– Хорошо. С этим все ясно. – Василий Степанович удовлетворенно кивнул. – Как обнаружили погибших и каковы результаты осмотра места преступления?
– Нам повезло, если в таком деле можно говорить о везении, – лейтенант хмуро пожал плечами.
– Из Краснодара в Ейский морской порт направлялись три инженера для улучшения работы ремонтных мастерских по обслуживанию бронекатеров Азовской флотилии. В связи со сложной криминогенной обстановкой в нашем районе их сопровождало отделение морской пехоты в качестве охраны. В районе Должанской косы, в часе езды от Ейска, колонна из «эмки» и «ЗИСа» остановилась. Так как у одного из инженеров возникло расстройство желудка. Немного отойдя от дороги в лесополосу, он обнаружил пустой автомобиль, на котором, как установлено, из Ейска выехали наши товарищи с неизвестным. Старший охраны старшина первой статьи Малюта принял решение осмотреть прилегающую к обнаруженному автомобилю местность и в ста пятидесяти метрах от нее обнаружил тела четырех человек: троих в форме сотрудников НКВД и одного гражданского. Прекратив дальнейшие действия, оставил трех бойцов для охраны места преступления, а сам, с охраняемыми объектами, срочно добрался до города и сообщил нам о произошедшем.
Добавлю, что не случись такого совпадения, тела наших товарищей мы могли бы и не обнаружить. Автомобиль наших товарищей был закрыт густым кустарником и с дороги визуально не обнаруживался, тем более тела погибших. Место глухое, практически не посещаемое, так что… скорее всего, наши сотрудники считались бы пропавшими без вести.
Главной сложностью при осмотре места преступления являлись не следы инженера и бойцов старшины Малюты. А прошедший ночью сильный снег, сопровождавшийся значительным ветром. В результате чего все предыдущие следы были уничтожены. При осмотре тел погибших выявлено следующее, – Шаповалов встал из-за стола. – Товарищ подполковник, разрешите, я закреплю на стене составленный мною план местности? Так будет наглядней и станут более понятны результаты моих выводов?
Получив утвердительный кивок, лейтенант подошел к оперативной карте, висевшей на стене кабинета, и завозился с большим листом ватмана, крепя его прямо к ней. Я мысленно усмехнулся. Надо же! Еще вчера этот совсем молодой лейтенант, только что выпустившийся из спецшколы НКВД, мне казался каким-то тютей-матютей, совсем не годным к работе в органах. Тем более что службу свою ему пришлось начать в таком неблагоприятном окружении с верхов, так сказать. Ан нет! Как оказалось, преподавали в моей конторе спецы хорошие, и парнишка многое взял от них. Да и Агапкин, видимо, кое-что успел парню передать. Эх, Агапкин, Агапкин… Ну как же так? Опытнейший сотрудник и так сглупил. Сам погиб и ребят положил, блин. Вот оживи он, ей-ей, всю задницу с мордой бы ему распинал бы! Чтобы…
– Так вот, товарищи, – вырвал меня из размышлений голос лейтенанта, продолжившего доклад. – На схеме вы можете увидеть, что тела наших сотрудников обнаружены в ста восьмидесяти метрах от дороги, в зарослях ивняка. Судя по всему, наши товарищи попали в засаду и были расстреляны практически мгновенно. С большой долей уверенности можно говорить о том, что стрелявший был один, и то, что он стрелок экстра-класса! Трое, из четверых убитых, убиты выстрелом в голову. Четвертый – сержант Самохин – двумя выстрелами в левое плечо и в грудь, в районе сердца. Нами обнаружено место, с которого производились выстрелы, и при просеивании снега обнаружены четыре гильзы, предположительно от пистолета германского производства «парабеллум». Но это, повторюсь, только предположение, полной уверенности нет.
Судя по положению тел, наши сотрудники шли вот в этом направлении, уступом. Первым шел неустановленный пока гражданский, вторым – Агапкин, следом – Джанибеков, Самохин – замыкающий. Неизвестный преступник занимал позицию слева и немного позади. Обратите внимание на то, что от него до погибших было около тридцати шагов, что подтверждает версию о высоком уровне стрелка: ночь, не слишком густой, но, по сути, лес, выстрелы в голову. Такое мог себе позволить только тот, кто полностью уверен в своем мастерстве. Я бы даже сказал – самоуверен. Ведь риск промаха и, соответственно, того, что наши сотрудники могли открыть огонь был очень велик. А так… несмотря на то, что наши товарищи держали оружие наготове, ни один из них не успел сделать ни одного выстрела, даже сержант Самохин, который, судя по ранениям и положению тела, даже начал реагировать и разворачиваться в сторону стрелявшего. Еще мне кажется интересным такой момент: тела наших сотрудников не были подвергнуты обыску, и документы, и оружие, и деньги, имеющиеся при них, не взяты. Единственный подвергшийся обыску – Агапкин. У него единственного были вывернуты карманы. И то, пропала только его записная книжка, с которой он не расставался и в которую заносил все записи по своей работе. Документы, деньги и оружие старшего лейтенанта также остались на месте.
– Так, может, ее и не было при нем?
– Ни в кабинете Агапкина, ни у него дома книжка не обнаружена, – лейтенант укоризненно посмотрел на меня, словно говоря: «Товарищ майор, ну не глупите! Раз я о ней говорю – значит, уверен и проверил ее отсутствие». – Из этого я сделал вывод, что убийца знал о привычках Агапкина и сознательно произвел обыск только его тела.
При осмотре прилегающей местности привлеченными к операции бойцами морской пехоты Азовской флотилии из Ейского порта обнаружена землянка-схрон. Вот здесь, в двухстах метрах от места гибели наших сотрудников. Как вы можете убедиться, направление их движения говорит о том, что направлялись они именно к ней. По результатам осмотра выявлено следующее: землянка построена давно, скорее всего в период оккупации; проживало в ней два человека – это следует из имеющихся в ней лежаков и различных бытовых мелочей. Землянка покинута накануне ее обнаружения, скорее всего сразу после убийства наших сотрудников. К моменту обнаружения выстыть она не успела, и была, так сказать, законсервирована. Каких-либо документов в ней не обнаружено, только незначительный запас консервов немецкого и советского производства.
Помогло в обнаружении схрона то, что двое из морских пехотинцев, рядовые Гуцаев и Сюткин, ранее служили в разведроте, и по каким-то мне не совсем понятным признакам, вышли прямо к ней. У меня все, товарищ подполковник.
После доклада Шаповалова, битый час мы обсуждали наши дальнейшие действия и версии произошедшего. Но, честно говоря, всем было понятно, что разобраться в смерти наших коллег мы сможем только благодаря благоприятному случаю. А так, как говорили милиционеры в моем мире, – висяк. Самый настоящий. Обсудив заодно и оперативную обстановку в городе и районах, которая была весьма непростой (бандитов развелось, как собак нерезаных, девяностые скромно курят в сторонке!), перешли, так сказать, к политическим вопросам. Как-то незаметно, и очень быстро, совещание переросло почти в партсобрание. Все же не все были партийными, я и Шаповалов – комсомольцы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});