— За этим смотреть во все глаза!
Летака плыла в Рош, порт на берегу пролива в королевстве Армильйон, расположенный между устьями двух рек, Кансии и Деи. Гребцы располагались возле бортов, а посередине перевозился груз, так что гребцы одного борта не видели гребцов другого, что, несомненно, затрудняло управление летакой. По бортам стояло несколько мачт, а к ним крепились канаты, поддерживающие широкую доску посредине, по которой ходили погонщики, задавая такт длинной кожаной плетью и криками.
Под ногами гребцов была деревянная решётка, а ниже, под ней, также располагался груз. Гребцов за ногу приковывали длинной цепью к бортам, что не мешало им двигаться. Летака плыла постоянно, а гребцы были разбиты на шесть смен, так что каждое третье весло отдыхало, и гребцы могли позволить себе или дремать на поднятом весле, или вести разговоры с соседом.
Анаписа посадили на цепь ближе к правому борту, в самой середине летаки, и он всегда находился на глазах погонщиков. Слева от него держался за петли весла загорелый и кудрявый, жизнерадостный великан, который сразу же, как только Анаписа приковали, по-приятельски ему сообщил:
— Меня зовут Маремон.
Анапис кивнул ему, но имя своего не назвал, на что тот совсем не обиделся, а сверкнул добродушной улыбкой, обнажая белоснежные ровные зубы. Ближе к середине сидел худой и угрюмый дохляк, который на появление Анаписа не обратил никакого внимания, озабоченный чем-то своим и его случайный тусклый взгляд скользил по Анапису равнодушно, как по какой-нибудь ненужной вещи.
— Смотри, — сказал Маремон, кивая головой вверх.
— Не разговаривать, — крикнул погонщик и хлестанул концом плети по спине Маремона. Тот дёрнулся, но промолчал, спорить с погонщиком — себе дороже. Анапис, не отрываясь от весла, задрал голову и увидел в небе парусник с полными парусами, который плыл среди белоснежных облаков, подражая им своей белизной. «Хабиба Бата», — стиснул зубы Анапис, и с такой силой дёрнул весло, что чуть не повалил на пол своих подвесельников.
— Ты сам или по суду? — спросил его в один из перерывов Маремон и, видя, что Анапис ничего не понял, доверительно сообщил:
— Я здесь сам, за долги.
И он тут же выложил свою историю. Оказалось, что он из Роша, где живёт вместе с женой Бие в купленном в рассрочку домике, за который он расплачивается работой гребцом. Этот рейс у него последний.
— А ты? — спросил он у Анаписа.
— Меня по воле хозяина, — сообщил Анапис, подумав, что подобие дружбы с этим малым не помешает.
— Понимаю, — сказал Маремон и, быстро оглянувшись, сунул ему в руку что-то острое, — держи.
Анапис тоже оглянулся. Два погонщики, оба в разных концах, выкрикивали такты и не обращали внимания на отдыхающих. Он посмотрел в руку и увидел небольшой круглый металлический стержень, покрытый насечкой. Он кивнул Маремону, и впервые в жизни с благодарностью сказал:
— Спасибо!
Немного подумав, Анапис спросил:
— А зачем ты его держал? Тебе же оставалось всего ничего?
Маремон жизнерадостно улыбнулся и весело сообщил:
— Я не был уверен, что выдержу. Я люблю свободу.
Вскоре впереди показался крутой берег и белокаменный город, рассыпавшийся на нем. Анапис, часто путешествовавший с хабиба Бата, узнал его сразу — это был Рош. Подошла их смена, и они взялись за петли весла. Дремавший сосед Маремона равнодушно поднял голову и, не выразив никаких эмоций, присоединился к ним.
* * *
Парусник «Зверобой», давно уже покинувший город Рош, пролетал над истоком речушки Иссиры, впадающей ближе к морю в большую реку Кансию. Хабиба Бата смотрел вниз, на степь, перерезаемую тонкой серебристой лентой реки, отражающей в себе белые облака и синеющее небо, на стада полудиких лошадей, пасущихся внизу, на одинокие шатры кочевников маео, и чувствовал, что его мысли и желания мелочны, а мир такой огромный и непостижим. Но от своих желаний он не хотел отказываться, так как тогда чувствовал бы себя в бесконечной вечности пространства крошечной точкой, ничто, что позволить себе со своим самомнением адевир никак не мог.
— Капитан просит остановку у реки, чтобы пополнить запасы воды, — сообщил мама Искандер.
Хабиба Бата хотел резко отругать мама Искандера, но напоминание о воде породило в памяти такой реальный образ горного ручейка и вкус свежей воды во рту, что адевир только махнул рукой.
Капитан Краббас не стал опускать паруса, а, вероятнее всего от удовольствия, сменил галс и принялся маневрировать ими, гоняя всю команду. «Зверобой», делая в небе большой круг, пошёл на снижение, поскрипывая крепким набором.
* * *
Уандер неплохо устроился в племени Ай-те-Кона и, даже, научился ездить в седле, помогая кочевникам маео выпасать табун, но пользоваться кетой[25], метательным оружием маео, он так и не научился, как не учил его сам Ай-те-Кон. Эти странные деревянные ложки, в которые вкладывался и метался круглый камень, вызывали у Уандера ничем не аргументированный ужас и Ай-те-Кон, наблюдая переживания Уандера, оставил в покое своё намерение сделать из него образцового воина.
Маео уже не удивлялись странной способности Уандера быть невидимым, а даже научились извлекать из неё видимую пользу. Значимость племени Ай-те-Кона намного поднялась, когда другие племена узнали о живом невидимом духе, обитающим у них. Каждодневные делегации других племён, которыми вначале гордился Ай-те-Кон, ему порядком уже надоели, и, иногда, он говорил гостям, что дух устал и отправлял их назад ни с чем.
Сегодня правая рука Ай-те-Кона, крепыш Метин привёл к шатру бегуна. Высокий старик в красном полевом костюме бодро вышагивал рядом с Метином, и мало кто мог предположить, что он перед этим преодолел путь от самого Роша. Ай-те-Кон вежливо предложил бегуну место возле костра, а Метин подал ему тарелку из глины наполненную варёным зайцем.
— Ай-те-Кон, — представился вождь, склоняя свою голову. Бегун, прекрасно зная обычаи маео, тоже склонил голову и произнёс:
— Бегун Бодди.
Уандер, сидящий по правую руку вождя, сразу не узнал Бодди, и, склонив голову, назвался:
— Уандер.
Бегун Бодди, даже не посмотрел на человека, с накинутым на голову капюшоном, а устремил свой взгляд на тарелку, так как давно не кушал. Он с удовольствием отведал зайца, предполагая, что дальнейшая дорога будет ещё пустыннее, и вряд ли в следующее полное солнце, он встретит кого-нибудь в пути. Вкусный заяц настроил бегуна Бодди на благодушное настроение, и, запивая его травяным чаем, он позволил себе поделиться гурманскими заедками.
— А в прошлый путь мне довелось пробовать пирожки, слепленные котом, — мечтательно изрёк бегун Бодди, наблюдая за реакцией собеседников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});