Читать интересную книгу История как проблема логики. Часть первая. Материалы - Густав Шпет

2. В «Discursus praeliminaris de philosophia in genere», составляющем вступление к «Логике», а также своего рода введение ко всей системе Вольфа, последний различает три вида человеческого познания: познание историческое, философское и математическое. Познание фактов, или того, что есть, и совершается как в материальном мире, так и в имматериальных субстанциях, называется Вольфом историческим познанием[258]. Его основою (fundamentum) или источником являются данные чувств или опыта (sensus vel experientia)[259]. Философское познание не довольствуется установлением факта при помощи чувственного опыта, а ищет прежде всего разумного основания, которое может послужить, между прочим, и для объяснения факта[260]. Наконец, математическое познание направлено на количественное определение вещей[261].

Разумное познание оснований требует своего источника познания, но может быть также почерпнуто и из опыта, может быть «историческим познанием», а в таком случае последнее рассматривается как основа философского познания, которое поэтому должно особенно внимательно относиться к этой своей основе[262].

Нужно с самого начала отчетливо уяснить отношение, в которое Вольф ставит различные «познания», и мы убедимся до какой степени несправедливо представление о рационализме, как об учении будто бы допускающем «выведение» всего знания действительности из отвлеченных положений рассудка, получаемых неопределенно априорным способом, чуть ли не врожденных, и т. п. Так представляют себе иногда «рационализм» «эмпирические» и «критические» противники его, и такое представление популяризуется подчас весьма почтенными авторитетами. Вот, например, Файхингер изображает рационализм или «догматизм», против которого направлялась критика Канта: «Познание должно приобретаться путем чистого разума, который является собственным источником познания и порождает познавательный материал из самого себя. Из лежащих в самом разуме прирожденных понятий и основоположений (ideae innatae, ἀϱχαὶ ἀναπόδειϰτοι) должно познавать действительность по прообразу чистой математики, «more geometrico», дедуктивно, путем анализа понятий, путем силлогистического выведения»[263]. Между тем тот факт, что опыт есть единственный источник расширения нашего знания о действительности, для Вольфа так же ясен, как и для самого крайнего эмпириста. Но Вольфу ясно еще и то, что не всегда ясно эмпиристу: наше познание не есть только накопление, но есть также приведение накопленного в порядок. Подлинное различие рационализма от эмпиризма и примирительных попыток, в род критицизма, только в понимании самого этого «порядка» и его источников. Если эмпиризм, опираясь на допущение необъяснимого и «вероятного» «единообразия» в чувственном опыте, хочет найти этот порядок путем «механического» сочетания повторяющегося и относительно устойчивого, то рационализм, напротив, обращается к умозрительному констатированию тожественных и самотожественных отношений, идеально или рационально, осмысливающих и упорядочивающих чувственно данную действительность. Таким образом, «единообразию действительности» эмпириков рационализм противопоставляет «порядок истины». С другой стороны, рационализм сопоставляется со всякого рода субъективизмом, психологическим или критическим. В обоих случаях, если субъективизм ищет порядка познаваемого в порядке функций познающего субъекта, то рационализм и здесь выступает с противоположением рационального и идеального «порядка истины». Истина, утверждает Вольф[264], отличается от сновидения порядком. И потому истина есть не что иное, как порядок в изменениях вещей.

Таким образом, различение познания исторического и рационального, как чувственного и умозрительного, имеет в виду не только разные функции и разные предметы познания, но, строго говоря, это также познание разного значения и разного смысла. Nam cognitio historica acquiescit in nuda notitia facti, in philosophica reddimus rationem eorum, quae sunt vel esse possunt, in mathematica denique determinamus quantitates, quae rebus insunt. Aliud vero est nosse factum, aliud perspicere rationem facti, aliud denique determinare quantitatem rerum[265].

Именно это различие и обусловливает сочетание разных видов познания, отнюдь не исключающих друг друга. Такое соотношение не дает возможности проникнуть априорно в «историю» и раскрыть научный и философский смысл исторического изучения, а с другой стороны, оно же побуждает нас при всяком рациональном познании не терять «исходного пункта» умозрения, данного в самой действительности.

