Читать интересную книгу Создатели Империи - Франс Гампл

Теперь новый Цезарь был хозяином всего Запада. Он торжественно объявил об окончании гражданской войны и заклеймил ее как направленную против государства войну рабов и пиратов. Первая цель в борьбе за власть была достигнута. Можно предполагать, что самое позднее с 35 г. до н. э., а может быть, и раньше, он принял решение достичь самых вершин и поставил целью единоличную власть над всей Римской империей. Но добиться этого можно было только выведя из игры остававшегося по-прежнему могущественнейшим человеком Антония, так как диктатура триумвиров была продлена еще на пять лет.

Несомненно, военные успехи и их умелое использование усилили положение Октавиана в Риме и Италии. В последние годы ни для кого не было секретом, что некоторые республиканцы из старой аристократии давно прекратили борьбу и примирились с властью, которая в лице нового Цезаря годами совершала насилие над государством. Примирение с диктатором Запада означало личную безопасность, спокойное существование, а для многих возвращение на родину к семье и поместьям. Для древней аристократии, которая испокон веков видела свое жизненное предназначение только в политике, примирение влекло за собой политическое «спасение чести», которое давало возможность продолжать карьеру и сулило наместничество, военные трофеи, жреческие должности, а возможно, даже и триумф. Многие были не в состоянии на долгие годы лишить себя власти, богатства и почестей: Цезарь не только предоставил время залечить старые раны, но и пытался найти опору именно в тех аристократических кругах, которые он до этого преследовал. Они были традиционным правящим слоем Рима и имели явно иное представление о государстве, чем триумвиры.

Ливия

Октавиан удивительно быстро укрепил свои позиции после 36 г. до н. э. и обыграл Антония. После победы над Секстом Помпеем и оккупации Африки и Сицилии нарушилось прежнее равновесие в расстановке сил. Все меры между 35 и 32 гг. до н. э. были подчинены одной цели — подготовиться к окончательной победе над Антонием. В обществе, где так уважались «древние» фамилии, ценился и приносил связи достойный брак, для него много значила женитьба в январе 38 г. до н. э. на двадцатилетней Ливии, представительнице древнего патрицианского рода Клавдиев. Безусловно, здесь сыграло свою роль внезапное чувство страсти, раз такой обычно холодный и безжалостный триумвир увел у Тиберия Клавдия Нерона беременную, на шестом месяце, жену, хотя его супруга Скрибония недавно родила дочь Юлию. Он даже не смог дождаться родов. Но, скорее всего, он едва ли бы так «воспламенился», если бы не уступающая ему по уму Ливия не имела знатных патрицианских предков и не принесла бы с собой в брак аристократические связи. Более того, она могла быть полезной для примирения с республиканцами, так как долгое время спасалась бегством вместе с мужем от гнева молодого Цезаря. В этом браке дополнили друг друга любовь и политика. Но крайнее неуважение к человеческим и религиозным принципам многие годы возмущало современников, хотя властитель мог предъявить разрешение на брак от жреческой коллегии, к которой он сам принадлежал.

Начиная с 36 г. до н. э., наметились контуры нового государственного строя. Победоносный триумвир, как республиканский полководец, представил сенату и народу отчетный доклад, дал большую свободу действий магистратам, отказался лишить свергнутого Лепида звания верховного жреца, ханжески обосновав это тем, что по римской государственной традиции, на которую он до сих пор не обращал никакого внимания, должность верховного жреца является пожизненной. Он решил подвести черту под прошлым. Как утверждают, были сожжены все обличительные документы, касающиеся гражданской войны, и погашены все налоговые и арендные активы государства. Только теперь впервые обнаруживается, что, возможно, он не только беззастенчиво стремился к власти, но и преследовал высокие политические цели. Весьма хитроумным было предложение Октавиана досрочно сложить с себя триумвирскую власть и восстановить республику, если Антоний, когда вернется с Парфянской войны, одобрит этот план. Ему нечего было бояться, согласится ли Антоний на это или нет. Дело в том, что в 36 г. до н. э. при огромных потерях и невыразимых страданиях солдат большой поход на парфян потерпел неудачу. С 40 г. до н. э., т. е. со времени их нападений на восток Малой Азии и Сирию, Антоний не справлялся со своей задачей — превратить поход в большую Парфянскую войну, задуманную Цезарем. Поэтому властелин Запада не опасался, что его готовность отказаться от чрезвычайных полномочий будет изобличена. В этой начинающейся «холодной войне» он использовал даже свою умную и красивую сестру Октавию.

