— Древний Пелей был готов снарядить и другие «Громовые ястребы», но ему понадобятся люди на месте, чтобы защитить город, если окажется, что это только начало. В любом случае они не поспели бы сюда.
— Значит, мы тут будем одни?
— Да, но мы не будем устраивать полноценную боевую операцию.
— Разве?
— Нет, мы лишь заберем губернатора и улетим.
Леарх потер подбородок перчаткой.
— Всего несколько взводов и боевой корабль против потенциального противника, сила и дислокация которого нам неизвестны, а возможно, он еще и окопался в укреплениях. Надеюсь, у тебя есть план?
— Есть. Мы пролетаем один раз, чтобы выяснить, нет ли противника в окрестностях поместья Шонаи, потом быстренько высаживаемся в слабейшей точке внешних границ. Если они укрылись в здании, проводим стандартную последовательную зачистку помещений, убивая всех тау, каких найдем.
— План неплох, но если есть заложники, они могут пострадать при перестрелке.
— Наша главная задача — забрать губернатора, не более.
— Понятно. — Леарх проверил, сколько осталось до посадки. — Еще пять минут.
— Люди готовы?
— Да. — Леарх вложил меч в ножны и положил на колени болтер. — Они готовы с того момента, как поднялись на корабль.
— Хорошо. Это делает тебе честь, Леарх. Вся рота делает тебе честь.
— Спасибо, капитан, — сказал Леарх, и знакомая тень пробежала по его лицу. — Я же обещал, что позабочусь о бойцах роты, пока ты… отсутствуешь.
— И ты отлично справился. Я и пожелать не мог лучших рекрутов для Четвертой. Капитан Идей гордился бы.
Леарх напряженно кивнул, и Уриил наклонился вперед.
— До озера Масура осталось несколько минут, и нам надо кое-что прояснить, прежде чем начнется бой.
— О чем ты? — спросил Леарх, настороженно глядя голубыми глазами.
— То, что я здесь, тяготит тебя, это более чем очевидно. И то, что я снова капитан, — тоже. Часть тебя сожалеет, что я вернулся.
— Это просто смешно, — отрезал Леарх. — Ты исполнил Смертельную Клятву и вернулся на Макрагге с незапятнанной честью. Тут не о чем говорить.
— Есть о чем. Ты не испытываешь горечи из-за моего возвращения?
— Никакой.
— Уверен?
— Уверен.
Уриил откинулся в металлическое кресло и помолчал.
— Жаль, что здесь нет Пазания.
Леарх, помедлив, кивнул, удивленный, что Уриил сменил тему:
— Его сила очень пригодилась бы в предстоящем бою.
— Да, но я не об этом.
— Тогда о чем? — Леарха явно раздражал этот разговор.
— О том, что я сожалею о его отсутствии, но понимаю, что так надо.
— Он нарушил Кодекс Честности и отбывает за это наказание.
— Он нарушил Кодекс, солгав, Леарх, и ты мне сейчас тоже лжешь.
Леарх вспыхнул. Уриил заметил, как у него напряглась челюсть и как в нем закипел и быстро улегся гнев.
— О чем же я лгу, капитан?
— О своих амбициях.
— Какие еще амбиции?
Уриил подался вперед и положил руки на колени.
— Я знаю, что ты командовал Четвертой ротой, пока меня не было. Я знаю о боях, которые ты вел, о победе на Коринфском мосту и обороне Гераполиса. Ты уничтожил гаргант — боевую машину, способную стирать с лица земли города, и спас тот мир от орков. Ты вел нашу роту на Эспандор в звании сержанта, но в сердце своем вернулся капитаном. Скажи мне, что я неправ.
— Ты прав, — проворчал Леарх. — Теперь меня предадут бесчестью за амбиции?
— Разумеется, нет. Воин должен всегда испытывать себя, искать новых противников и новые цели. Без амбиций он никогда не достигнет и тени величия. Космодесантнику нужно честолюбие, оно и есть та сила, что заставляет его стремиться быть как можно лучше. Ты был верным сержантом и гордым бойцом Четвертой, но это моя рота.
Леарх опустил взгляд, и Уриилу показалось, что он немного съежился под доспехом.
— Тебя так долго не было, — заговорил наконец Леарх. — Все решили, что ты погиб. Даже я начал терять надежду, что ты когда-нибудь вернешься в орден.
— Но я вернулся. Я снова капитан, и ты должен это принять.
— Я восстановил Четвертую и был ее боевым командиром. Я скорбел о павших и высекал их имена на стене храма Исправления. Я заслужил право вести ее.
— И однажды ты станешь капитаном, я в этом уверен.
— Но не сейчас, не в Четвертой?
