Халиф открывал для себя свой город.
Моя премудрая жена заметила:
– Халиф начал путь у своего дома… А закончит его у дверей нашего. В этот раз я не могу сказать, отправишься ли ты в странствие, но знаю одно: если суждено тебе путешествие – оно будет последним. Более халиф не станет требовать твоей службы.
Жена меня утешила, но и заставила задуматься. Годы брали свое, и теперь мне уже хотелось радоваться жизни и наблюдать, как взрослеют дети, а не открывать для халифа новые загадки.
Моя прекрасная и мудрая Лейла, конечно, оказалась права. Музыка приближалась. Закричали глашатаи. Ворота распахнулись… И вошел халиф. Я знал, что Гарун-аль-Рашид мой сверстник. В его покоях он всегда казался мне человеком пожилым, согбенным заботами и томимым неясной жаждой. Сейчас же, при ясном свете дня, я увидел, что в самом деле он совсем не стар – на щеках его играл слабый румянец, обычно полуприкрытые глаза сверкали, как темные алмазы, руки, перебиравшие четки, были молоды и сильны.
– Мир дому сему! Да хранит Аллах его обитателей!
– Мир и тебе, повелитель правоверных!
Я поклонился и жестом пригласил халифа в увитую виноградом беседку. (Замечу, что за те несколько мгновений, что мы раскланивались и приветствовали друг друга, в беседке появились яства и питье, – похоже, моя жена все-таки джинния…)
– Присядем же в тени и насладимся яствами и беседой.
Халиф пригубил чашу. Глаза его с интересом рассматривали все вокруг. Конечно, мой дом был не самым бедным, но все же разительно отличался от покоев Гаруна-аль-Рашида. Я молчал, ожидая, когда владыка изволит заговорить.
– Как уютно у тебя, Синдбад… А где же твои детишки?
– Мне приятна твоя похвала, о халиф. Малыши сейчас с матерью. В этот час она всегда их обучает. Кроме крохи Сулеймана, конечно. Он еще слишком мал, чтобы овладевать счетом и письмом. Но он вместе со старшими. Нет в этом мире более любопытного существа, чем мой сыночек. Он…
Я замолчал, поняв, что, подобно всякому родителю, могу говорить о детях часами, но, вероятно, делать этого все же не следует. Ибо ясно, что халиф спросил просто из вежливости и просто не знает, как заговорить о деле… Но я зря приписывал халифу собственные мысли.
– Благодарим тебя, Синдбад, за твою верную службу. Сейчас мы пришли просить тебя о последнем путешествии. Да, мы ведаем, тебе уже не мил дух странствий. Твой дом лучше тебя говорит о том, где его хозяину хочется проводить и дни и ночи. И потому мы сами решили просить тебя.
– Благородный халиф, я всегда к твоим услугам, даже если ты захочешь, чтобы я снарядил путешествие на Луну…
– Ну что ты, Мореход, так далеко мы не попросим тебя отправляться. Да и что там делать? – улыбнулся халиф.
Я поклонился, приложив руку к сердцу. Это был не просто благородный жест. Не зная еще, чего потребует от меня владыка, я волновался так сильно, что сердце готово было выскочить из груди. И мне показалось, что так я смогу его придержать.
– Скажи мне, Синдбад, беседуешь ли ты иногда с нашим мудрым визирем?
Я молчал, взвешивая, что ответить.
– Да, мой повелитель, иногда мы с ним обмениваемся мыслями, – решился наконец я.
– Я рад. Значит, в новом деле у нас будет не один мудрый советчик…
«В новом деле»? Мне становилось все беспокойнее. Что теперь задумал наш халиф?
– Так вот, Синдбад. О нашем путешествии. Ибо в это путешествие мы намерены отправиться вместе с тобой. Мудрость, крохи которой ты привез из древней земли, советует, чтобы мы не прятались за стенами дворца. Мы можем увидеть весь мир и сами найти то, что нас тревожит или интересует. Поэтому сейчас мы отправимся в странствие вместе с тобой. Ибо лучшего проводника, чем ты, нам не найти. Но и путь нам предстоит тяжелый, а быть может, и долгий. Ибо мы собираемся отправиться в далекую страну Пунт за эликсиром любви.
– За эликсиром любви?
Почему именно эликсир любви оказался нужен нашему халифу, понять я не мог. Его уважали подданные. Его наложницы по праву считались самыми прекрасными женщинами мира… Чего же еще недостает халифу? Кого он хочет опоить этим эликсиром?
– Да, Синдбад. Это может показаться странным, но мы хотим отправиться за эликсиром любви. Ибо чувствуем, что внутри подобны самому твердому камню. Нами всегда двигало только любопытство. Но и оно сейчас спит… Быть может, если мы пригубим эликсир любви, то сможем увидеть то, что скрыто от нас. Сможем любить самое жизнь, как любишь ее ты… Как любит ее наш мудрый визирь, где бы он сейчас ни был…
Мне оставалось только поклониться, соглашаясь. Значит, теперь нас ждет страна Пунт, что лежит на полдень от черной земли Кемет. Пора готовиться в дорогу. К счастью, сейчас можно не искать корабль, ибо говорят, что туда можно отправиться по суше… Но быть может, я слишком тороплюсь? Возможно, и наш халиф уже начал дорожные сборы?
Оказалось, что начал.
– Мы отправимся с караваном, что огибает Серединное море. Мы принесли тебе золотую байзу, ибо ты будешь нашим предводителем.
– Но ведь ты же сам, о великий, отправляешься вместе с нами?!
– Мы не хотим, чтобы кто-то об этом знал. Ибо все будут думать, что мое величество по-прежнему пленник своего дворца, вернее, что мы по-прежнему обитаем в нем. Что-то нам подсказывает, что не надо показывать свое истинное лицо раньше времени.
– Слушаю и повинуюсь. Позволишь ли ты мне взять с собой спутников? Или будешь искать их сам?
– С этого мгновения ты наш предводитель. Собирай спутников, командуй закупкой припасов, ищи караванщика, которому доверяешь. Мы не будем ограничивать тебя ни в чем, не будем вмешиваться. Просим лишь, чтобы в странствие мы отправились не позже следующего месяца. Надеюсь, что тебе этот срок покажется достаточным.
– Да, я постараюсь все успеть. Но у меня есть одна просьба. Ты разрешишь высказать ее, повелитель?
– Да, конечно, – теперь любопытство одолело халифа. Думаю, он терялся в догадках, пытаясь угадать, какой я буду просить награды за такое путешествие…
– Великий, тебе придется говорить о себе не «мы», а «я». Иначе все сразу поймут, кто путешествует в этот раз с Синдбадом-Мореходом.
– Мудрые слова. Я постараюсь не выдать себя. Так правильно?
– Да, великий.
Халиф поднялся с подушек.
– Я жду от тебя гонца, Синдбад. Благодарю за гостеприимство. Да воссияет солнце здравия и богатства над твоим домом, Мореход!
Гарун-аль-Рашид покинул мой дом, затих шум шествия, умолкли крики глашатаев.
Я вошел к жене. Дети старательно скрипели перьями, самый младший складывал палочки – считал. Лейла подняла на меня встревоженные глаза.
Не утаивая мыслей, я рассказал ей все. Моя жена погрузилась в раздумья. Я же принялся наблюдать за тем, как трудятся наши малыши.