Панков привез большое количество литературы из Киева. У нас получилась приличная библиотека, для которой я выпросил в 11-м полку парную повозку для перевозки библиотеки при передвижении с места на место. Когда же останавливаемся на одном месте надолго, то книги выгружаются из повозки в хату и представители полков могут приходить и свободно брать их для чтения.
По распоряжению штаба корпуса от нас убрали Калиновского «за вредный образ мыслей» и направили в распоряжение штаба Киевского округа. Некоторые офицеры завидуют такому обороту дела. Поговорил человек о том, что наступать не следует, и вот получил спокойную службу в тыл. Этак каждый рад будет в тыл отправиться.
Вернувшийся с Украинского съезда прапорщик Боров рассказывает об украинских настроениях.
— Русские газеты врут, — возмущался Боров, — ни о какой самостийности украинцы не думают. Была отдельная группа самостийников, но их съезд осудил. Украинский съезд стоит на точке зрения федерации и в первом пункте принятого «Универсала» прямо говорит, что развитие Украины немыслимо без единения с Россией.
— А для чего формировать национальные части?
— Обязательно, необходимо. К окончанию войны у нас на Украине должна быть подготовлена самостоятельная армия.
— А зачем иметь отдельную армию для Украины, когда можно иметь одну общую для всей федерации?
— А потому, что украинцы должны проходить военное обучение на своем родном языке.
— Не разделяю я вашего мнения, Боров, я думаю, что армия все же должна быть одна. А то при наших ста народностях в России будет сто различных армий. Чорт знает что получится!
— Да, но другой такой народности, как украинцы, в России нет. На Украине тридцать миллионов жителей.
Дальше Боров передал, что в Киеве создана специальная организация, разрабатывающая положение об украинских частях. Имеется в виду организовать ряд украинских корпусов из частей Юго-западного фронта, в которых преобладают украинцы.
— Из 17-го корпуса, — говорил Боров, — намечено превратить, в украинский полк наш 11-й полк. Сначала предполагали всю дивизию, но потом решили, что сразу трудно справиться с крупным формированием.
— Куда же я-то денусь? — пошутил я. — В украинцы, что ли, мне обращаться или удирать из полка?
— Что же, можешь украинцем заделаться. Вот у меня Морозов — секретарь украинского комитета, а сам туляк. Нужно только язык знать.
* * *
Керенский издал приказ о присвоении частям, принимавшим участие в наступлении 18 июня, почетное название «полков 18 июня». Наш 11-й полк этого звания не получает, так как из частей 3-й дивизии некоторое частичное участие принимал в наступлении лишь 12-й полк.
Введено новое высшее отличие для офицерского состава: офицер, отличившийся в войне за революционную Россию, будет награждаться солдатским георгиевским крестом.
В 12-м полку чуть ли не все офицеры представлены к солдатскому георгиевскому кресту.
Глава X
Тарнопольский прорыв
Июль 1917 года
Пятого июля у меня состоялось очередное собрание крестьянского комитета с представителями от рот. Член комитета Лукашин поставил вопрос о нашем отношении к наступлению.
— Все комитеты, — говорил Лукашин, — выносят постановления о том, нужно ли наступать, или нет. Наша организация, объединяющая вокруг себя солдат-крестьян, не может остаться безразличной к этому вопросу.
— Что же, прошу высказываться, — предложил я. — Кто хочет говорить по этому вопросу?
Молчание.
— Видно вам, товарищ Лукашин, придется первому говорить по этому вопросу.
— Хорошо, буду я, — сбросив фуражку, согласился Лукашин. — Вот что, товарищи. У нас в артиллерии обсуждался вопрос об отношении к наступлению и к братанию, потому что нас, артиллеристов, заставляют стрелять по своей же братии, когда она выходит из окопов для братания. Первое время мы выполняли это распоряжение. Потом обсудили на своем комитете и решили, что стрелять мы не должны, потому что солдаты имеют право брататься. Солдаты братаются не с офицерами. Нам нужно, товарищи, объединиться с крестьянами всего мира. Да и как мы будем стрелять по противнику, когда он по нас не стреляет? Ну, уж если сами австрийцы начнут палить, то и нам волей-неволей придется, а отсюда, товарищи, значит, что наступления больше быть не должно. Оставайся на своих позициях — и только. А уж если на нас будут напирать, тут придется не жалеть ни снарядов, ни пуль, ни своих жизней. Правильно я говорю, товарищи?
— Правильно, правильно! — закричали со всех сторон.
— Кто еще хочет высказаться? — спросил я, но на меня стали напирать с криками:
— Чего уж тут говорить! Лукашин правильно сказал. Довольно стрелять!
Долг прапорщика заставлял меня выступить против предложения Лукашина, но втайне я чувствовал, что он прав. Стрелять по братающимся нельзя, а раз нельзя стрелять по братающимся, то с какой стати переходить в наступление? Совершенно ясно, что каждому из нас хочется остаться в живых и как можно скорее окончить войну. Все равно серьезного наступления, которое бы привело к окончанию войны, мы сделать не в состоянии. Это прекрасно показал опыт наступления восемнадцатого июня. И я предложил Лукашину составить резолюцию, но все решили, что напишем ее после и прочтем на следующем собрании.
Мигом облетела всех молва о решении крестьянского комитета и стала известна Музеусу. Он вызвал меня для объяснения.
— Так, значит, и ваша организация против наступления?
— Так точно, господин генерал.
— Не ожидал. Думал, что крестьянская организация будет более дисциплинированной и поведет линию, которую ведет их центральный комитет.
Я объяснил ему, что сейчас крестьянские комитеты почти по всей армии склоняются к тому мнению, что организовать наступление очень трудно. Солдаты устали, жаждут мира, и напрасно тратить средства и человеческие жизни.
— Но я должен доложить вам, господин генерал, что наш комитет постановил твердо держать оборону позиций и отстаивать их не щадя сил и жизней, если австриец вздумает сам перейти в наступление.
Музеус покачал головой и молча протянул мне на прощание руку.
Шестого июня мне предстояло итти в район 35-й пехотной дивизии, где я договорился об устройстве митинга и организации там дивизионного крестьянского комитета.
Собрание было назначено на восемь часов утра. Но уже часа в три наша деревня подверглась ожесточенному артиллерийскому обстрелу. Снаряды рвались около самой хаты, занимаемой комитетом. Пришлось наспех одеться и укрыться в убежище.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});