что они ищут, до сих пор видны среди фракийских просторов, на склонах подпирающих друг друга пологих холмов. Со временем в Константинополе появилась система резервуаров, которые обеспечивали город водой – только в трех главных резервуарах хранилось 130 миллионов галлонов.
Невзирая на замены, происходившие на императорском троне, Константинополь набирался сил, чтобы стать кардинально новым, христианско-греко-римским городом. К концу IV в. здесь проживало почти 2000 сенаторов. Большой Дворец, строительство которого началось при Константине Великом, продолжал неуклонно расширяться. А величественный акведук горделиво перекинулся с третьего холма на четвертый. Этот город, как отдельная единица, уже обрел свое городское достоинство.
Но тут появился опаснейший враг. По словам Аммиана Марцеллина, эти люди были «как дикие звери, сломавшие свои клетки», люди, способные принести в город «страшное беззаконие – грабежи, убийства и поджоги»{235}.
Константинополю предстояло встретить готов.
Глава 19. Столкновение с готами
376–378 гг.
Достойней мужа, воина храбрее Нет в наше время в городских стенах. Сенатом он на родину отозван С войны тяжелой против диких готов…
Шекспир, «Тит Андроник»{236}
В последней четверти IV в. разразился готский кризис. В мире царил все больший разлад, распространившийся от Афганистана на востоке до западных границ Дуная – и это непосредственно влияло на Константинополь. Толчком к этой цепочке событий почти наверняка послужили значительные сдвиги в окружающей среде: в Северном море наблюдалась вспышка малярии, в степях появлялись новые виды растительности, а в Китае наступали ледники{237}. Китайские купцы подробно описывали голод, смерть и, самое главное, зарождение силы, несущей гибель всему живому – тех, кого называли хунну.
Персы также испытывали давление и возвели между Каспийским и Черным морями крепостную стену протяженностью 160 километров. Эта стена (которую защищало войско численностью 30 000 человек, и некоторые из них – римляне) разделила «цивилизованный север и хаотичный юг»{238}. Персии и Новому Риму, этим давним врагам, пришлось объединиться. Шаха даже пригласили охранять сына византийского императора{239}.
С 376 г. начали поговаривать о том, что «варварский берег» Рейна кишит полчищами беженцев и изгнанников, вытесненных на юг и на запад кровожадными гуннами – теми самыми хунну, упомянутыми в китайских текстах. Писали, что «варвары выбрасывали… толпы вооруженных людей, как Этна извергает свой пылающий пепел»{240}. Гунны в некоторых отношениях напоминали спартанцев эпохи поздней Античности. Про них писали, что они учили юных воинов переносить тяжелые лишения, были все время настороже, как волки, как сам источник зла, как варвары.
Об этих чудовищах во плоти ходили всевозможные слухи, но трезвые историки упорно игнорировали мифы. Однако в ходе недавно проведенного анализа костей обнаружилось, что черепа молодых гуннов действительно туго перетягивали ремнями, из-за чего они приобретали любопытную коническую форму{241}. Если вы отправитесь в степи Центральной Азии, то поймете, откуда берется этот дикий – не на жизнь, а на смерть – напор гуннов. Чтобы быть под стать этим бескрайним небесам и бесконечной линии горизонта, хочешь не хочешь, а нужно иметь сколько-нибудь честолюбивые стремления. В конце концов, в этих краях в свое время будут вскормлены и другие враги Константинополя: авары, турки, монголы – все они противники устрашающего масштаба.
А в 376 г. за фасадом чудовищной трагедии, разыгравшейся на холмах Трансданубии, когда люди в суматохе бежали от этого чудовищного войска, женщины рыдали, а дети хватались за их юбки, готы совершали набеги на берега Дуная, великой реки, канвой проходящей по истории Древнего и Нового Рима.
Дунай, вторая по протяженности река в Европе{242} и единственная из крупных рек, текущая на восток, связывает между собой ряд важных моментов в истории человечества. Реки издавна влияли на жизнь людей. Большинство крупнейших городских поселений возникло именно благодаря рекам, по ним транспортировали армии, верования, богатства, переломные идеи, а также сырье для формирования цивилизации. Эти живые потоки истории формируют географические и культурные границы, а еще в них скрывались – да и по сей день скрыты – пожалуй, самые изумительные артефакты, когда-либо сделанные рукой человека. Только вспомните усеянный каменьями щит из Баттерси, поднятый со дна Темзы под мостом Баттерси, или обнаруженную под слоем ила у берегов Рейна древнеримскую баржу – на ней уцелел капитанский камбуз, кровать и содержимое буфета. Порой эти сокровища попадали в реки случайно, но чаще всего их оставляли в дар могущественным речным богам. Реки бережно охраняют историю – и пишут ее. И прежде всего это относится к Дунаю.
Хоть вал Адриана на самом краю провинции Британия и представлял собой некую символическую границу (в утешение местному населению), протянувшаяся от Дуная к верховьям Рейна оборонительная линия Limes Germanicus на северо-востоке империи стала серьезной преградой на пути к такой разжигающей чужие аппетиты Римской державе. Следы римских укреплений до сих пор сохранились на протяжении 2000 километров вдоль берегов реки на территории современных Германии (Баварии), Австрии, Словакии, Венгрии, Хорватии, Болгарии, Сербии и Румынии: это – предмостные укрепления рядом с парковками в Будапеште, дозорные башни в австрийских лесах, легионерская крепость, обуславливающая планировку улиц в Регенсбурге, а также новый Римский музей в Пассау на месте военного стана римлян, обнаруженного во время раскопок{243}.
А где-то в дунайском крае, неподалеку от Силистры на северо-востоке Болгарии, скрыты свидетельства гуманитарной катастрофы, последствия которой почувствовали даже жители Константинополя. В 376 г. здесь было убито множество людей. Спасаясь, они в панике бросали в прибрежный ил все: оружие, монеты, любимые браслеты. Оставшиеся в живых, прибившиеся к берегу после нападения гуннов – обломки человеческих жизней – были готами и вестготами. Эти племена, случалось, бывали союзниками римлян и нередко обращались в христианство. В конце концов Валент, император Востока, отдал приказ разрешить этим гордым беженцам пересечь реку. И они, спеша укрыться в многовековой твердыне Рима, переправлялись вплавь, на плотах, составляли цепочки из людей.
Стоящие у власти могли бы тут же сделать этих готов влиятельной частью державы. Ведь несмотря на то, что их небрежно называли (как античные, так и современные авторы)«варварами», это был организованный и развитый народ. У готов и вестготов, несомненно, был сложно организованный общественный строй. На юге Испании (Андалусией ее, вероятно, назвали мусульманские захватчики – по арабскому имени вандалов, еще