— Нет, — сказал Уриил, улыбнулся уголком рта и протянул Леарху руку. — Но кто знает, может, я погибну на этой войне. Если такова моя судьба, я не могу представить лучшего воина, который мог бы меня заменить. Мне нужно, чтобы ты был рядом, Леарх. Ты нужен Четвертой роте. Ты со мной?
Леарх долго смотрел на его руку, потом наконец кивнул и принял ее.
— Я с тобой.
Куделькару было намного спокойнее теперь, когда тетка объяснила, зачем пригласила делегацию тау в Галтригил, но под этим спокойствием все равно таилась тревога. Он никак не мог определить ее источник, хотя и чувствовал, что это должно быть очевидно для такого проницательного человека, как он.
— Полагаю, можно перейти к делам, — сказал Куделькар, улыбаясь серолицему гостю.
Аун'рай снял ладонь с его плеча и поклонился:
— Мудрое решение, губернатор Шонаи. Вы не пожалеете о нем.
— А, чтоб тебя! — прошипел Лортуэн Перджед, проталкиваясь между Куделькаром и ксеносом.
Старик поднял палку и уже собирался ударить пришельца, когда одна из гигантских боевых машин шагнула вперед. Она стояла чуть в стороне от остальных и была отмечена немного другими знаками. Голова ее была бледно-голубой с полосками на левой стороне, и на грудной пластине и наплечье была нарисована пылающая сфера.
Машина подняла оружие: одно — огромную многоствольную пушку, другое — пистолет с полусферическим жерлом. Животный страх охватил Куделькара, когда линзы в голове машины завращались и тонкий луч света нацелился в блестящую лысину Лортуэна Перджеда.
Лортуэн замахнулся на Аун'рая тростью, но жезлы сами прыгнули в руки пришельца, и трость оказалась выбита из рук адепта.
Куделькар был впечатлен. Посол тау оказался быстрее и ловчее, чем можно было предположить. Боевая машина наклонилась.
— Шаг назад или умри, гуэ'ла, — сказала она Перджеду.
Голос шел через механизмы, но отлично передавал живые человеческие интонации. Машина до смерти напугала Куделькара, но ему все равно было интересно, почему Адептус Механикус не создали ничего подобного. Разумеется, если пришельцы смогли разработать такую технологию, жрецам Бога-Машины это тоже будет под силу.
Куделькар схватил Лортуэна за руку и крепко сжал ее.
Аун'рай знаком велел боевой машине отойти, и Куделькару показалось, что на лице посла мелькнул гнев.
— Прошу прощения, губернатор Шонаи, — сказал Аун'рай. — Благородный Эл'эсавен так оберегает меня, что иногда забывается. — Пришелец перевел взгляд янтарных глаз на Лортуэна Перджеда: — А вы знайте, что бесшумный сигнал тревоги в вашей трости блокирован.
— Тварь вонючая! — выкрикнул Лортуэн, вырываясь из крепкой хватки Куделькара. Аун'рай отступил назад. — Как ты смеешь?
— Там внутри кто-то есть? — спросил Куделькар, указав на высокую машину, хотя Аун'рай в принципе уже подтвердил его подозрение, что в каждой такой сидел живой пилот. Ему показалось странным, что тау заглушили сигнал тревоги, но когда Аун'рай снова заговорил, мысль об этом словно испарилась.
— Действительно, внутри есть пилот. Эл'эсавен — блестящий офицер, чья репутация безупречна.
— А эта машина — его… броня?
— В некотором роде — да, хотя это больше чем просто броня. На вашем языке было бы лучше всего назвать ее боевым скафандром.
— Не говори с… этим! — потребовал Перджед. — Разве ты не понимаешь, что происходит?
— Адепт Перджед, держите себя в руках! — прикрикнула Микола Шонаи. — Совсем уже совесть потеряли.
Перджед развернулся на каблуках — ярость придавала сил его дряхлому телу.
— Совесть? Я? Ты заключаешь договор с ксеносами, глупая, глупая женщина! Они здесь не ради переговоров, они захватчики! Открой же наконец глаза, чтоб тебя!
Куделькар почувствовал смутную тревогу от его слов и снова повернулся к Аун'раю:
— Мои военные советники говорят, что у вас есть и другие солдаты на Павонисе, это правда?
Тау улыбнулся — по крайней мере, Куделькар именно так истолковал его мимику.
— У нас есть… легковооруженные разведотряды на Павонисе, это правда. Обычная мера предосторожности, понимаете? Учитывая нетерпимость вашего общества к другим видам, я решил, что будет благоразумно убедиться, что Павонис готов к моему прибытию.
— Я не уверен, что чувствую себя спокойно, учитывая, что в моем мире присутствует ваш вооруженный контингент, — заявил Куделькар, в душе которого поднялись сильное отвращение и гнев.