всего мне просто показалось. Знаете ли, когда тебя подсаживают на какой-то только разработанный вид наркотиков, эти «просто показалось» не являются редкостью. Иногда бывает трудно отличить реальность ото сна.
Эти ублюдки вкололи мне всего несколько доз, чтобы вызвать привыкание. Зависимость. Жажда, которая разъедает все вокруг до такой степени, что в голове не остается ни единой мысли кроме той, что как попугай твердит тебе найти способ утолить ее. Обуздать зверя внутри.
Ни разу я не сорвалась. Мне просто не позволяли и мое тело было не в силах сопротивляться сну и постоянной усталости. Почти уверенна — доктор что-то давал мне, чтобы я как можно меньше бодрствовала. Потому что все прошедшие дни кажутся мне каким-то длинным сном, лишь изредка прерываемым на принятие душа, прогулки и еду.
Поэтому мне так необходим кто-то рядом. Я не хочу сдаваться этой жалкой зависимости. Я ведь должна быть сильнее? Правда? И неважно, что Фабио, человек из-за которого я в принципе пережила это похищение, единственный, кто может не дать мне сойти с ума.
Я ненавижу его за то, что он угрожал мне. Но себя я ненавижу еще больше, хотя понимаю — моей вины нет ни в чем кроме того, что я увидела Сантино в тот злосчастный день. Но от этого чувства невозможно избавится. Оно грызет изнутри, заставляя чувствовать себя грязной и сколько бы ты не пытался оттереть эту грязь — она только еще больше наслаивается слой за слоем.
Мы подошли к черной спортивной машине и Фабио открыл передо мной дверь с пассажирской стороны. Пробурчав спасибо, я плюхнулась на сидение. В салоне было темно и в зеркале заднего вида я видела лишь очертания фигуры Фабио, пока он открывал багажник и убирал наши чемоданы.
Кожа кресла приятно холодила, но стоило мне задуматься об этом, как привычный зуд начал распространяться по телу. Так было постоянно: если я чем-то занята или увлечена — ломка не такая сильная. Порой я даже забываю о ней. Например, когда разговариваю с Фабио. Но стоит только сконцентрироваться на своих ощущениях, как она с новой силой обрушивается не только на тело, но и разум.
Я ерзаю, пытаясь занять более удобное положение, но становится только хуже. Внезапно одежда начинает душить, и я стягиваю толстовку, оставаясь только в майке и джинсах. Дыхание становится сбивчивым и каждый глоток воздуха обжигает легкие.
— Габриэлла?
Голос Фабио отвлекает, и я резко поворачиваюсь в его сторону. Он захлопывает дверь и заводит машину, при этом, не отрывая от меня внимательного взгляда. Его брови нахмурены, когда он наблюдает за мной.
— Говори… — удается прохрипеть мне.
Его голос не дает упасть в пропасть и сейчас является единственным спасением. Внезапно он хватает своей рукой мою ладонь и крепко сжимает. От этого прикосновения по телу проносятся электрические импульсы. Потом он делает что-то не мысленное, от чего сердце замирает: притягивает к своему телу и крепко прижимает к себе. Я застываю в растерянности от его действий, но потом понимаю: он пытается успокоить меня. И это у него получается.
Проходит несколько секунд, и я расслабляюсь в его объятиях, утыкаясь носом в крепкую широкую грудь. Одна его рука поглаживает меня по спине, в то время как другая — перебирает пряди волос. Несмело касаюсь шеи Фабио, обвивая ее руками. В таком положении его теплое дыхание колышет волосы на макушке, посылая по телу стаю мурашек. Я вдыхаю его запах, который ощущается как рай. Этот запах может вызвать привыкание.
Если еще не вызвал.
Какое-то время мы сидим крепко прижавшись друг к другу. Молча. Прикосновения этого мужчины действуют не хуже звучания его голоса. Он медленно поглаживает спину, пока мое дыхание нормализуется, и я прихожу в себя.
— Тебе лучше? — тихо спрашивает он.
Однозначно лучше. Я ерзаю и Фабио начинает отстраняться, однако я не даю сделать этого — крепче прижимаю к себе.
— Еще немного, — шепчу я, — Ладно?
Я не вижу его лица, но знаю, что Фабио улыбается, потому что голос его звучит по-доброму насмешливо:
— Боюсь, если я откажу тебе, это не сыграет никакой роли. Прицепилась как обезьяна к пальме.
Я вдруг чувствую приливший к лицу жар и начинаю отстраняться, но теперь Фабио удерживает меня.
— Сиди, обезьянка.
Сердце окутывает такое странное и незнакомое чувство, что пугает до чертиков. Почему оно то замирает, то начинает биться так неистово рядом с этим человеком? Почему я не хочу его отпускать, а мечтаю провести в его объятиях всю жизнь?
Становится крайне неловко. Ведь Фабио просто помогает справится с очередным приступом, а мои мысли только и кружатся вокруг догадок: как бы ощущалась его кожа на моей?
Мысленно ругаясь, я в который раз задаюсь очевидным вопросом: почему я не могу ненавидеть его так сильно, как пытаюсь себя в этом убедить?
— Эй, что с тобой? — спрашивает Фабио и отстраняется, чтобы взглянуть мне в глаза.
Я еще больше напрягаюсь и пытаюсь что-то разглядеть в его изумрудных, таких прекрасных глазах.
Я даже не успеваю подумать перед тем, как моя ладонь касается, немного колючей из-за щетины, щеки Фабио. Я замираю и он, кажется, тоже. Наши лица так близко, что его дыхание опаляет губы. Моя рука живет своей жизнью и не останавливает свое путешествие лишь на лице: она зарывается в копну черных шелковистых волос. Кадык Фабио дергается, когда он сглатывает, но не отстраняет меня от себя. Его взгляд напряжен: он словно ждет, что я сделаю дальше.
— У тебя красивые глаза, Фабио. — шепчу я, чувствуя стаю бабочек в животе.
Он не отвечает и тогда я наконец понимаю, что творю несусветную глупость, а говорю еще большую. Чувствую, как горячая волна с новой силой опаляет лицо, и резко отрываю руку от него как от огня.
Вырвавшись из его объятий, отодвигаюсь как можно ближе к окну, чувствуя при этом такой жгучий стыд, что хочется провалиться сквозь землю.
Что я сейчас сделала? Еще немного и перелезла бы к нему на колени и тогда с позором была бы отвергнута. Не в силах взглянуть на Фабио, вжимаюсь в кресло как можно сильнее, словно надеясь, что оно поглотит меня и спасет от этой неловкости. Я чувствую прожигающий взгляд Фабио, и все-таки решаю сказать:
— Прости… не знаю, что это было. — я глубоко вздыхаю. — И спасибо.
Приступа как не бывало. Теперь я чувствую лишь ужасный стыд. Я пристегиваюсь, все также не поднимая взгляд.
— Тебе не стоит извиняться. — наконец говорит Фабио.
Я даже не знаю как