о трагедии, положило конец дальнейшим обсуждениям.
В доме № 30 прозвенел звонок, и служанок – всех четверых – попросили взглянуть на тело.
Сопровождая ответы слезами ужаса и криками испуга, служанки узнали в убитом своего хозяина, мистера Аарона Коэна. Поэтому тело перенесли в дом № 30 в ожидании расследования коронера.
Перед полицией, согласитесь, стояла довольно сложная задача: очень мало сведений и поначалу – почти никаких улик.
Расследование практически ничего не дало. В квартале были мало осведомлены о мистере Аароне Коэне и его делах. Служанки даже не знали ни названия, ни местонахождения различных клубов, которые он посещал.
У него была контора на Трогмортон-стрит, и мистер Коэн каждый день наведывался туда. Ужинал дома, иногда – вместе с друзьями, а если в одиночестве, то после еды неизменно отправлялся в клуб, где оставался до рассвета.
В ночь убийства он ушёл из дома около девяти часов. Именно тогда служанки видели его в последний раз. Что касается револьвера, то все четверо поклялись, что никогда не видели его раньше, разве что мистер Коэн сам купил оружие в день своей смерти.
Кроме того, не обнаружили никаких следов убийцы, но на следующее утро после преступления рядом с воротами на противоположном конце площади – там, где она смыкалась с Портленд-плейс – нашли пару ключей, связанных между собой короткой металлической цепочкой. Первый ключ открывал замок на дверях дома мистера Коэна, второй – ворота в ограждении площади.
Таким образом, предположили, что убийца, выполнив своё намерение и обыскав карманы жертвы, нашёл ключи и совершил побег, проскользнув на площадь, пробежав через туннель и снова выбравшись через отдалённые ворота. Затем он принял меры предосторожности – чтобы не носить ключи с собой, выбросил их – и исчез в тумане.
Присяжные вынесли вердикт о преднамеренном убийстве, совершённом каким-либо неизвестным лицом или группой лиц, и полиция приложила все усилия, чтобы отыскать неизвестного и дерзкого убийцу. Результатом расследования, мастерски проведённого мистером Уильямом Фишером, стал сенсационный арест одного из самых выдающихся молодых щёголей Лондона примерно через неделю после преступления.
Обвинение мистера Фишера вкратце сводилось к следующему:
Ночью 6 февраля, вскоре после полуночи, игра в Харвуд-клубе на Ганновер-сквер стала очень бурной. Мистер Аарон Коэн держал банк в рулетке против примерно двадцати или тридцати своих друзей, в основном молодых людей, не обременённых умом, но обладавших избытком денег. Банкир уверенно выигрывал, и, похоже, это была уже третья ночь подряд, когда мистер Аарон Коэн уходил домой, оказавшись на несколько сотен богаче, чем в начале игры.
Юный Джон Эшли, сын почтенного сельского сквайра, «хозяина гончих» где-то в Мидлендсе[77], крупно проигрался, и, более того, это была третья ночь подряд, когда Фортуна[78] повернулась к нему спиной.
– Помните, – продолжал Старик в углу, – когда я сообщаю вам все эти подробности и факты, то излагаю объединённые показания нескольких свидетелей, сбор и систематизация которых заняли много дней.
Молодого мистера Эшли, хотя и популярного в обществе, считали, так сказать, «сидящим на мели». Во-первых, он был по уши в долгах. А во-вторых, будучи младшим сыном[79], смертельно боялся отца, который угрожал отправить отпрыска в Австралию с пятифунтовой банкнотой в кармане, если тот ещё раз наберётся наглости и посмеет воззвать к отцовской снисходительности.
Многочисленным товарищам Джона Эшли было вполне очевидно, что достойный «хозяин гончих» держал поводья крепкой рукой. Молодой человек, изнывая от желания выглядеть значимой фигурой в кругах, в которых вращался, часто обращался за помощью к богине удачи, иногда улыбавшейся ему за зелёными столиками Харвуд-клуба.
Как бы то ни было, общее мнение членов клуба заключалось в том, что молодой Эшли разменял свою последнюю банкноту в 25 фунтов, прежде чем сел за рулетку с Аароном Коэном в ту ночь 6 февраля.
Все его друзья, а особенно мистер Уолтер Хатерелл, изо всех сил старались отговорить его от того, чтобы померяться силами с Коэном, которому неслыханно везло. Но юный Эшли, разгорячённый вином и обозлённый собственной неудачей, никого не слушал; он бросал на доску одну пятифунтовую банкноту за другой, брал взаймы у тех, кто соглашался ему одолжить, затем некоторое время играл под честное слово. Наконец, в половине второго утра – после того, как красное выпало 19 раз подряд – молодой человек обнаружил, что у него в карманах не осталось ни гроша, а над ним самим висит долг – игровой долг – долг чести в размере 1500 фунтов мистеру Аарону Коэну.
Следует оказать оклеветанному джентльмену ту справедливость, в которой ему постоянно отказывали пресса и общественность: все присутствующие без колебаний утверждали, что мистер Коэн неоднократно пытался убедить молодого мистера Эшли бросить игру. Сам мистер Коэн находился в деликатном положении, поскольку выигрывал, и юноша несколько раз позволял себе насмешливые замечания, обвиняя держателя банка в желании прервать игру на пике везения.
Мистер Аарон Коэн, куривший дорогую гаванскую сигару, в конце концов пожал плечами и промолвил: «Как вам будет угодно!»
Но в половине второго ему надоело играть с партнёром, который постоянно проигрывал и никогда не платил – вернее, не мог заплатить, как, очевидно, полагал мистер Коэн. Поэтому он отказался принимать долговые расписки мистера Джона Эшли. Последовавшую короткую перепалку мгновенно пресекли – дирекция клуба всегда начеку, чтобы избежать малейших намёков на скандал.
Тем временем мистер Хатерелл, проявив незаурядный здравый смысл, убедил юного Эшли покинуть клуб со всеми его искушениями и отправиться домой, и лучше всего – в постель.
Дружба молодых людей, хорошо известная в обществе, заключалась главным образом в том, что Уолтер Хатерелл был добровольным товарищем и спутником Джона Эшли в его безумных и экстравагантных шалостях. Но в ту ночь последний, очевидно, запоздало протрезвевший из-за своих невосполнимых и тяжёлых потерь, позволил другу увести себя с места бедствия. Было без двадцати два.
– И вот теперь ситуация становится интересной, – нервно продолжал Старик в углу. – Неудивительно, что полиция допросила по меньшей мере дюжину свидетелей, прежде чем их полностью удовлетворила неопровержимость каждого заявления.
Уолтер Хатерелл примерно через десять минут, то есть без десяти два, вернулся в клубный зал. На расспросы он ответил, что распрощался с другом на углу Нью-Бонд-стрит. так как тот хотел остаться один, и что Эшли сказал, что свернёт на Пикадилли, прежде чем отправиться домой – он думал, что прогулка пойдёт ему на пользу.
Около двух часов ночи мистер Аарон Коэн, удовлетворённый результатами вечера, отказался дальше держать банк и, положив в карман крупный выигрыш, отправился домой