Какими бы важными ни были для Октавиана усилия увеличить число сторонников, особенно среди влиятельной сенатской аристократии, влияние на общественность и какой бы большой ни была притягательная сила новой власти благодаря его «политике мира», украшению столицы новыми храмами и бытовыми постройками, в грядущем военном столкновении решающее значение имела только боевая мощь легионов. Однако армия нового Цезаря, куда вошли большие военные соединения Лепида и несколько отрядов Помпея, еще не стала боеспособным орудием в руках ее предводителя, к которому она не могла чувствовать особой привязанности. Ведь до сих пор сражения за него вели другие, сам он не проявил себя как полководец, и слухи о том, что «император», прямо скажем, не является образцом мужества, вызывали у солдат беспокойство.

В 36 г. до н. э. Октавиан демобилизовал только 20 000 ветеранов, а остальное войско в количестве свыше 100 000 человек распределил по всей Италии (он мало верил, что гражданская война закончилась), а потом применил испытанное средство для создания общности интересов легионеров со своим командиром, возглавив «иллирийские походы» 35 и 33 гг. до н. э. Эти походы не привели к окончательному завоеванию всей территории, они были скорее карательными походами против возмутителей спокойствия и кровавой акцией на не примыкающем к этому региону театре военных действий. Однако полководец, до сих пор стоящий в тени воинской славы Антония, объявил их большой «иллирийской войной». Эти военные операции разгрузили государственный бюджет от части расходов на войско, подняли его боеспособность и опровергли насмешки относительно «трусости» молодого Цезаря. Он одержал военные успехи также и в 34 г. до н. э. В качестве трамплина для новой Парфянской войны он завоевал Армению и заключил союз с одним мидийским вассалом парфянского царя. Однако Парфянская война началась только в 33 г. до н. э., так как отношение к Октавиану все больше ухудшалось, так что в 33/32 г. до н. э. восточная армия Антония была распределена на зимние квартиры на малоазиатском побережье.

Триумвир Запада искал решение в борьбе за наследство Цезаря. Он был во всеоружии, но его положение было опасным не только потому, что к концу года его консульства (33 г. до н. э.) истекал срок заключенного на пять лет и продолженного в 37 г. до н. э. триумвирата, полномочия которого с молчаливого согласия оставались в силе, пока оба триумвира не уйдут в отставку, но и потому, что новые консулы 32 г. до н. э. были известны как сторонники Антония. Он знал, что многие другие люди в сенате, а также в Риме и италийских городах симпатизировали Антонию. Большинство не решалось встать у него на пути. Что будет, если на Востоке начнется большая война? Правда, можно было многого достичь военным давлением, террором, страхом и запугиванием. Но этим никого не привлечешь на свою сторону. Поэтому бесцеремонный хитрец воздействовал на чувства своих современников националистической пропагандой и затуманил ею головы многих людей. Борьба за власть двух римских императоров превратилась в борьбу между Западом и Востоком, в «крестовый поход» за спасение священных римских ценностей.

Правда, и сам Антоний способствовал пропаганде своего соперника. Зимой 38/37 г. до н. э. он вступил в любовную связь с обворожительной египетской царицей, последней представительницей династии Птолемеев и наследницей Александра Великого, которая когда-то очаровала Цезаря. Нельзя сказать, что здесь не сыграла определенную роль большая политика. Страна на Ниле располагала богатейшими экономическими и финансовыми ресурсами Средиземноморья и была важнейшим государством Востока. Тот, кто, как Антоний, был ограничен восточным пространством, хотел занять здесь господствующее положение и вести войну с парфянами, должен был, исходя из практических соображений, искать поддержки в Египте. Но беда Антония заключалась в том, что он видел в Клеопатре не царицу и вассала, не политическую шахматную фигуру; он страстно, как новый Дионис, посвятил всего себя возлюбленной. Неразрывно переплелись трезвые политические мотивы и опьяняющая любовь — слишком большая ноша для обыкновенного любовного романа.