После этого Ламир демонстративно откланялся перед Фелингером на глазах у народа, и удалился. Лицо правителя продолжало выражать спокойствие и невозмутимость, словно подобные конфликты происходят с ним каждый день. Но остается ли он таким же хладнокровным внутри?
— Кажется, с Ламиром тебе общаться нет смысла, — вздохнула Мия. — Ноль шансов подруга.
— Да уж, неприятный разговор у них выдался…
— Да ты что, не беспокойся, — подбодрила она меня. — Ламир совершенно тебя не знает, и я уверена, что он еще поймет свою ошибку.
После этих слов она пихнула меня вперед, выталкивая из толпы к Фелингеру.
— Ой, здравствуйте, я…
От неожиданного выхода мозг кратковременно завис, поскольку все еще обрабатывал только что прошедший диалог.
— А, Рэвери, смотрю ты поправилась. Гелиас говорил, про твои поразительные способности к регенерации, но такого я не ожидал.
Он махнул рукой в сторону дома, призвав толпу разойтись. Они последовали указу своего правителя, но перед этим большинство не упустило возможности бросить на меня и Мию неодобрительные взгляды. Моя подруга ответила им тем же, и сказала, что будет ждать меня у входа. Зайдя внутрь, Фелингер присел к своему столу, и пригласил меня занять место рядышком.
— Итак, я слышал, Гелиас все же согласился отдать тебе свой голос.
Он подлил себе в чашу немного красной жидкости и медленно хлебнул, в ожидании моего ответа.
— Да, Гелиас и Вессия обещали мне свою поддержку, и остался всего лишь один голос…
— Поэтому ты пришла ко мне, — закончил он за меня. — Что же, готов поспорить, что ты подслушала разговор между мной и Ламиром, и вряд ли хочешь вести переговоры с моим другом.
— Вы правда считаете его своим другом? — удивилась я. — По-моему, он вас презирает и хочет занять ваше место.
Он болезненно улыбнулся.
— Эх, Рэвери, вижу, ты мало что в этом понимаешь. Не так важно, друг он мне, или враг. Я занимаю должность правителя Бринбурга, целого народа дефиксов, и у меня нет возможности выбирать, с кем дружить, а с кем враждовать, ибо все мои подопечные — моя семья. К тому же, Ламир играет большую роль в жизни нашего города, и я попросту не могу относиться к нему пренебрежительно.
— Но это же глупо, Ламир строит козни прямо у вас под носом, неужели вы можете так спокойно это игнорировать?
— Рэвери, прошу, давай не будем об этом, — резко отрезал он. — Ты ведь пришла ко мне не предостерегать об опасности, верно?
— Да… конечно, прошу прощения, — я слегка покраснела, но все же собралась с силами и продолжила. — Мне нужен еще один голос, с Ламиром говорить уже нет смысла, остались лишь вы и Калиост, а времени совсем в обрез, поэтому я решила посетить именно вас.
Он, как и предыдущие дефиксы, не сильно торопился с ответом.
— Ситуация крайне интересная. Ты человек, представитель расы, с которой мы избегаем всяких контактов, но в тебе заложен поразительный потенциал, с которым даже близко не сравнится никто из представителей твоего народа. По крайней мере, на моей памяти таких не было.
— Не преувеличивайте, — вмешалась я. — Не знаю, какой там у меня потенциал, но я вовсе не вижу себя в будущем каким-то могучим эвиартом, если на вашем языке, который всерьез сможет влиять на окружающий мир. У меня нет цели применять свою силу налево и направо, мне просто хочется узнать, кто я и на что способна, и об этом уже приходилось упоминать Гелиасу.
— Гелиас… Он без конца твердит о том, что из такого случая можно почерпнуть много полезного. По его словам, сотрудничество с кем-то вроде тебя может оказаться взаимовыгодным, ибо ты вполне можешь таить в себе что-то новое.
Я молчала, в ожидании продолжения, но Фелингер не сильно торопился.
— Так и что дальше? Как вы сами считаете?
