейшими среди враждебных человеку существ тонкого мира. Еще Мадезус знал, что ему слабо совсем уничтожить Балберота. Но вот измотать его и выдворить назад в подземное царство – это можно попробовать.
– Забавно все это, Мадезус, – сказал Балберот и сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. – О да, я знаю твое имя. Равно как и Конана и Кейлаша… – Он произносил их с насмешкой, которую все, кроме Мадезуса, пропустили мимо ушей. – Так вот, теперь, когда мы познакомились, настала пора облегчить друг другу жизнь. Позволь, о горец, снять тяжкий груз с твоих плеч…
Архндемон взмахнул хрустальным жезлом, и Кейлаш с изумлением ощутил, что давящая тяжесть с той стороны дверей подевалась неизвестно куда. Кезанкиец очень осторожно отступил прочь, готовый вновь захлопнуть бронзовые створки, но они и не пытались раскрыться.
– Никакой опасности больше нет, – заверил его архидемон.
Он сделал знак рукой, и двери немного отошли внутрь, так что стал виден пустой коридор. Удивлению Кейлаша не было предела. И стены, и ковры оказались чистыми и сухими. Нигде никаких следов крови, только в нескольких футах перед дверью по-прежнему торчала опускная решетка.
Мадезус посмотрел на подол своего одеяния. Весь низ его только что был пропитан кровью – ткань очистилась в мгновение ока. Жрец насмешливо похлопал в ладоши:
– Отличный фокус, Балберот! Может, ты еще для нас пожонглируешь? Или по канату пройдешься?
Воители обеспокоенно переглянулись. Что такое произошло с их другом жрецом? Он говорил так грубо, так оскорбительно! А синекожий, наоборот, держался вежливо и дружелюбно, его слова навевали покой. Разве могло от него исходить какое-то зло?
– Ты ревнуешь, Мадезус. Это тебе не идет. И потом, разве твое учение не велит любить и прощать? Я слышал, оно отрицает жестокость и грубость. Я прошу прощения за недружелюбное поведение моего малыша и, со своей стороны, не сержусь за то, что ты его наказал. Уверяю тебя, я и знать не знал о его бессовестных шалостях. Видишь ли, он находился во власти создания, вероломно похитившего его у меня. Оно, это создание, и велело ему напасть на вас, когда вы появились.
– Тогда для чего ты здесь, Балберот? Ты пришел извиниться? Выразить нам сочувствие, в котором мы отнюдь не нуждаемся? Или все же затем, чтобы довершить то, на что у твоего прислужника недостало силенок?
– Твои обвинения безосновательны, жрец. Я пришел, ибо у нас с тобой одна цель: отыскать и уничтожить жрицу мутари. Ты удивлен? Но она силой забрала моего подданного и заставила его сразиться с тобой и твоими друзьями. Согласись, подобные поступки нельзя оставлять безнаказанными. Вместе мы легко отыщем ее и положим конец ее злодеяниям!
Конан и Кейлаш уже не сомневались, что Мадезус ошибался, считая Балберота врагом. Какой же это демон? Просто житель иных миров, присланный богами им в помощь. Он протягивал им руку дружбы – разве не здорово? Так неужели Мадезус лишился рассудка? Неужели не понял, что Балберот на самом деле хочет помочь?..
Мадезус тем временем отрицательно мотнул головой. Занятый разговором, он не заметил, какую игру вел его собеседник с обоими воителями.
– Хватит лгать, порождение ада! – сказал он Балбероту. – Ты только на словах предлагаешь нам помощь, но я-то знаю – все, чего ты хочешь, это перебить нас, как телят на бойне! Довольно! Волею Митры, Отца Света, Всемогущего и Всеблагого, повелеваю тебе отбросить жезл и вернуться в бездонные пропасти, где плодятся подобные тебе! Маским Ксул йа маррату, йар Балберот! Балберот, абсу йар алаксул! Ксизул абсу маррату, нар маррату, йар Балберот!
Жрец говорил, и амулет разгорался, направляя прямо на демона луч слепящего света.
Луч разрастался и креп, но, еще не коснувшись Балберота, он невероятным образом изогнулся и ударил по хрустальному жезлу. Ударил – и отразился, взорвавшись фонтаном радужных брызг. Отраженный луч прошел в каких-то дюймах от приросшего к месту Кейлаша и угодил в бронзовые двери. Тяжеленные створки затрепетали, по ним разбежались струи синевато-белого пламени, и толстая бронза рассыпалась мириадами обломков.