Читать интересную книгу Египетский манускрипт - Борис Батыршин

Корф выглядел довольным, а Ромка, вот убейте, не понимал – зачем барон устроил это шоу?

– Э-э-э… молодой человек, – обратился к Роману третий офицер, высокий, несколько сутулый штабс-капитан, с лицом, изрытым оспинами. – Вы не позволите… примерить эту вашу амуницию?

Примерить так примерить, чего там! Ромка расстегнул пряжки разгруза и помог офицеру облачиться. Вид у того сделался комичным – в камуфлированной разгрузке поверх портупеи с саблей штабс смотрелся ходячим анахронизмом. Впрочем, он сразу же отстегнул саблю, снял китель и надел разгрузку поверх рубашки. Застегнул, сделал несколько резких движений, помахал руками…

– А знаете, господа, весьма удобно!

Пока капитан демонстрировал обнову сослуживцам, Ромка все же не выдержал и тихонько обратился к барону:

– Евгений Петрович, а зачем им все это? Все равно у вас ни гранат, ни магазинов подходящих, да и ткани такой тоже не сыскать. Я уж не говорю про липучки и молнии. Посмотрят, поудивляются – да и забудут.

– Не скажите, юноша, – не согласился Корф. – Тут главное – чтобы людям в голову мысль запала. Николай Николаич вообще старается себе в батальон отбирать офицеров неравнодушных, и чтоб непременно живого склада ума. Такие если что запомнят – найдут где с толком употребить.

Ромка пожал плечами – барону, конечно, виднее. А тот уже тянул его к скамейке, где была разложена разнообразная амуниция – свернутая скаткой шинель с закатанным в нее (по летнему времени) мундиром, медный походный котелок в парусиновом чехле, фляжка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся деревянной. А это что? Ну-ка, знакомая вещь…

– Малая шанцевая лопата Линемана. – пояснил Корф. – Появилась в войсках на Балканской войне и в Ахалтекинской экспедиции. Придуман сей предмет австрийским подданным, который и поставляет его нашей армии по полтине за штуку, ворюга. Впрочем, иные офицеры полагают линемановскую лопату безделкой, которая лишь отягощает солдата. Вот капитан Берестянников, – барон кивнул на офицера, примерявшего разгруз, – так вообще запретил солдатам своей роты сии лопатки получать из цейхгауза – дабы не растеряли казенного имущества. Да и не наберется их, признаться, на батальон… считается, что на роту вполне довольно и пяти положенных по штату больших лопат с кирками.

– Считается! Да что он понимает, капитан ваш! – вырвалось у Ромки. Ему было ужасно обидно за лопатку, которая, как он уже успел оценить, не сильно-то и отличалась от родной до боли МПЛ-50. – Небось только шашкой махать горазд, кре… простите, Евгений Петрович, вырвалось!

– Ничего, Роман, – добродушно усмехнулся барон. – А вот мы сейчас капитана и спросим. – И, прежде чем Ромка успел возразить, Корф громко позвал: – Капитан, Аркадий Арсеньевич! Не будете ли вы любезны подойти к нам? Тут мой спутник готов оспорить ваше мнение насчет лопатки Линемана.

Капитан подошел. За ним подтянулись остальные офицеры.

– И что вы намерены мне сообщить, молодой человек? – спросил капитан.

Голос у него оказался резким, отрывистым. Рома подумал, что таким, наверное, здорово подавать команды на плацу.

– Евгений Петрович… виноват, господин ротмистр, – поправился Роман, – сказал, что вы, господин капитан, считаете ненужной эмпээлку… то есть эту, как ее, лопату Линемана. А это самая полезная вещь!

– Чего же в ней такого «самого полезного»? – спросил капитан, даже не пытаясь скрыть снисходительной усмешки. Было видно, что он давно решил для себя этот вопрос и не собирается менять своего мнения. – Впрочем, буду признателен, если вы мне растолкуете, юноша…

Это «юноша» прозвучало в устах капитана как нечто среднее между «деточка» и «сукин сын». Ромка намек понял и разозлился.

– С удовольствием, господин капитан. Вот, к примеру… – И он повернул лопату плашмя: – Представьте – на привале развели костер. А у солдата из всего провианта – только мука да соль. Берет он эту муку, размешивает в холодной воде, солит – и пожалуйста, можно печь оладьи. Чем не сковородка?

Офицеры, окружившие Романа, вежливо заулыбались – впрочем, молодой человек заметил, что капитан, поулыбавшись со всеми, задумался.

– А еще, – продолжал он, воодушевленный вниманием слушателей, – ежели лопатку хорошенько наточить – нет, не здесь, а сбоку, – показал Ромка сунувшемуся было с пояснением офицеру, – то ею не то что колбасу – хлеб резать можно! Ведь сталь-то какая! – и провел ногтем по лезвию. Сталь и правда была что надо.

