не понял, но улыбнулся в ответ. Когда их фотографировали, все трое дышали спокойно, будто совершили легкую пробежку. Никто не устал. Лядумег тут же сказал через переводчика, что хотел бы встретиться со своими уважаемыми противниками в неофициальной обстановие, и Николай Денисов пригласил его, Знаменских и еще нескольких человек в гости к себе домой. Не обошлось без интервью на спортивную тему.
— Скажите, — спросили Лядумега, — с помощью какой тактики вы били мировые рекорды?
Лядумег ответил:
— Я люблю всегда бежать вторым или третьим… до последнего круга.
И он засмеялся.
— Понимаю, — сказал Лядумег, — вы сомневаетесь. Как на одном только последнем круге можно наверстать все упущенное? Но дело в том, что рекорды можно ставить только в такой компании, где каждый хочет и, главное, может это сделать. Сам по себе человек не способен на сверхусилие, его должен заставить кто-то другой…
Уже после смерти брата, во время войны, вернувшись в Москву из партизанского отряда, Георгий сказал жене, что на выбор профессии врачей повлиял именно тот проигранный Лядумегу забег.
Поздно ночью братья возвращались на базу «Спартака» в Тарасовку. Вагон был почти пуст, они стояли в тамбуре у двери с разбитым стеклом и, не обращая внимания на ледяной ветер, спорили о словах Лядумега. И вот тут оба почувствовали, как мало они знают человека, самих себя, поняли, что бегают как бы вслепую, наивно полагая, что главное — поднатужиться. Чем лучше они бегут, тем большего от них ждут, и обратного хода нет. Как же все-таки заставить свои ноги бежать быстрее? Есть ли способ переделки самих себя?
Именно в 30-е годы наша страна вызывала капиталистические страны на соревнование. Родился и был подхвачен всюду лозунг: «Догнать и перегнать!» Газета «Правда» писала: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет, мы должны пробежать это расстояние в 10 лет, либо мы сделаем это, либо нас сомнут». А в газете «Красный спорт» было такое: «И когда рабочие капиталистических стран узнают, что в Советском Союзе бьют мировые рекорды, они приходят к определенным выводам». Таким образом, спортсмены получили дополнительную боевую задачу стать международными политическими агитаторами. Теперь в билете участника первенства СССР помещались таблицы рекордов и призыв: «Знай рекорды, чтобы их побить!»
Конечно же, наши всесоюзные рекорды по легкой атлетике еще значительно уступали мировым, и было маловероятно взять последние штурмом, в год-два. Однако призывы нацеливали, мобилизовывали спортсменов на высшую цель. Сперва в отдельных видах, а после войны (то есть как раз через 10 лет) все чаще и чаще рекорды Европы и мира переходили к нам.
Сильная компания, о которой говорил Лядумег, постепенно подбиралась и в беговых видах.
Много лет упорно наступал на пятки Знаменским белорусский стайер Моисей Иванькович. В 1937 году он отобрал у Серафима и чемпионское звание в беге на 10 километров, и — ненадолго — рекорд на ту же дистанцию: «причесал», как тогда говорили.
Все ближе и ближе подбирались к рекордам братьев Александр Пугачевский и Станислав Пржевальский. Наконец, приехал с Урала и нанес неожиданный удар Феодосий Ванин. Не Знаменские стали бегать хуже, а их соперники лучше.
Что же все-таки сделали в спорте братья Знаменские?
Как можно судить по таблице всесоюзных рекордов, между 1928 и 1934 годами в большинстве беговых видов легкой атлетики наметился застой. С появлением же Знаменских рекорды резко пошли в рост.
Дистанция 1500 метров.
За восемь лет (с 1925 по 1933 год) рекорд был улучшен всего на две секунды. Георгий Знаменский в 1934 году сбросил с него три секунды сразу. И началось! Не прошло и трех недель, как Николай Денисов (прежде он улучшал рекорд по 0,3–0,4 секунды в год) пробежал дистанцию на две с половиной секунды быстрее.
Через год Серафим сократил цифру рекорда еще на две секунды, а потом еще на две секунды — Георгий. Сброшено девять секунд в течение трех лет.
Дистанция 3000 метров.
С 1928 года рекорд застыл на цифре 9.12,8. В 1933 году Серафим смахнул сразу пятнадцать секунд. Георгий в следующем году еще десять. В том же году Серафим еще семь. В 1935-м он же еще три. В 1936-м еще пять с лишним и, наконец, в 1939-м еще три с половиной, доведя цифру рекорда до 8.28,0.
То есть 45 секунд за 6 лет.
Дистанция 5000 метров.
До 1934 года рекорд не улучшался в течение четырех лет. Серафим в течение одного сезона сбросил с него 30 секунд. В 1935-м еще 5, а в 1936-м еще 13. Дальше стало труднее. Только в 1939 году он улучшил рекорд на 0,3 сек., а в 1940-м еще на полторы, доведя его до 14.37,0.
50 секунд за 6 лет.
На дистанции 10 000 метров в течение шести лет рекорд был улучшен общими усилиями Знаменских и М. Иваньковича почти на две минуты.
В общей сложности 23 раза братья вносили поправки в таблицу всесоюзных рекордов и двенадцать раз завоевывали титулы чемпионов страны.
Свои международные встречи они, как правило, проводили исключительно успешно, но наибольшую славу красному флагу Страны Советов принесли их выступления в кроссах на приз газеты французских коммунистов «Юманите».
Ежегодно, начиная с 1935 года, спортивный сезон открывался для них в феврале. В Москве и под Москвой все было покрыто снегом — леса, парки, поля. Они участвовали в парижском кроссе четырежды, но самым запоминающимся был, конечно же, первый.
Выехали 30 января — вшестером — и ехали навстречу весне. Польша, Германия. Непривычное тревожное ощущение какой-то бесправности или полубесправности. Скованность. Опасаешься засмеяться или что-то громко сказать. Наконец чемоданы взяты в руки и — Париж.
Ну что это! Разве это Париж? Словно приехали домой — цветы, улыбки, рукопожатия, красные флаги, крики — только никто не кричит по-русски.
Утром проснулись, после чего-то пресного и сладкого (не до еды), отправились на ипподром.
Народу! Как у нас в спортивный день на «Динамо». Держались друг друга — на каждом голубой костюм с эмблемой «СССР». Их рассматривают: сперва на лицах недоумение — читают, тыча пальцами: «Ц-Ц-Ц-П», но тут же улыбаются, кричат: «Вива!»
Осмотрели дистанцию, в одном месте высокая трава: в шипах бежать или в тапочках? Тут только видят, что трава-то, елки-палки, зеленая. Теплынь, почки надулись, птицы поют — весна! Совсем как в родных Сокольничках. Да нет — уж очень просторно: у нас аллеи, тропы, а тут словно огромная поляна среди леса.
Парад. Марсель Кашен что-то говорит, указывая на советских спортсменов. Все понятно: мы тоже рады, что вы нам рады…
Конец церемонии. Приглашают