Когда задвижка была водружена на место, попытался определить — чем это меня шандарахнуло. Понятно — на полу валялся камень, чуть меньше моего кулака.
«То ли праща, то ли еще что-то. Но не арбалет, а то бы точно, пробило на хрен!» — подумал я. Ну пробило насквозь, а не «на хрен», но тоже не подарок.
Попытался дышать глубже, чтобы определить — не сломано ли чего. Вроде острой боли нет. Ребра целы. Держась за двери и стены, я поочередно осмотрел все комнаты. К счастью, все остальное было в порядке. Пока осматривал помещения, немного «расходился». Дышать стало легче, но боль не проходила. Сейчас бы что-нибудь обезболивающее, да где же его взять?
На третьем этаже, у бойниц, уже вовсю шла стрельба. Девчонки прицеливались, спускали крючки и бросали арбалеты на пол, перемещаясь так, как их и учили. Васька едва успевал взводить. На крыше все тоже в порядке. Сигнальный костер горел. Машка стреляла то с коленки, то лежа, постоянно перемещаясь с места на место, а Вика сидела на корточках в караульной будке и старательно перезаряжала оружие. По девчонкам тоже постреливали, но не очень интенсивно. Все ж не пулеметный обстрел, а на массированные залпы цвергов не хватало. Это радовало. Но щелкать клювом все же не стоило. Я встал на колени, чтобы не облегчать врагу работу, и принялся стаскивать кольчугу. Видимо, задралась и рубашка, потому что Машка успела заметить наливающийся синяк и, отложив арбалет, подскочила ко мне. Взяв кольчугу, почти без усилий бросила ее Вике со словами: «Одевайся, подружка!» Профессионально отточенным движением уложила меня на спину, задрала рубаху повыше и стала ощупывать место удара:
— Больно? Дыши поглубже. А так? Нет? Ребра целы. И какой же дурак надевает кольчугу без поддоспешника?! Ладно, горе луковое. Вика, как ты там?
Вика, пытавшаяся на корточках влезть в тяжелую кольчугу, проворчала: «Неудобно-то как!» и, всовывая руки в рукава, встала…
— Дура, пригнись! — закричала Машка, пытаясь дотянуться до нее…
Мы не услышали свиста арбалетного болта, но увидели, как Вика медленно оседает…
Я, забыв о своем побитом боке, бросился к сползающей девочке. Успел подхватить ее на руки.
— Клади сюда, — показала мне Маша. — Сумку мою тащи — она в караулке. Только не высовывайся.
Я вначале не понял — о какой караулке идет речь. Точно же, в будке. Только руку протянуть. Белка тем временем снимала с Вики злополучную кольчугу и рубашку.
Ниже маленькой девичьей грудки темнело отверстие, которое мгновенно начало сочиться красно-черной кровью. Кровь идет — жива!
— Насквозь, — констатировала Маша, мгновенно превратившись из воина во врача.
— Это хорошо или плохо? — подал я голос, открывая санитарную сумку.
— Еще не знаю. Хорошо, что стрелу не надо извлекать. Плохо, что в рану попала ткань. А может, и проволока. Посмотри-ка.
Я быстро осмотрел кольчугу. Кажется, Вике повезло. Арбалетный болт, пробив кольчужное плетение, не разорвал, а раздвинул звенья…
— Помощь нужна? Может, вниз спустим?
Белка махнула рукой — иди, мол, сама справлюсь.
На всякий случай зарядил два из оставшихся арбалетов, положил их рядом с Машкой, а сам же спустился вниз. На «БЧ-2» тоже было не все в порядке. Настя сидела на полу и материлась. Васька очень неумело пытался вытащить из ее руки стрелу. «Значит, имеются у них и луки» — вот о чем я подумал вначале, а уже потом о раненой…
— Олег, надо Машу позвать, — крикнула мне Лена, стоявшая у бойницы. Хорошо стояла, правильно. Не прямо в щели, а чуть сбоку.
Я быстро осмотрел рану. Стрела засела в предплечье, но, как мне показалась, задела только мякоть.
— Маша пока занята, — не стал я вдаваться в подробности. — Бинт найдется?
— Есть, — сказал Васька, торопливо вытаскивая из кармана индивидуальный пакет.
— Отлично. Держи Настю. Только — покрепче.
Я ухватил стрелу обеими руками и сломал ее.
Потом, очень резко, без паузы, вытащил обломок из раны…
— Твою… так и разэдак… — выругалась Настя от всей души. Но, к счастью, в обморок не упала.
Я забрал индпакет, разорвал его и стал мотать бинт прямо на одежду, стараясь, чтобы было туже. Сделав несколько витков, передал конец бинта Ваське: «Закончишь, тащи наверх, на третий!», а сам бегом спустился вниз. Там, на первом этаже, уже долбили в дверь чем-то тяжелым. Напряженные парни стояли перед баррикадой, сжимая в руках оружие.
