…— Пойдем, дядюшка! Давай считать шаги!
И снова раскаленное желтое солнце медленно ползло вверх по небосклону, а легкий бриз только заставлял мечтать о прохладе. Я не помню, чтобы когда-либо еще так долго стояла засушливая погода без дождей, но сегодня она оказалась как нельзя более кстати.
Дэйви шел рядом, его горячая ладошка лежала в моей, небо сверкало, как гигантская опрокинутая чаша из бирюзы, рядом же шагал и недовольный Лэйн со злополучной корзиной наперевес. Дядя, пыхтя и мучаясь одышкой, покорил первый холм, и я прилагала все свои силы и таланты, чтобы отвлечь его от жары и убедить, что мы на самом деле замечательно проводим время. Хотя я тоже не наслаждалась процессом.
— Нет, нет! — восклицал дядя настолько громко, насколько ему позволяло сбитое дыхание. — Крошка Саймона, сегодня — день для новых вещей и открытий, новых, я подчеркиваю! А путешествие в замок — совсем неновое.
— Но ты никогда не был там вместе со мной, — невозмутимо ответила я. — Вот и новая часть.
Дядя Тулли задумался, и чтобы он совсем не погрузился в себя, я стала вслух громко считать ступени.
— Семь, восемь, девять, десять…
— Нет, нет! — выдохнул он. — Не шаги, племяшка! Уже слишком поздно считать шаги, ведь ты не посчитала первые сто восемь штук. Лучше считай холмы! Пятьдесят шесть холмов у короткой тропинки, шестьдесят восемь у длинной, и когда идешь по короткой, видно сорок девять маленьких и пятнадцать больших, получается пятьдесят шесть и…
— Раз! — воскликнула я, когда мы начали спускаться. — А сколько остановок мы будем делать, дядя?
Дядя Тулли вприпрыжку стал спускаться с холма, неизменные фалды его пиджака хлопали, как крылья.
— Пять раз, если по короткому пути, — пропыхтел он, — семь, если по длинному, а Марианна вообще любила восемь.
— Два! — жизнерадостно воскликнула я, беззаботно размахивая рукой. Я искренне радовалась, что делаю то, что когда-то давным-давно делала моя бабушка. В то же самое время я с опаской оглянулась назад и вопросительно уставилась на Лэйна.
— Мы идем по короткому пути, — успокоил он и тяжело вздохнул.
Когда мы спустились вниз в районе числа пятьдесят шесть, Лэйн с дядей рухнули в траву и лежали там, пока Дэйви понесся вперед, сжимая подмышкой терпеливо болтающегося Бертрама. Я сняла башмаки и попыталась стереть грязь и пыль — некоторые дорожки оказались заболоченными, но быстро сдалась и отбросила ботинки в сторонку, а сама стала вглядываться в даль, прикрыв глаза ладонью, как козырьком.
Пресловутый «замок» оказался не чем иным, как одной-единственной стеной и грудой беспорядочно сваленных камней на вершине холма. Внизу под солнечными лучами плескалась вода канала и шумела река. Там, где два потока встречались, можно было различить остатки каменной кладки — фрагмент подвесных водных ворот, механизма, отрезавшего реку от канала. Холмы бесконечно вздымались и опадали, вплоть до самого горизонта, где терялись и сливались в одну полосу с небом.
Я снова посмотрела на замок и увидела Дэйви, стоящего на самой вершине холма. В руках он сжимал что-то большое и плоское. Бертрама нигде не было видно.
— Еще нет, — сказал Лэйн. Приподнявшись на локтях, он не сводил глаз с холма. Красная кепка валялась тут же, в траве, и его спутанные, влажные от пота волосы сохли на теплом ветру.
Я оглянулась и увидела, что Дэйви сел на свою странную находку и буквально слетел вниз по длинной траве отвесного склона, который только в самом низу слегка сглаживался так, что он потерял скорость и не влетел головой прямо в камень. Он весело спрыгнул со своих импровизированных саней, отряхивая штаны и демонстрируя веселые ямочки.
— Скажите мне, — начала я, повернувшись назад и вся холодея, — что это не те самые игры, что вы имели в виду вчера.
Лэйн медленно расплылся в довольной улыбке, и я поняла, что угадала.
За пятнадцать минут до полдника, когда солнце уже опустилось и не так обжигало, мы снова двинулись вперед по холмам, в этот раз гораздо медленнее, считая задом наперед, пока не приблизились к дому. Там моего дядю ждало испытание в виде прогулки через деревню к мастерской. На мне было столько шишек и синяков, что и посчитать невозможно. Однако дядя довольно сообщил мне, что я съехала с холма целых двадцать восемь раз, но при этом перевернулась двадцать два раза. Совершенно очевидно, что верчение латунной баранки на высоких скоростях совершенно не мой спорт. Ну и пусть. В жизни еще так не веселилась.
— Три, дядя, — сказала я, покачивая то его руку, то руку Дэйви с другой стороны. Дядя Тулли, наверное, едва на ногах стоял от усталости, раз позволил взять себя за руку. — А тебе понравится чай с медом?
Он начал говорить что-то об инерции, колесах и круговом вращении — ничего общего с чаем и медом, а Лэйн шагал рядом с пустой корзиной и целым снопом восхитительных полевых цветов наперевес. В той же руке он держал за шнурки мои полностью заляпанные грязью и глиной башмаки.
Я испытывала какое-то новое, непонятное чувство. Единственное, что я осознавала точно, так это что оно диаметрально противоположно тому, что я испытала в Стрэнвайне в первый день. Я не чувствовала, что скатываюсь назад, в прошлое; напротив, я двигалась вперед, туда, где я всегда буду на своем месте, и все идет своим чередом. Я дышала полной грудью, ступала босыми ногами по плотной пушистой траве и наслаждалась каждой секундой своей прекрасной лжи.
Когда дядя удобно устроился в своей комнатке с чайником чая и тостами, я бросилась домой, мечтая о горячей ванне и мягкой постели. Когда я, напевая, впорхнула в полутемную гостиную, из кресла в углу мне навстречу поднялась фигура.
— Мистер Элдридж! — раздосадовано воскликнула я — он меня слегка напугал. Он легонько кивнул, и я заметила, что его пиджак тщательно вычищен, усы подстрижены. Это заставляло меня чувствовать себя некомфортно в поношенном платьице Мэри с растрепанной после прогулки прической. Какие-то мгновения назад я была абсолютно счастлива.
— Мисс Тулман, прошу прощения, но я самонадеянно посчитал, что вы здесь появитесь. Не мог бы я украсть пару минут вашего драгоценного времени?
Я слега приподняла брови, но затем взяла себя в руки и устроилась в кресле, которое он предложил мне с поистине царской щедростью, а ботинки в налете из потрескавшейся грязи пристроила на край одного из чехлов. Спрятав босые ноги под подол, я поудобнее перехватила букет.
Бен многозначительно откашлялся, одернул пиджак и сел прямо напротив меня. Но после этого он только откашлялся еще раз и продолжил молчать. Искра любопытства, удержавшая меня в гостиной, грозила перерасти в настоящее пожарище.