— Все верно.
— Риэ переживает за тебя, Троэльс.
— Да, я знаю.
— Она очень умная женщина. Я говорю так не потому, что она моя дочь. — Он поднялся, подошел к Хартманну и положил руку ему на плечо. — Тебе следует чаще следовать ее советам. Но сейчас выслушай мой совет. Не говори о ролевых моделях своей программы интеграции. Хотя бы сегодня.
— Почему?
Голос Скоугора изменился — стал строгим и нетерпеливым.
— Довольно того, что в деле Бирк-Ларсен фигурирует машина твоего штаба. Дай газетчикам малейший предлог, и они выкопают из архивов все, что может связывать тебя с этими иммигрантами, и швырнут тебе в лицо. Оставь свою любовь к смуглым лицам на потом, когда она будет приносить тебе голоса, а не отбирать.
— Если не об интеграции, о чем же мне говорить?
Скоугор поправил на Хартманне галстук.
— Сегодня сосредоточься на жилищной проблеме. На охране природы.
— Ни за что.
Скоугор больше не улыбался, а это случалось редко.
— Может, ты не понимаешь, но я не прошу тебя, я говорю тебе, что делать. За тобой внимательно наблюдают — и здесь, и в парламенте. Ты будешь делать то, что я скажу.
Хартманн хранил молчание.
— Это в твоих интересах. В интересах общего дела…
— Но…
— Я всего лишь хочу помочь своему будущему зятю. — Он похлопал его по плечу. Этот жест был намеренно снисходительным. — И ты получишь свою награду, Троэльс. Еще до того, как попадешь на небеса.
Хартманн и Риэ Скоугор шагали по коридору в телестудию. То, что начиналось как обсуждение, быстро переросло в жаркий спор.
— Ты знала, что он придет, — говорил он. — Ты все спланировала.
Она взглянула на него как на безумца:
— Нет! Кем ты меня считаешь — Макиавелли? Папа был в ратуше по своим делам, заглянул ко мне, что я должна была делать?
Хартманн не знал, верит ли он ей.
— Но ты согласна с ним?
— Конечно согласна! То, о чем мы с ним говорим, очевидно всем, кроме тебя. Когда перед тобой айсберг, надо править в сторону, а не прямо…
— Мне кажется, что и ты, и твой отец считаете меня своей марионеткой!
Она остановилась, вскинула в отчаянии руки:
— Ты хочешь выиграть выборы или нет? Проигравшим не останется ничего. Все твои прекрасные идеалы превратятся в ничто, когда Поуль Бремер вновь сядет в свое кресло.
— Дело не только в этом.
— Что еще?
К ним приближался продюсер передачи. Скоугор в мгновение ока просияла улыбкой, стала мягкой и очаровательной.
— Не сейчас, Троэльс, — прошипела она, не переставая улыбаться.
Лунд нашла Майера во Дворе Памяти — небольшом зале на первом этаже управления, тихом и уединенном. Посередине памятник — Убивающий Змея, символ добра, борющегося со злом. На одной стене имена ста пятидесяти семи датских полицейских, убитых нацистами. На другой — более короткий список тех, кто погиб, выполняя долг в мирное время.
Он смотрел на этот короткий список, нервно затягиваясь сигаретой.
— Каким он был? — спросила Лунд.
Майер вздрогнул от неожиданности:
— Кто?
— Шульц.
В его глазах обида. И обвинение.
— Вы что, проверяли меня?
— Я просматривала архивы прессы по Хартманну. И просто подумала, что…
Тот случай, который она даже припомнила, произошел четыре года назад. Полицейский, работающий под прикрытием в банде наркодилеров, был убит одним из членов банды. Майер был его партнером. В тот день, когда его убили, Майер остался дома из-за болезни. С тех пор карьера Майера оставляла желать лучшего.
— Он просто сглупил, — сказал Майер. — Пошел в одиночку. Подождал бы день, и нас было бы двое.
Она мотнула головой в сторону стены:
— И там было бы два имени вместо одного на ту дату.
— Может быть, — пожал он плечами. — Не в этом дело.
— А в чем?
— Мы были командой. Мы все делали вместе. Присматривали друг за другом. Так мы договорились. А он нарушил договор.
Она промолчала.
— Да… Вот и я так же: забыл купить вам хот-дог. Извиняюсь.
— Это не одно и то же.
— То же самое.
Он вытащил из кармана наполовину съеденный банан и стал откусывать от него между затяжками сигаретой.
— Нас хочет видеть Букард, — сказала она.
Вернувшись в свой кабинет, они застали там скептически настроенного Букарда, который сидел за столом рядом с пустой упаковкой от чипсов.
