- Рано еще! - взмолился Гласс. - Ниже по течению!
Доминик пропустил его слова мимо ушей. Находясь по грудь в воде он проталкивался к мелководью. Гласс оглянулся. Валуны на косе создавали внушительную преграду. Берег за ней был крутым и отвесным. Но арикара понадобится лишь несколько минут, чтобы обойти преграду.
- Мы слишком близко! - прокричал Гласс. Но Доминик не слушал. Гласс подумывал поплыть один, но вместо этого помог Доминику вытащить брата на берег. Они положили его на спину, прислонив к отвесному скату берега. Он заморгал и открыл глаза, но когда кашлянул, изо рта хлынула кровь. Гласс повернул его на бок, чтобы осмотреть рану.
Пуля вошла в спину Луи под левой лопаткой. Гласс понял, что она не могла разминуться с сердцем. Доминик молча пришел к такому же выводу. Гласс проверил винтовку. С мокрым зарядом она была бесполезна. Он бросил взгляд на пояс. Тесак оставался на месте, а вот пистолет пропал. Гласс взглянул на Доминика. Что же ты собираешься делать?
Внезапно послышался тихий звук, и повернувшись, они увидели слабую улыбку на лице Луи. Его губы зашевелились, Доминик взял брата за руку и наклонился к нему, чтобы расслышать шепот. Но Луи пел:
Мой милый друг, вояжер...
Доминик мгновенно узнал знакомый мотив, несмотря на то, что никогда прежде тот не звучал так печально. Из глаз Доминика потекли слезы, он тихим голосом вторил брату.
Мой милый друг, вояжер
Я с радостью умру в своем каноэ
И на могиле рядом с каньоном
Ты переверни мое каноэ
Гласс посмотрел на мол в семидесяти пяти ярдах вверх по течению. Из-за валунов показались два арикара. Издав боевой клич, индейцы навели на них ружья.
Гласс положил руку на плечо Доминику.
- Они идут, - произнес он, остальное за него договорили винтовки. Две пули влетели в песчаную банку.
- Доминик, мы не можем здесь оставаться.
- Я не оставлю его, - произнес Доминик со своим сильным акцентом.
- Тогда мы должны опять попытать счастья в реке.
- Нет. - решительно затряс головой Доминик. - Мы не сможем уплыть вместе с ним.
Гласс вновь посмотрел на косу. Арикара уже перевалили через валуны. Время на исходе!
- Доминик, - в голосе Гласса слышалась тревога. - Если мы останемся, то все умрем.
Прогремели очередные выстрелы.
Одно томительное мгновение Доминик молчал и нежно гладил бледную щеку брата. Луи умиротворенно смотрел ввысь, в глазах его мерцал тусклый свет. Наконец, Доминик повернулся к Глассу.
- Я его не оставлю.
Индейцы дали очередной залп.
В Глассе боролись два чувства. Ему нужно было время, чтобы обдумать свои действия, чтобы оправдать их. Но времени не осталось. Сжав винтовку в руке, Гласс нырнул в реку.
Доминик слышал пронзительные вопли и почувствовал, как пуля вонзилась ему в плечо. Он вспомнил ужасные истории про зверства индейцев. Взгляд его вернулся к брату.
- Я не позволю им разрезать нас на куски.
Он подхватил брата под мышками и потащил к реке. Вторая пуля ударила ему в спину.
- Не волнуйся, маленький брат, - прошептал он, опустившись в спасительные объятья реки. - Мы поплывем вниз по течению.
Глава восемнадцатая
6 декабря 1823 года
Голый Гласс съёжившись сидел возле небольшого костра, пытаясь прижаться к нему поближе. Чтобы согреться, он поднес руки как можно ближе к костру и держал их до последнего, а когда понимал, что вот-вот обожжется, прижимал горячую ладонь к плечам и бедрам. Тепло проникало на мгновение, но не могло изгнать холода студеных вод Миссури.
С трёх сторон костра висела его одежда на грубых козлах. Оленья кожа оставалось сырой, но Гласс с облегчением подметил, что хлопчатобумажная рубашка почти высохла.
Течение снесло его на милю вниз по реке, прежде чем он сумел выбрался из неё в заросли кустарника. Он спрятался в ежевике, под которой виднелись заячьи следы, и молился, чтобы за ними не последовали хищники. Среди дебрей ивняка и плавника, он вновь принялся за безрадостную процедуру осмотра ран и пожитков.
В сравнении с недавним прошлым, Гласс чувствовал себя лучше. Он получил несколько ссадин и синяков во время драки на берегу и сплава вниз по реке. На руке он обнаружил рану - похоже, его оцарапала пуля. Старые раны ныли от холода, но их состояние не ухудшилось. Не принимая во внимание опасность переохлаждения, весьма вероятную, ему удалось пережить нападение арикара. На мгновение перед ним встал образ Доминика с братом, сжавшихся на обрывистом берегу. Он прогнал эту мысль.
Что касается пожитков, то самой существенной потерей оказался пистолет. Винтовка намокла, но осталась вполне пригодной. У него имелись нож и ягдташ с кресалом и кремнем. Не потерялся и тесак, которым он настрогал в глубокой яме щепок. Гласс надеялся, что порох не подмок. Он открыл крышку пороховницы, высыпал горсть на землю и поджег его от пламени костра. Порох загорелся со свойственным ему запахом тухлого яйца.
А вот ранец пропал, а вместе с ним запасная рубашка, одеяло и рукавицы. В ранце также лежала набросанная от руки карта с тщательно отмеченными притоками и ориентирами на верхней Миссури. Но потеря была небольшой, так как карту Гласс помнил наизусть. В общем и целом, Гласс чувствовал себя прекрасно экипированным.
Несмотря на то, что рубашка осталась сырой, Гласс решил её надеть. По-крайней мере, тяжесть одежды помогла изгнать холод из ноющего плеча. Весь остаток дня Гласс поддерживал огонь. Он беспокоился о дыме, но смерть от переохлаждения тревожила его сильней. Чтобы не думать о холоде, Гласс занялся своей винтовкой, высушил её и нанес свежее масло из небольшой бутыли, лежавшей в ягдташе. К наступлению ночи его одежда и винтовка были готовы.
Он собирался выступить ночью. Где-то поблизости шатались те же самые арикара, что напали на лагерь. Он терпеть не мог сидеть на одном месте, даже если убежище было хорошо сокрыто. Но на небе не было луны, чтобы осветить дорогу вдоль изрезанного берега Миссури. Не оставалось ничего другого, как ждать утра.
Когда сгустились сумерки, Гласс снял одежду с ивового плетня и оделся. Затем он вырыл неглубокую квадратную яму возле костра. Двумя палками он поднял раскаленные камни из кольца вокруг пламени и сложил их в яму, забросав тонким слоем дёрна. Подкинув в костер столько дров, сколько осмелился, Гласс улегся поверх горячих камней. Почти просохшая одежда из оленьей кожи, камни, костер и полнейшее изнеможение помогли ему согреться настолько, чтобы усыпить усталое тело.
В течение двух дней Гласс медленно поднимался вверх по Миссури. Некоторое время его одолевала мысль, не лежит ли на нём ответственность за миссию Ланжевина с арикара. Наконец, Хью отверг эту мысль. Обязательства Гласса перед Бразо состояли в добыче дичи, и их он исправно выполнял.