Его тревожила награда. Пока все молчат, но кто-то где-то как-то непременно развяжет язык. В этих местах многие готовы мать родную продать за медную монету. И его совсем не утешает то, что награда предложена за мальчишек. Не за обнаружение воровской школы. Даже ближайшие соседи не видели мальчишек, так что с этой стороны он в безопасности. Но учеников необходимо выпустить на улицу: это входит в последнюю часть обучения.
Уолли должен был вывести их пошататься по Мейфэру, привыкнуть к широким улицам, найти возможные места укрытия, такие как подвалы и ступеньки, ведущие к ним. Подобных местечек в Ист-Энде не существовало, а прилежные маленькие грабители должны знать ландшафт мест, в которых предстоит работать.
Теперь же все это придется проделывать ночью, а Уолли ни за что не справится сам. Придется Смайту этим заняться. И даже тогда…
Трудно представить, что Алерт захочет рисковать провалом плана. К тому же до начала всего предприятия остается неделя-полторы. Не больше. Несмотря на холод, ползущий по спине, Гримсби боялся идти на попятную, тем более что Алерт держит меч над его головой.
Нужно помнить и о Смайте.
Гримсби в который раз уткнулся в объявление. Будь его воля, выгнал бы в шею мальчишек, велел бы им расходиться по домам и умыл бы руки. Он слишком стар для тюрьмы и ссылки.
Но Алерт не снимет его с крючка. Он аристократ и к тому же спесив.
А вот Смайт… он знает, что делать.
Этим же днем Пенелопа нежилась на большой кровати Барнаби и не могла вспомнить, когда еще испытывала такое умиротворение. Такое довольство.
За окном виднелось серое ноябрьское небо. Сегодня воскресенье. Улицы почти опустели, а в ледяном ветре ощущался запах зимы.
Зато в комнате тепло и уютно. В камине ярко горит огонь. Пенелопа спряталась под одеяла, ей было лень даже шевельнуться. В кровати со спущенными шторами она чувствовала себя как в пещере тайных наслаждений и запретных восторгов. Наслаждений и восторгов, которые буквально плавили ее тело и кости.
После раннего обеда она сказала матери, что у нее много дел в приюте, и отправилась в наемном экипаже на Джермин-стрит. Когда они вчера вечером приводили себя в порядок в салоне леди Карнеги, Барнаби упомянул, что по воскресеньям у Мостина выходной. Он сам открыл ей дверь, сразу же схватил в объятия и стал развлекать.
– Возьми.
Она подняла глаза. Обнаженный Барнаби стоял у кровати, предлагая ей бокал хереса. Пенелопа с благодарной улыбкой протянула руку:
– Спасибо.
Подкрепиться совсем не помешает: еще рано, а, как стало ясно за последний час, ей еще многому нужно учиться.
Впитывать и познавать. Разбираться, почему она так реагирует на его ласки.
Она и понятия не имела, что это такое увлекательное занятие. Такое всепоглощающее. Требовательное. И не только физически. А вот что еще… она до конца не понимает.
Да, ее увлечение нельзя назвать чисто физическим.
И сознание этого интриговало ее еще больше.
Она пригубила херес, наблюдая за ним из-под полуприкрытых век. Он подбросил дров в огонь и шагнул к кровати.
Взял свой бокал с пристенного столика, поднял одеяло и лег рядом с ней. Близость его обнаженного тела, всегда такого теплого, и отсутствие всяких барьеров между ними кинули ее в дрожь предвкушения.
Теперь, когда она знала, что обещают его ласки, это предвкушение становилось острее и ярче.
Она словно нежилась в спокойном море удовольствия и едва не мурлыкала от счастья. Хотя ее беспокоили неудачные поиски мальчиков, на этот момент раздражение и тревога отступили. Ушли за пределы этой кровати. Этой комнаты.
Здесь же, в этой комнате и в этой постели, она испытала не только наслаждение и восторг, но и глубокое чувство покоя.
Барнаби тем временем пил вино и рассматривал ее профиль. О чем она думает? Судя по безмятежному лицу, не о расследовании. Они уже обсудили их общее дело до того, как он увел ее в спальню. Расстроенная полным отсутствием новостей, она последовала за ним, радуясь возможности отвлечься.
Они провальсировали в комнату, после чего мужчина пинком захлопнул за собой дверь и повел Пенелопу к постели, раздевая на ходу.
Она отвечала с почти трогательной готовностью, хотя попытка избавить его от сорочки немного смутила Барнаби. Он не ожидал, что она отнимет у него главенствующую роль, но так оно и случилось. Хотя он быстро вернул себе бразды правления, но позже она сделала вторую попытку. К такому он не привык, но постепенно смирился.
К тому времени, когда он опрокинул обнаженную Пенелопу на постель, в голове осталась одна мысль: как можно скорее погрузиться в ее обжигающее лоно. Она была так же нетерпелива и настойчива. Бесстыдно извивалась, манила его, и он забыл о своем желании подольше ласкать эти соблазнительные изгибы.
При свете дня.
Бесконечно долго.
Он глянул на нее, поднес к губам бокал и пообещал себе, что так и будет. Скоро.
Во всяком случае, он правильно определил ее цену: жажда знаний. И в этой сфере он по сравнению с ней был неисчерпаемым источником так необходимых ей знаний.
Неудивительно, что она была ненасытной искательницей приключений. Светские дамы манили, звали, после чего их еще приходилось уговаривать. Она же активно участвовала, стремясь узнать исход очередного предприятия. Показалась способной и прилежной ученицей.
Хотя он предпочитал быть главным в постели, все же подозревал, что иногда очень приятно передавать всю полноту власти возлюбленной.
Пригубив терпкое вино, он перевел взгляд на огонь. Далеко ли он продвинулся в своей цели жениться на Пенелопе?
На шаг-другой по сравнению с тем, где они были прошлой ночью.
Возможно, сейчас было самое время заронить нужные семена в ее восприимчивый ум.
Потрясенный, обессиленный, он лег на нее, слишком слабый, слишком усталый, слишком довольный, чтобы шевельнуться.
Едва собравшись с силами, он перекатился на бок, но продолжал прижимать ее к себе. Спиной к груди.
И стал обводить кончиком пальца ее груди. Пенелопа старалась отдышаться.
Минуту спустя она подняла руку, отвела назад и провела ладонью по его боку: нежное, легкое прикосновение, свидетельствовавшее о ее мыслях… ее благодарности.
В ответ он прикусил ее затылок: его собственная форма выражения благодарности. Но, немного придя в себя, прошептал:
– Теперь ты можешь наслаждаться этим каждый раз, когда будет настроение.
В ответ раздался чувственный смешок.
– Когда будет настроение? Но для желаемого результата мне нужен ты.
– Верно.
Он хотел, чтобы она поняла именно это.
– Но поскольку я здесь…
Он снова стал ласкать ее груди одной рукой, а другой слегка нажал на живот, напоминая, что они все еще соединены. Напоминая о том наслаждении, какое она только что испытала.