— Признаюсь честно, я никогда не считал людей недостойными, как большинство моих сородичей. Да, они и правда беспомощны, большинство обладает крайне слабым духовным и физическим телом, и мне кажется, что они вовсе не предназначены для использования высших сил, однако, от этого они не становятся хуже других. Я считаю, что проблема в ваших законах и системе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Законах и системе? О чем вы? — недоумевала я.
— Попробую объяснить на нашем примере, — он допил остатки жидкости и подлил себе новой. — У нас есть город с организованной системой управления, каждый дефикс в нашем обществе занимает определенное место и играет свою роль, но несмотря на это, существует закон, который обязаны соблюдать все, начиная от обычного жителя, заканчивая эвиартом и моими советниками. Мы установили очень жесткие рамки, которые соблюдаем из поколения в поколение, карая каждого, кто посмеет их нарушить, и в нашей системе сложилось четкое понимание того, где можно использовать внутреннюю энергию, а где этого делать не стоит. У нас нет выбора, Рэвери, у нас есть закон, и пока мы ему следуем, в нашем обществе всегда будет царить порядок и процветание.
— А у людей таких рамок и закона нет, потому что… — я ненадолго задумалась, но Фелингер лишь внимательно смотрел на меня, дожидаясь ответа. — Потому что люди слишком слабы и не каждый владеет особой силой, из-за чего появляется сильное неравноправие. То есть, я хочу сказать, что у нашего народа нет возможности на постоянной основе изучать и применять внутреннюю энергию, поэтому те немногие, кто ее осваивают, обретают власть и используют ее в своих целях.
— Верно, — одобрительно кивнул он. — Но я бы добавил еще одну важную деталь. Если подарить вашему обществу сверхъестественные способности, и при этом не каждый сможет ими овладеть, к власти придут не те, кто больше всего ее достоит, а те, кто обладает наибольшим могуществом. Проще говоря, подобный дар ломает вашу систему и делает ее непригодной, приводя к катастрофическим последствиям.
Я видела город, который столкнулся с подобной судьбой, и теперь мне в полной мере было понятно, почему все закончилось так трагично.
— Хорошо, что ты это понимаешь, Рэвери. Исходя из того, что мы смогли вместе прийти к такому выводу, я хочу задать тебе вопрос. Куда ты отправишься, когда освоишься со своей внутренней энергией?
За этими словами последовал мой тяжелый вздох. В этот момент, казалось бы, можно просто сказать то, что он желает услышать, но Фелингер со мной достаточно откровенен, и мне не хотелось ему врать, а потому, мною было принято решение сказать правду.
— Я отправлюсь в родной город Мии, моей подруги, потому что дала ей обещание. К сожалению, мне пока не известно, останусь ли я там, или пойду дальше бороздить по миру в попытках найти себя. Но совершенно точно могу сказать, что власть меня никогда не интересовала. Пару раз в моей жизни мне ее предлагали, но я всегда отказывалась, так как не видела в этом свое предназначение. Возможно, однажды мое мнение изменится, но сейчас действительно трудно представить себя этаким богом на троне, который контролирует людей за счет силы.
Он улыбнулся и налил немного красной жидкости в другую емкость, после чего протянул ее мне. Я удивленно на него посмотрела, ибо еще никто в этом городе не предлагал мне что-либо съедобное.
— Слышал, что у вас, людей, принято угощать своих гостей. Пусть наши вкусы сильно различаются, но я не могу не предложить тебе отборную кровь горных коз в знак моего почтения.
Мои руки приподняли каменную чашу, которая оказалась более тяжелой, чем привычные нам черепки или рожки. Медленно я пригубила необычную жидкость, сделав пару маленьких глотков. Вкус показался мне крайне специфичным, не похожим на то, что вытекает из хорошо прожаренного мяса. К сожалению, не могу сказать, что такой напиток войдет в список моих любимых, но из уважения к Фелингеру, я поблагодарила его за столь приятный знак внимания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я очень рад, что ты была со мной откровенна. Уверен, ты найдешь достойное применение своим силам.
Подобное высказывание вполне можно принять за согласие правителя дефиксов отдать за меня свой голос.
— Спасибо вам, Фелингер.
Я встала, и отвесила поклон, выражая ему свое почтение.