— Наверх! — скомандовал я, увлекая за собой ребят.
Я выбрал место для нашего последнего боя. Это был лестничный пролет между вторым и третьим этажом — узкий, и, кроме того, сверху можно было стрелять и не промахиваться. Туда я поставил Лену. Арбалетные болты у нее закончились, но оставался еще лук и десяток стрел. То, что бой будет последним — я уже не сомневался. В Цитадели не было «группы быстрого реагирования», которую можно поднять по тревоге. В самом идеальном варианте, вместе со сборами, Борис сумеет провести отряд лишь часа через три. Судя по всему (хотя я не засекал время!), от начала боя прошло не более сорока минут. Ну максимум — час. Хорошо, если нас хватит еще минут на двадцать. Реально сомнут минуты за три…
— Василий, отведи Настю на крышу и оставайся с девчонками, — приказал я, прислушиваясь к шуму выбиваемой двери.
— Не пойдем! — в один голос заорали и Васька, и Настя.
— Наверх, оба! Там Вика раненая, а вы тут… — крикнул я на них так, что повторить второй раз уже вряд ли когда-нибудь смогу…
У меня, правда, еще оставалась надежда, что Машка сумеет спастись, обернувшись белкой…
Дверь выломали. Баррикаду разметали. Было хорошо слышно, как часть карликов разбежалась по первому этажу, а часть, глухо топая босыми пятками, поднималась к нам. Первого из цвергов, показавшего свою волосатую морду на уровне площадки, я смел кистенем. Второго пристрелила Лена. Очень удачно пристрелила, потому, что карлик упал, загородив проход своим собратьям, чем выиграл для нас секунд тридцать-сорок, пока они сбрасывали его тело с дороги. Ну вот, опять полезли…
Сверху вдруг щелкнул арбалет, пробивая одного из карликов. И — снова у них краткая заминка, во время которой я увидел, что рядом с Леной стоит Машка. «Вот ведь чучело!» — разозлился я. Но их вмешательство подарило нам еще какое-то время. Еще два раза щелкнул арбалет, трижды просвистела стрела. А потом… Потом началась рукопашная схватка. Антошка рубил карликов саблей, не обращая внимания на то, что его уже дважды достали копьями. Андрей очень аккуратно, с четкостью отличника, «впечатывал» узкое лезвие клевца в головы врагов, а я — просто бессистемно махал кистенем, пытаясь внести сумятицу. Мы положили штук десять этих тварей и начали выдыхаться. Я как-то отстраненно подумал, что вместо пяти минут мы уже держимся все пятнадцать и наступают самые последние минуты, как вдруг…
Снаружи раздался чистый и громкий звук. Этот звук я слышал всего один раз в жизни, во время атаки на «неандертальцев», но теперь был готов слышать его всю жизнь! Наши!
На этот раз тел было сотни две. Не знаю, сколько положили мы, а сколько — отряды, пришедшие из Цитадели. Да и не все ли равно? Звездочки на стенах или зарубки на оружии здесь были не приняты. Орден за храбрость тоже никто не навесит…
Отряд, ведомый Борисом и Ярославом, ударил в тыл карликам. Те пытались дать отпор, но не получилось… Двадцать закованных в доспехи воинов — это не горстка новичков, отсиживающихся в крепости. Для тех же цвергов, кто силился удрать, был заготовлен и неприятный сюрприз. По длинной (то есть обычной) дороге к нам выдвинулся еще один, более многочисленный отряд, во главе с князем Андреем. По дороге они перебили еще сотни две и даже сумели взять десяток пленных.
Цверги ничего не говорили. Будь они обычными врагами, то «разговорить» — дело трех минут. Максимум — десяти. Попытались было привлечь Бориса в качестве переводчика, но тот лишь повел плечами: мол, в Смутное время он с ними не лясы точил, а резал…
— Нужно Аггея звать, — резюмировал князь, посматривая при этом в мою сторону.
— И идти за ним придется мне, — констатировал я. — Как самому молодому…
— Это да. Уж если он тебя в прошлый раз в живых оставил, то может, и послушается. Со мной и с Борисом он разговаривать не будет. У Ярослава — дел выше крыши… С остальными разговор короткий — в озеро… Да и не пройти больше никому. Местечко там такое, особенное. Мало кто пройти может.
— Кстати, а почему он такой мизантроп?
За бременем дел я так и не удосужился что-нибудь узнать ни об Аггее, ни о его острове. Вначале — новости о ребенке, потом забота о новичках. А уж в «Белкиной крепости», так там вообще не до вопросов…
— Да никакой он не мизантроп. Он и слова такого не знает. Ну остался человек в Смутном времени. Нам что, жалко? Никому не мешает…
— А эти, с которыми он воюет? И рыбу для кого-то ловит.