Англии лицедеи также исполняли «шутовские пьесы»
(mummer’s plays) – древнейшая из тех, что нам известны, относится, видимо, к XVI столетию, но явно восходит к Средним векам. Существует множество вариантов пьес, некоторые включают такие эпизоды, как танец с мечами или битву святого Георгия с драконом. Но все имели общий сюжет – вероятно, ритуального происхождения, – напоминавший о смерти и рождении всего живого: борьба, в ходе которой герой гибнет и возвращается к жизни благодаря волшебному снадобью, полученному от лекаря. Основными персонажами были шут и мужчина, переодетый женщиной.
В Новый год, как и на Рождество, вручались подарки. Матвей Парижский отмечает, что в 1249 году Генрих III потребовал от жителей Лондона, «от каждого из них, первые подарки, которые люди по суеверному обычаю называли новогодними дарами». «Первые подарки» сулили успех в наступающем году. Точно так же первый, кто входил в дом после полуночи («первая нога»), определял благополучие семьи на год вперед. В одних местах считалось, что он должен быть мужчиной или мальчиком, но непременно темноволосым, в других хотели видеть светловолосого, в третьих – страдающего плоскостопием.
В поместьях возобновление работы после новогодних празднеств отмечалось особыми церемониями, прославлявшими плуг и веретено. В первый понедельник после Богоявления – «плужный понедельник» – устраивали соревнования в пахоте, начинавшиеся с восходом солнца. Каждый свободный крестьянин в деревне вспахивал часть общинного поля, которую предстояло обрабатывать в этом году, стараясь провести как можно больше борозд; после этого он получал право засеять все вспаханные им борозды. Существовал еще один обычай – вероятно, возникший задолго до Средневековья – под названием «безумный плуг»: молодые пахари впрягались в плуг и ходили от двери до двери, выпрашивая деньги. Если кто-то отказывал, ему вспахивали землю перед домом. Вожак пахарей был одет старухой по имени Бесси, из-под его платья торчал бычий хвост. Иногда в компании был человек в лисьей шкуре, а также шут с палкой и бычьим пузырем.
Настоящей же пахотой почти не занимались до Сретения (2 февраля), праздник, официально называвшийся Днем очищения Марии. Он был посвящен «очищению» Марии после рождения ребенка – церемонии, во время которой молодая мать надевала свадебное платье и входила в церковь с зажженной свечой. В деревнях устраивали шествие со свечами. За Сретением следовал «жирный вторник», мирской праздник с играми и забавами.
Во время Великого поста алтарные части замковой часовни и приходской церкви были завешены, а крест и священные изображения накрыты тканью. В Вербное воскресенье прихожане обходили церковь с ветвями тиса или ивы, перед процессией несли крест и просфору. В Страстную пятницу крест открывали и устанавливали на ступенях алтаря; верующие обнимали его, кланяясь и вставая на колени – «ползли к кресту». Затем крест и просфору помещали в особую «пасхальную усыпальницу» в часовне, вокруг нее ставили свечи. Накануне Пасхи все огни и свечи гасили и торжественно зажигали новый огонь, в церкви же на всенощной горела большая пасхальная свеча. Утром «усыпальницу» открывали, после чего крест и просфору несли к алтарю.
На Пасху, как и на Рождество, землевладелец и его держатели обменивались подарками. Крестьяне приносили яйца, сеньор устраивал обед для служащих в поместье. Пасхальная неделя была временем крестьянских празднеств с разнообразными играми. Фицстивен описывает турнир на Темзе, состоявшийся в XII веке на Пасхальной неделе: «На мосту, на пристанях и в до-мах на берегу реки собирается множество людей, желающих поглядеть на это и повеселиться».
Понедельник и вторник после Пасхальной недели был двухдневным праздником, во время которого кое-где, по давнему обычаю, жены хлестали своих мужей (в понедельник), а затем мужья – жен (во вторник).
Средневековое лето начиналось с Майского дня, праздника любви, когда ослаблялись нравственные запреты. Перед рассветом молодые – а иногда и не слишком молодые – мужчины, жившие в деревне, включая священнослужителей, «приводили май»: для этого они отправлялись в лес, чтобы срезать дикие цветы, зелень и ветки боярышника. Иногда они проводили ночь в лесу. В «Романе о розе» (XIII век) описывается празднование Майского дня в Майнце, «очень веселом городе», жители которого ночевали в лесу, а утром «приводили май», шествуя по городу с песнями и развешивая «май» на окнах и балконах. Для руководства танцами и играми среди молодежи избирались господин и госпожа Май.
Молебственные дни – понедельник, вторник и среда перед Вознесением (сороковой день после Пасхи) – получили в сельской местности название Gangdays (дни ватаг). Селяне собирались в группы, возглавляемые священником, и с крестами, знаменами, колоколами и фонарями обходили деревню, ударяя по ее границам ивовыми прутьями. Маленьких мальчиков окунали в ручьи и пруды, стукая задом о деревья и камни, чтобы те запомнили, где проходят границы. Шествие останавливалось в определенных местах, под главным деревенским дубом или ясенем; священник читал молитвы и благословлял посевы. Потом наступала Троица, третий и последний из майских праздников, а за ней – еще одна неделя торжеств, во время которой вилланы не работали на сеньора.
В июне, после стрижки овец, отмечался праздник летнего солнцестояния, он же Иванов день (24 июня). Молитвослов XIII века содержит рассказ о кануне Иванова дня: мальчики собирали кости и мусор и сжигали их, несли в поля горящие головни, чтобы отгонять выходивших в это время драконов, которые будто бы отравляли колодцы. Затем поджигалось колесо и пускалось по склону холма, в знак того, что солнце достигло высшей точки и отныне будет спускаться.
На Иванов день обычно начинали заготовлять сено, заканчивая ко Дню поклонения веригам апостола Петра (1 августа). Английское его название, Lammas, происходит от англосаксонского hlafmass (хлебная месса). То был праздник первого урожая, когда в церкви благословляли хлеб из новой пшеницы.
После 1 августа наступало время жатвы – крестьяне обязаны были трудиться на земле сеньора (bidreaps). В последний день жатвы группы работников соревновались между собой: речь шла о том, какая из них первой уберет колосья с гребня. Иногда оставляли последние несколько колосьев и устраивали церемонию, во время которой их срезала самая красивая девушка, или в них бросали серпы, пока колосья не падали. Последний сноп украшали и вносили в амбар под звуки музыки, в обстановке всеобщего веселья. Вечером устраивался ужин в честь сбора урожая, а в некоторых местах вилланы обязательно приходили на господский двор и воспевали «возвращение домой после уборки».
С Михайловым днем годовой цикл начинался заново.
Один праздник в разных местах отмечался по-разному: День бодрствования. В большинстве своем главные торжества проходили в канун праздничного дня, к радости и крестьян, и детей, которые не ложились спать допоздна. Но в День бодрствования (праздника в честь приходского святого), когда члены церковной общины, отделившейся от более древнего прихода, шествовали