– Ума не приложу, чем же.
– Ты, мой богемный друг, и опустился так низко – нашел себе пару из своего круга.
– Не уверен, что готов выслушивать это от тебя. В любом случае, главное в том, является принадлежность к одному кругу случайным совпадением или основным мотивом.
Эдит слегка покраснела и замолчала. Ассистент подал знак сохранять тишину, камеры начали наезжать на Саймона и убийственную Луанну. Она, надув губы, встала так, чтобы попасть в кадр в самом выгодном ракурсе. Мы все уже более-менее смирились с Джейн Дарнелл, игравшей леди Ковентри. На роль она не годилась, но в ней не было злобы, и, похоже, она не больше нас была уверена, что в состоянии воплотить образ ирландской красотки XVIII века. Она интересовалась только коллекционированием лошадиной сбруи, которую собиралась увезти домой. Луанна Питерс – совсем другое дело. Она не только была уверена, что обладает значительным талантом, но вдобавок ее эгоизм достигал уровня психического расстройства. Она говорила о своем успехе, о своей внешности, своих любовниках и заработках постоянно, не задавая ни единого вопроса своему нежелающему слушать собеседнику о нем самом. Сначала мы были склонны полагать, что это некая очень сложная шутка и что она ждет, что мы не выдержим, расхохочемся, поднимем руки и закричим: «Хватит! Сдаемся!» Только это была не шутка, и ничего такого она от нас не ожидала. Саймон ее не выносил, что не добавляло реалистичности их и без того слабо прописанным любовным сценам.
Сцена закончилась, Саймон и Луанна освободились, и именно в этот момент вдали показалась Адела. В своих вельветовых брюках по колено и рыбацком свитере, длинные волосы под небрежно завязанным шелковым шарфом, она была полной противоположностью синтетическому очарованию Луанны, и на мгновение даже тщательно накрашенное лицо Эдит выглядело на ее фоне в не самом лучшем свете. Она была так… естественна. Но конечно же, я был влюблен.
Эдит встала, приветствуя ее:
– Адела, как я рада наконец с вами познакомиться. Эдит Бротон.
– Я тоже очень рада.
Девушки осторожно обменялись приветствиями. Для настороженности были две основные причины, ни одна из которых не подразумевала романтического соперничества. Эдит никогда не интересовалась мной в этом смысле. Нет, она была недовольна тем, что приходится уступать наперсника, сослужившего хорошую службу, и теперь, когда он женится, он уже не будет таким полезным, как холостой. Если женишься поздно, такие чувства испытывают многие из твоих знакомых, хотя те, кто любит тебя, постараются справиться с этим. Вдобавок, как все удачно женатые друзья доводят нас до белого каления, настаивая, что семейное положение есть единственно возможное для человека, так знакомые, которым повезло меньше, считают своей высокой миссией не пустить всех вместе и каждого в отдельности на порог церкви. Эта сентенция нередко используется в полушутливой форме, чтобы публично оскорбить супруга: «Жениться? Да зачем тебе это вообще могло понадобиться?» – слышишь чей-нибудь веселый голос на званом обеде, а далее замечаешь кислый взгляд и прикушенную губу его супруги. Боюсь, Эдит, сама этого не осознавая, постепенно скатывалась на эту позицию, что не предвещало ничего хорошего.
Со стороны Аделы осторожность была более тонкой. Она, конечно же, прекрасно знала, кто такая Эдит, и до встречи со мной была склонна соглашаться с общепринятой точкой зрения о новой леди Бротон – что Чарльза, которого она встречала несколько раз на приемах, «окрутили». Я добился по крайней мере того, что она отложила вынесение окончательного вердикта, но в тоне, каким Эдит приветствовала ее, Адела различила нотку величественности. Аристократка Эдит приветствует милую подружку своего знакомого актера. Такие вещи трудно поддаются точному измерению, но верно, что Эдит к тому времени выработала достаточно величественную манеру обращения, так что могла и действительно ступить на эту опасную дорожку. И понятно, почему Адела, которую я заранее почти уговорил держаться с Эдит помягче, решила, что не позволит, черт возьми, Эдит говорить с собой свысока.
В довершение ситуации как раз в этот момент появился Чарльз – посмотреть, что происходит. Он узнал Аделу и, я думаю, из чувства мести (хотя она ни за что не призналась бы в этом) она, не теряя времени, навела его на разговор о нескольких их общих знакомых, которых не знала Эдит, – использовала против Эдит ту самую игру в имена, которой та так боялась. Наверное, я должен был бы возмутиться поведением по крайней мере одной из них, но подобные вещи обычно разрешаются сами собой, без посторонней помощи, и в любом случае я понимал, что Адела в чем-то права. Не думаю, что даже тогда я надеялся, что они с Эдит подружатся. Адела была слишком близка к тому, чем хотела бы быть Эдит (по крайней мере в том, что касается происхождения и воспитания), и, хотя обычно снобизм не был свойствен Аделе, она не считала ниже своего достоинства поставить таких, как Эдит, на место. Я называл это ее «настроением вице-королевы». В целом я мог надеяться, в лучшем случае, на нечто вроде взаимной терпимости. Но в то утро атмосфера не успела как следует накалиться, потому что Чарльз предложил показать Аделе конюшни, и, кивнув мне, они вдвоем направились прочь. Эдит смотрела им вслед:
– Вот на ком должен был жениться Чарльз.
– Вообще-то, на ней собираюсь жениться я.
– Нет, я имею в виду, именно такая девушка могла бы сделать его счастливым. Раздавать награды на ярмарках, командовать «Женской добровольной службой». Разве ты не видишь?
– Если бы он хотел жениться именно на такой девушке, он бы на ней и женился. Видит бог, ему было из кого выбирать.
– Это не звучит особым комплиментом для твоей возлюбленной.
– Ты говоришь о ее очевидных свойствах, которые, как ты справедливо заметила, соответствуют и времени, и ее происхождению. Ее менее тривиальные качества, о которых тебе ничего не известно, лежат в основе ее решения выйти за нищего актера с подвальной квартиркой, а не за богатого графа.
– Ну, нам еще надо повнимательнее к ней приглядеться.
Этого я ей спускать не собирался.
– Не надо делить нас на две команды, дорогая. А если станешь, должен предупредить, что буду на ее стороне, а не на твоей.
– Ой.
– И вообще, кто сказал, что Чарльз должен был жениться на ком-нибудь, кроме тебя?
Эдит откинулась назад и стала смотреть в небо.
– Что-то между вами, похоже, не ладится. – Появился Саймон, без вышитого камзола, романтичен, как никогда, в своей льняной рубашке с широкими присобранными рукавами. Он улегся на траву рядом с Эдит, жизнерадостно пренебрегая своим костюмом. Я увидел, как костюмер втягивает воздух сквозь зубы, но Саймон сейчас играл Байрона с Эдит в роли Кэролайн Лэм и не собирался позволять таким мелочам, как пятно от травы на рубашке, отвлекать себя. – А где Адела? Она же была здесь?