– Дальше: лопатка – если придется, готовое весло. При переправе, скажем: связали ремнями пару бревен, сели на них один за другим, в середину – пулем… то есть груз пристроили – и давай, греби лопатами! Как на каноэ. Где весло-то взять в боевой обстановке? Провод если надо перерубить или там ветки для костра – тоже годится. Топор-то не всегда под рукой. Да, ну и копать ею тоже можно, а как же. А еще…

Ромка уверенно отстранил заслушавшегося поручика, сделал шаг назад, взвесил, примериваясь, лопатку – и резко взмахнул рукой. В воздухе мелькнуло, раздался тупой удар – и офицеры удивленно воззрились на шанцевый инструмент, на четверть штыка воткнувшийся в деревянный столб[38].

– Это она еще не заточена как следует! – заявил Ромка, наслаждаясь произведенным эффектом. – Евге… господин ротмистр, вы ведь говорили, что в батальоне солдат как-то особо штыковому бою учат? Можно мне?..

На этот раз ответил Ромке сам командир батальона. Собственно, не ответил даже, а махнул рукой унтеру, наблюдавшему шагов с двадцати за тем, как забавляется начальство. Тот споро подбежал; командир что-то сказал вполголоса, и унтер, повернувшись к команде, оглушительно заорал:

– Пустоведров, Фролов, Козлюк – ко мне! Бегом, тетери!

Трое солдат выстроились перед унтером, по-уставному пожирая начальство глазами. «Здоровые ребята, – оценил Ромка. – Может, зря я это? Как бы не облажаться…»

– Что ж, молодой человек, – неожиданно мягко произнес командир батальона, – мы будем рады посмотреть, что вы покажете нам на сей раз…

– Ну, удружили так удружили, юноша! – Фефелов, добродушно посмеиваясь, тряс Роману руку. – Посрамили вы нас, нечего сказать! Впрочем, спасибо за науку. Вот уж чего никогда в голову не пришло бы – применять лопатку Линемана как секиру или томагавк каких-нибудь ирокезов! Надеюсь, не откажете как-нибудь приехать и показать поподробнее эти ваши приемы?

Роман, озираясь, кивал. После заключительной схватки вся его уверенность куда-то делась, и он вновь почувствовал себя срочником-первогодком в окружении старших офицеров. Что ни говори – а все же многие из офицеров, да и унтеров-сверхсрочников, как выяснилось, имеют солидный боевой опыт – вон комбат с турками воевал, а другие – кто в Ахалтекинской экспедиции был, кто тоже на Балканах… Ветераны, как ни крути, – ну кто он против них? Дух со стажем[39], и только. А туда же, расхвастался…

Испытание и правда оказалось непростым. Противостоять Ромке должны были три нижних чина с учебными винтовками, из числа лично обученных Фефеловым. Спасибо хоть не все сразу, а по очереди… И выйти против них предстояло с обычной саперной лопаткой. Бывший десантник недурно владел приемами рукопашного боя – разведрота все-таки, – однако будущие спарринг-партнеры выглядели ребятами тренированными и, похоже, не сомневались в исходе схватки.

Пока Ромка разглядывал противника и прикидывал свои шансы, пожилой унтер с двумя нижними чинами притащили снаряжение для учебного боя на штыках и принялись помогать бойцам облачаться в доспехи. Для начала на всех были надеты нагрудники – толстые, набитые паклей стеганки из холстины, прикрывавшие тело примерно от паха до горла. Рядом стоял нижний чин с ворохом сетчатых масок; Ромка взял одну из них и подивился, как это сооружение из кожи и толстой проволоки похоже на фехтовальные маски, знакомые ему по телепередачам. Отдельно горкой лежали войлочные рукавицы, тоже простеганные и обшитые поверху толстой кожей.

Потом принесли оружие. Это были длиннющие, как копья, старые, давно снятые с вооружения винтовки Крнка – «крынки», как назвал их барон. Ромка повертел одну в руках – затвор отсутствовал, а вместо штыка был прилажен кусок узкого то ли сабельного, то ли шпажного клинка[40]. Цевье винтовки и кончик «штыка» были защищены смягчением из пакли и парусины. Такой же «гуманизатор» (помогавший Ромке офицер назвал его по-французски – «пуантарэ») имелся и на прикладе, – но все равно получить этим инструментом по голове не хотелось. Он нацепил маску, немного попрыгал, привыкая к громоздкой защите, и, махнув перед собой крест-накрест лопаткой, пропел, настраивая себя на схватку, как принято было у них в разведроте перед спаррингом: