Освинн смотрел, как его светловолосый спутник подходит к экипажу.
— Так вы говорите — обученные?
— Конечно. Я обычно выбираю такую, которая обучена китайским способам. А когда мне хочется разнообразия, заказываю девочку, работающую в египетской технике.
Освинн поспешно сошел по ступенькам.
— А эти девочки, о которых вы говорите, они молоденькие?
— Разумеется. — Поэт открыл дверцу кареты и улыбнулся, приглашая внутрь. — За соответствующую цену можно купить себе пылкую, опытную молодку, которая не только отлично владеет самой экзотичной техникой, но к тому же гарантированная девственница. На мой вкус, нет ничего лучше опытных девственниц.
Сильно заинтригованный, Освинн взялся за дверцу кареты.
— Неужели даже девственниц обучают всяким этим иностранным способам?
Глаза поэта сверкали в янтарном свете фонарей.
— Вы хотите сказать, что никогда не вкушали удовольствий «Храма Эроса»?
— Представьте себе, не пробовал.
— Ну что ж, поедем со мной. — Поэт легко запрыгнул в салон и уселся на темно-синие подушки. — Охотно познакомлю вас с хозяйкой. Она принимает новых клиентов только по рекомендации постоянных посетителей ее заведения.
— Вы очень любезны, сэр. — Освинн неуклюже залез в экипаж и тут же плюхнулся на сиденье. Какое-то время салон кареты слегка кружился у него перед глазами.
Поэт наблюдал за ним, сидя напротив.
— Вам нездоровится?
— Нет-нет. — Освинн потер лоб. — Наверное, просто перебрал лишнего. Ничего, сейчас подышу свежим воздухом, и все будет в полном порядке.
— Вот и отлично. Сегодня ночью я устрою вам необычное развлечение. Не хочется, чтобы вы его пропускали. Немногие мужчины способны оценить подобную экзотику.
— Мне всегда нравились такие вещи.
— В самом деле? — В вопросе поэта прозвучало вежливое сомнение.
Освинн откинул голову на подушку сиденья и закрыл глаза, чтобы остановить головокружение. Ему хотелось поразить поэта, и он старался припомнить что-нибудь из своих прошлых похождений, но мысли путались и было трудно сосредоточиться. Ночь только начиналась, но он почему-то чувствовал себя усталым.
— Несколько лет назад мы с приятелями основали клуб любителей необычных эротических удовольствий.
— Я слышал об этом клубе. Помимо вас, его членами были Глентхорп и Флад, верно? Кажется, вы назывались «Три наездника».
По спине Освинна побежали мурашки. Он с усилием открыл глаза.
— Откуда вы знаете про «Наездников»? — спросил он слегка заплетающимся языком.
— Слухами земля полнится, уважаемый. — Поэт улыбнулся. — А почему вы распустили ваш клуб?
Освинн вновь испуганно передернулся. Черт его дернул ляпнуть про клуб! Пять лет назад, после тех ночных событий, они все поклялись больше никогда об этом не говорить. Смерть актрисы нагнала на них страху.
Женщина сказала тогда, что возлюбленный когда-нибудь отомстит за нее. Какое-то время Освинн полагал, что можно преспокойно забыть эти страшные слова. Правда, после того случая он целый год просыпался по ночам от внезапных приступов страха, весь дрожа и обливаясь потом. Но в конце концов нервы его успокоились.
Он убедил себя в том, что ему ничего не грозит, но три месяца назад получил письмо, а в нем — знакомую до боли вещицу: золотой брелок. Ночные приступы страха возобновились. Вот уже несколько недель он ходил по улицам, пугливо озираясь.
Но ничего не происходило, и он сделал вывод, что письмо с брелком — это странная шутка Флада или Глентхорпа. Разве можно поверить в месть таинственного любовника? Чушь! Она была всего лишь жалкой, безродной актрисой Любовник, если он вообще существовал, наверняка какой-нибудь прощелыга, давно забывший как ее звали. Ни один джентльмен не удостоил бы даже взглядом эту глупую вертихвостку.
— Клуб «Три наездника» стал ужасно скучным. — Освинн попытался сделать небрежный жест рукой, но обнаружил, что пальцы его не слушаются. — Я занялся более интересными вещами. Вы меня понимаете?
— Конечно, — поэт улыбнулся, — мы с вами люди тонкого душевного склада, а потому находимся в вечном поиске новых наслаждений — редких и изысканных.
— Д-да, — с трудом выговорил Освинн, плохо ворочая языком. Его укачивало в карете, хотелось спать. Он мутно взглянул на поэта сквозь прикрытые веки. — А к-куда мы с вами едем?
Этот вопрос почему-то сильно развеселил поэта. Он громко расхохотался, нарушив тишину ночи. В свете видевшего в салоне фонаря его волосы отливали золотом.
— В другой притон, куда же еще, — отозвался он.
Публика дружно затаила дыхание, когда стоявший ла сцене высокий худой мужчина с посеребренными сединой волосами обратился к молодой даме, сидевшей в кресле.
— Когда вы проснетесь, Люсинда? — спросил он властным тоном.
— Когда прозвонит колокольчик, — проговорила Люсинда без всякого выражения.
Закари, который стоял в конце зала, привалившись плечом к стене, нагнулся к уху своей подружки.
— Сейчас начнется самое интересное, — прошептал он ей.
Внимание Бет было приковано к сцене, но она все же одарила Закари робкой улыбкой.
Гипнотизер начал волнообразно водить руками перед отрешенным лицом Люсинды.
— Вы помните, что читали монолог из «Гамлета», пока были в состоянии транса?
— Нет.
Гипнотизер взял маленький колокольчик и тихо позвонил. Люсинда вздрогнула, открыла глаза и недоуменно огляделась.
— Что я делаю на этой сцене? — спросила она.
Казалось, ее искренне удивило, что она сидит перед зрителями, в рядах которых только недавно была сама.
Зрители ахнули от восхищения и громко зааплодировали.
Люсинда покраснела и растерянно взглянула на гипнотизера. Тот ободряюще улыбнулся.
— Скажите нам, Люсинда, вы часто читаете Шекспира?
— Нет, сэр. Я читала его, когда училась в школе, но теперь предпочитаю поэзию лорда Байрона.
Зрители засмеялись. «У нас с этой девушкой похожие вкусы», — подумал Закари. Он сам уже до половины прочитал «Корсара», которого дал ему мистер Хант. Вот такие книги ему нравились — полные авантюр и захватывающих приключений.
— А вы когда-нибудь учили наизусть монологи из «Гамлета», Люсинда? — осведомился гипнотизер.
— Учителя заставляли меня учить какие-то отрывки, но это было давно. Сейчас я уже ничего не помню.
По залу прокатился восторженный ропот.
— Очень любопытно, потому что вы только что без запинки прочли нам отрывок из первого действия второго акта этой пьесы, — объявил гипнотизер.
Люсинда вытаращила глаза:
— Зачем вы меня обманываете? Этого не может быть! Клянусь, я не помню ни слова!
Публика взорвалась аплодисментами и удивленными возгласами. Гипнотизер низко поклонился.