Историческое познание есть обычное познание (die gemeine Erkentniss, cognitio vulgaris) и оно играет важную роль в человеческой жизни, но оно не достаточно для философа, который должен знать не только то, что есть и что возможно, но также основания и причины всех вещей. Его познание есть поэтому особое познание, философское (die Erkentniss eines «Welt-Weisen»)[266]. Мейер развивает определения Вольфа[267]: для того, чтобы иметь рациональное познание вещи, необходимо, 1, иметь познание о вещи, 2, знать ее основание, 3, отчетливо знать связь вещи с ее основанием. Обычное познание может быть неотчетливым, тогда как рациональное (die vernünftige) должно быть всегда отчетливым; первое или вовсе не открывает нам оснований, или, если и открывает, то из них не могут быть выведены понятным образом вещи, рациональное познание отчетливо указывает основание и связь вещей с основаниями. «Обычное познание необходимо для рационального познания, или мы не можем никогда достигнуть последнего без первого. Природа никогда не спешит, она никогда не делает скачка. Для нас, людей, невозможно усматривать зараз вещи, их основания и их связь друг с другом. Невозможно стараться найти основание какой-нибудь вещи, пока мы не имеем познания о самой вещи. Основания скрыты глубже, и мы открываем их только тогда, когда познание вещи наводит нас на их след. Обычное познание относится к рациональному, как утренняя заря к светлому дню, оно должно, следовательно, предшествовать последнему. И это подтверждает также постоянный опыт»[268]. Мейер допускает степени в самом рациональном познании и только более совершенное рациональное познание называет «ученым или философским» (еine gelehrte oder eine philosophische Erkenntniss), но, очевидно, это не меняет принципиально вольфовского разделения и оно остается типическим для всего рационализма XVIII века.

Согласно этим определениям различие между познанием историческим и познанием философским по источнику есть прежде всего различие между чувственным опытом и разумным основанием. Сообразно этому, названное разделение может быть выражено другой, параллельной парой признаков: это есть познание эмпирическое и познание рациональное. Но нужно заметить, что все же это – только параллелизм, а не синонимическая замена терминов, так как, с одной стороны, у Вольфа оказывается возможным эмпирическое познание разумных оснований, а с другой стороны, ведь математическое познание также есть познание рациональное. Тем не менее очевидно, что центральным пунктом в проведении этих разграничений являются понятия ratio и experientia, т. е. те основные понятия, которыми обозначается само разделение нашего знания, как исторического и философского.

Прежде всего для правильного уяснения терминов как по отношению к термину ratio, так и но отношению к термину experientia, нужно иметь в виду следующее замечание: подобно тому, как у нас термины ощущение, представление и т. п. обозначают, с одной стороны, некоторый познавательный процесс и соответствующую «способность», а с другой стороны, некоторое содержание, обнаруживающееся с помощью этого процесса, так у Вольфа ratio обозначает и некоторую «способность» и то, что постигается с помощью этой способности, следовательно, разум и разумное, a experientia есть и испытание и испытываемое[269]. Точно также допустимо, что, как например, процесс представления может быть направлен на содержание ощущения, разумное может быть получено в испытании, и vice versa, хотя, разумеется, границы такого обращения должны быть подвергнуты специальному анализу. Основание нашей интерпретации обнаружится в последующем само собою.

Определение того, что такое ratio, мы находим у Вольфа в его Psychologia empirica, где под разумом понимается способность узрения или усмотрения связи общих истин[270]. Всякое наше познание может быть получено или a posteriori, это есть познание из опыта (experiundo), или a priori, это – познание из разума (ratiocinando), или смешанное (mixta) из того и другого[271]. Познание с помощью разума есть априорное познание, приобретаемое путем умозаключения из разумного основания[272], причем разум остается чистым (ratio pura), если умозаключение делается только из a priori познанных определений и положений, и он перестает быть чистым, если в умозаключение вводится апостериорное познание. Следовательно, разум перестает быть чистым, когда к нему привходит опыт, experientia. Такое соединение разума и опыта есть Connubium rationis et experientiae[273].