Бледная, как смерть, Тамара откинулась в кресло и закрыла глаза. Тяжелые, горькие мысли овладели всем ее существом. Это письмо открывало ей покойную и счастливую будущность. Да, она была бы счастлива с этим великодушным и благородным человеком, который избавил бы от грубости людей и унижений нищеты, но между ней и Магнусом, как какое-то привидение, встало теперь брошенное ей в лицо оскорбительное обвинение князя Угарина.
Кто поверит, что она искренне любит этого больного человека? Всякий обвинит ее в том, что она продала себя, чтобы приобрести обеспеченное положение! — Закрыв лицо обеими руками, молодая девушка горько заплакала. Мысль отказаться от Магнуса, который был ей так симпатичен и которого она предпочитала всем остальным мужчинам, была так тяжела для нее, что в одну минуту она хотела пренебречь людским мнением, но страшная гордость взяла верх надо всем. Поспешно схватив лист бумаги и перо, она написала следующее письмо.
«Не нахожу слов благодарить Вас за Ваше великодушное предложение и за Вашу бескорыстную любовь, которой я не считаю себя достойной. Несмотря на то, что и я всей душой люблю Вас, я не могу быть Вашей женой, так как не хочу, чтобы на наш благородный союз смотрели как на недостойную спекуляцию. Развращенная толпа лишена способности понимать чистое и бескорыстное чувство. Со страшной болью в сердце я пишу Вам это письмо, но не могу поступить иначе! Не сердитесь на меня, останемся по-прежнему друзьями. Я не перенесу потерю дружбы единственного человека, которому всегда могу открыть свою душу. Да и кто знает, что готовит нам будущее? Я чувствую себя очень дурно. У меня есть предчувствие, что должно случиться что-то такое, что будет грозить опасностью моей жизни. Если мне придется покинуть эту землю, перенесите часть Вашей любви ко мне на двух бедных сироток. Я же, Магнус, унесу с собой в вечность воспоминание о единственном человеке, любовь которого стояла выше всяких расчетов».
Опасаясь, что не выдержит и изменит свое решение, Тамара поспешила запечатать и отправить письмо. Потом она бросилась в кровать и горько зарыдала.
На следующий день после лихорадочной ночи молодая девушка чувствовала себя совершенно разбитой и хотела остаться в постели. Но, собравши всю свою силу воли, она поборола слабость и встала. Тамара во что бы то ни стало хотела отправиться в мастерскую и закончить портрет Угарина, который сделался ей ненавистным после брошенного им обвинения, разбившего ее счастье.
Пораженные болезненным видом молодой девушки, Бельцони и его жена хотели убедить ее вернуться домой и отдохнуть, но Тамара наотрез отказалась.
— Сегодня последний сеанс, и я хочу непременно кончить портрет, — отвечала она на все убеждения.
Когда приехал князь Угарин, он тоже заметил лихорадочный румянец Тамары, ее сухие губы и ненормальный блеск глаз, но после ледяного и, видимо, враждебного поклона молодой девушки князь не рискнул сделать ни малейшего замечания.
Тамара принялась за портрет, но на этот раз рука ее не имела обычной твердости. Вдруг палитра и кисти выскользнули из рук, глаза закрылись, и она потеряла сознание.
— Воды! Воды! — вскричал князь, в испуге бросаясь к ней.
На этот крик прибежали художник с женой и при помощи разных солей скоро привели молодую девушку в чувство.
— Как вы себя чувствуете? — спросили все в один голос.
— Хорошо; только я хочу сейчас же вернуться домой. Будьте так добры, сеньор Эрколь, пошлите за каретой.
— Моя карета внизу. Позвольте мне проводить вас с Бельцони, — сказал князь Угарин, наклоняясь с участием к Тамаре.
— Да, да, я сейчас оденусь, — вскричала Карлотта.
Молодая девушка отрицательно покачала головой.
— Нет, нет! Я не хочу вас беспокоить, князь. Пусть мне наймут карету.
Она встала, надела перчатки и хотела пойти за шляпой, но вдруг зашаталась и упала бы на пол, если бы князь не поддержал ее.
— Ах! Уж это женское упрямство! — пробормотал он. — Взгляните, пожалуйста! Сама в обмороке, но пока язык шевелится, все еще продолжает упрямиться!
Страшно перепуганная Карлотта Бельцони не колебалась больше принять предложение князя. Тамару тщательно укутали и вынесли в карету. Князь Арсений Борисович занял переднее сиденье и не спускал глаз с молодой девушки, никогда еще не казавшейся ему такой очаровательной с этим выражением бесконечного страдания на бледном и неподвижном лице. Когда подъехали к дому, где жила Тамара, князь, пока Карлотта звонила у дверей, донес молодую девушку до ее квартиры. Открывшая дверь Фанни вскрикнула от ужаса, увидев неподвижное тело своей госпожи на руках какого-то мужчины, в котором страх помешал ей узнать князя Угарина. На этот крик прибежали Шарлотта с детьми; первая разразилась горьким плачем.
При помощи Карлотты обе женщины отнесли Тамару в спальню. Маленький Гриша с плачем последовал за ними, но Оля, узнавшая князя, робко спросила его:
— Тамара тоже умерла, Арсений Борисович?
— Нет, нет! Не плачь, Оля! Твоя сестра только в обмороке и скоро придет в себя, — ответил тот, целуя ребенка и сажая его к себе на руки.
Утешая девочку, князь с любопытством осматривал скромную, но убранную со вкусом гостиную, которая была уставлена дорогими цветами, праздничными подарками Магнуса. Итак, вот где обитает это непонятное, гордое создание, в одно и то же время и отталкивающее, и привлекающее его.
— Полно, Оля, перестань плакать! Говорю тебе, что это только обморок. Но я с удовольствием замечаю, что ты очень любишь свою сестру.
— Конечно, я ее очень люблю! Она так добра к нам! Кроме того, Фанни с Шарлоттой говорят, что без нее мы пропали бы. А вы, князь, отчего вы перестали приезжать к нам? — неожиданно спросила девочка. — Когда папа с мамой были живы, вы часто бывали у нас!
— У меня не было свободного времени, но теперь я буду навещать вас.
— Ах, как я буду рада! Значит, неправда, что нас никто не хочет знать?.. Только сдержите свое слово, Арсений Борисович, и приходите к нам. Ведь вы можете приходить после обеда и ужина?
— Почему же после обеда? Что ты этим хочешь сказать? — спросил удивленный Угарин.
— Мне сказали, что гости не ходят к тем людям, которые не могут давать хороших обедов и у которых нет богатой квартиры и золоченой мебели, а мы теперь бедны, и все наши дорогие вещи проданы, — ответила печально девочка.
Князь страшно покраснел. Это наивное рассуждение ребенка было настоящей пощечиной гордому аристократу.
— Это тебе сказала Тамара? — спросил он насмешливым тоном.
— Нет, Фанни и Шарлотта. Тамара никогда не говорит ни о вас, ни о других! Она сказала только, что у нас нет больше знакомых… В прошлом году она вынула все карточки из альбома и сожгла их… и вашу тоже… А три альбома с серебряными крышками продала…