— Кемаль уезжает от жены, чтобы встретиться с девушкой, привозит ее в квартиру. Там они ссорятся, — рассуждает Майер.
Лунд говорила по телефону.
— Он связывает ее, накачивает эфиром. И возвращается к жене.
Букард подпер подбородок кулаком и молча смотрел на Майера из-под очков.
— В субботу утром он объявляет, будто рабочие отменили визит. Но на самом деле заказ отменяет сам Кемаль.
Букард хотел что-то сказать.
— Рабочие подтвердили, я проверил, — быстро добавил Майер. — Я сам нашел эту фирму.
С другого конца кабинета донесся раздраженный голос Лунд:
— Времени достаточно, мама. Не паникуй. Я сказала, что приеду. Почему ты не веришь мне?
Закончив разговор, она достала из кармана упаковку «Никотинеля», не сводя глаз с пачки сигарет на столе.
— Итак, — продолжал Майер, — он опять приезжает в квартиру к девушке. Ждет там до темноты. Потом забирает от гимназии машину, приезжает за девушкой и потом едет в лес.
Лунд присела рядом и внимательно слушала.
Майеру явно нравилась его версия.
— В воскресенье он заметает следы, циклюет полы и кладет плитку.
— Я поехала, — сказала Лунд Букарду. — До встречи.
Майер замахал рукой.
— Постойте, постойте! — вскричал он. — Что вам не нравится? Поделитесь секретом с тупицей Яном. Пожалуйста.
Они переглянулись.
— Ну пожалуйста.
— Как он мог угнать машину? — спросила Лунд.
Майер почесал затылок:
— Ну, должно быть, нашел ключи в гимназии в пятницу вечером.
Майер смотрел на Лунд, ожидая реакции, и Букард тоже.
— Я не думаю, что он настолько глуп, — сказала она. — Напротив, он кажется мне очень умным человеком.
— Ну да, — согласился Майер.
— На вашем месте, — сказала она, — я бы не трогала Кемаля до тех пор, пока у вас не будет прямого доказательства. — Она улыбнулась. — Но теперь это ваше дело. — И протянула ему руку. — Спасибо за все. Было очень… — Она подумала над формулировкой. — Очень познавательно.
Он взял ее руку, энергично затряс:
— Можете еще раз повторить?
— Я оставила на столе свой номер. Если…
Он молча смотрел на нее.
— Уверена, вам он не понадобится. Но…
Букард сидел с несчастным видом. Прежде чем он успел вымолвить слово, она пожала и его руку и попрощалась.
Затем покинула здание Управления полиции Копенгагена. Карьера завершена. Работа закончена.
Дело не закрыто.
В такси был телевизор. С Марком по левую руку и Вибеке по правую, Лунд смотрела вечерние новости. Шел сюжет о дебатах Хартманна и Бремера. Все опросы подтверждали, что борьба за городской совет шла между двумя этими политиками. Один неверный шаг мог стоить любому из них игры.
— Мы не купили ни пива, ни бренди, — жаловалась Вибеке.
— У нас в запасе достаточно времени.
— А еще шоколада к кофе.
— В Швеции, я уверена, тоже продают шоколад.
— Но не такой шоколад, как у нас!
Зазвонил ее мобильник. Она посмотрела на номер. Это был оперативник, которого она просила поискать информацию о Тайсе Бирк-Ларсене после подсказки старого инспектора Букарду. Лунд не хотела отвечать. Но все же ответила.
— Почему так долго не брали телефон? — Оперативник казался возбужденным. — Я нашел кое-какие материалы.
— Ага.
— Вы не хотите знать, что в них?
— Передайте их Майеру.
Он переспросил неуверенно:
— Майеру?
— Да. — На экране появилась карта погоды. Лунд выключила телевизор пультом. — Что в них?
— Это дело двадцатилетней давности. Что-то вроде вендетты между торговцами наркотиками. До суда дело не дошло.
Марк ворочался под боком у Лунд, что-то искал, бубнил:
— Я забыл свою кепку. Оставил у бабушки…
— Судя по всему…
— Мам?
— Я куплю тебе новую.
Коп все тянул:
— Это насчет того…
— Мне не нужна шведская кепка.
— Мы не поедем обратно из-за кепки, Марк.
В телефоне было тихо.
— Я слушаю, — сказала Лунд.
— Точно? Так вот, в деле замешан дилер из Христиании, его избили чуть не до смерти. Так и не узнали, кто постарался. Главным подозреваемым был Тайс Бирк-Ларсен. Его допрашивали.
— Марк!
Он возился теперь внизу, почти сполз с сиденья на пол в поисках чего-то еще.
— Я забыл…
— Мне все равно, что ты забыл! — отрезала она. — Мы сегодня улетаем в Швецию.