— Что это за корабли? — спросил он. — Я не узнаю модель.
— Губернатор, — повторил Перджед, — нам надо идти. Сейчас.
Корабли были тускло-оливкового цвета, в камуфляжном рисунке, но Куделькар толком ничего не смог понять по их форме. Два были поменьше, клиновидные, явно боевые, третий — транспортный, с четырьмя двигателями. Все были изящной формы и летели с грацией и скоростью, несвойственной имперским воздушным судам, на которых доводилось путешествовать Куделькару.
Боевые корабли закружили над головой, а пассажирский — вокруг своей оси и опустился в сумерках на каменную террасу позади оранжереи на колеблющийся столб растревоженного воздуха. Микола распахнула большие двери, ведущие на террасу, и поманила Куделькара за собой.
Уклончивые ответы тетки и попытки адепта Перджеда увести его не давали принять решение. Он посмотрел на мать и встревожился: она явно была в панике.
— До сегодняшнего дня я не знала, клянусь, — сказала Паулук. — Она взяла с меня обещание не говорить тебе.
Решив, что пора выяснить, что же такое происходит, Куделькар вышел на террасу, его волосы и сюртук развевались в потоках теплого воздуха, исходящих от корабля. Перджед, лаврентийцы и скитарии последовали за ним, и он заметил, что они держат оружие наготове, сняв с предохранителей. Он заслонил глаза от летящего песка, когда из заднего отсека корабля опустился трап и оборудованная оружием машина покинула ярко освещенное нутро.
Она была похожа на человека, высотой по меньшей мере в два человеческих роста и необычайно красива. Собранная из пластин материала, напоминающего оливково-зеленую керамику, она была создана рукой мастера и художника. Прямоугольная голова повернулась к нему, и пусть она лишь смутно напоминала человеческую, Куделькару показалось, что мерцающий красный свет глаз излучает ум.
Была ли это вообще машина, или в ней находилось живое существо? Разумеется, она была достаточно велика, чтобы кто-то мог пилотировать ее изнутри. На первый взгляд машина выглядела как автоматический грузовой сервитор, но смертоносное оружие, установленное на обеих руках, подсказывало Куделькару, что она предназначена не для труда, но для битвы.
Он отвлекся от созерцания, пальцы матери крепко сжали его предплечье. Куделькар почувствовал, что ее страх отчасти передался ему, когда лаврентийцы прицелились в грудь машины и вживленные в тела скитариев пушки вывернулись наружу.
Куделькар сообразил, что ситуация может очень быстро принять опасный оборот, и попытался сохранить видимость спокойного и солидного человека. За первой машиной последовали две точно такие же, двигаясь бесшумно и грациозно, автономно, что обычно не было свойственно машинам. Куделькар окончательно решил, что ими управляют живые пилоты.
Во рту пересохло от напряжения, но он повернулся к телохранителям и сказал:
— Не стреляйте, но будьте наготове.
Три машины встали у правого борта корабля, и из него вышли еще три и заняли место слева. Куделькар ничего не знал об их возможностях, но был уверен, что в перестрелке ему и его людям придется худо.
— Микола, — прошипел он, — что ты натворила?
— То, что было нужно, чтобы спасти наш мир, чтобы его у нас не отняли чужаки, — сказала его тетка, взглядом пригвоздила к месту адепта Перджеда и зашагала к кораблю. Его задние двигатели приняли горизонтальное положение и ушли в ниши, ничем не нарушая теперь плавные линии кормы. Микола остановилась у трапа, а наверху показалась стройная фигура.
Пришелец был облачен в длинные бело-золотые одеяния, покрытые переливающимся алым узором, с высоким воротником из серебра с красной эмалью. В каждой из скрещенных на груди рук было по короткому жезлу цвета карамели с сияющим самоцветом. Плоские нечеловеческие черты серого, цвета зимних сумерек лица абсолютно ничего не выражали.
Тетка поклонилась пришельцу и обернулась к племяннику:
— Куделькар, позволь представить тебе Аун'рая из клана Дал'ит, посланца Империи Тау.
Часть вторая
Не запятнанный сомнением и самовозвеличением
Глава восьмая
Круут был настоящим чудовищем, невероятно сильным. Шлем спас Уриила от худшего из ударов, и он пытался удержать тяжелый клинок противника на расстоянии, пока другой зверь тыкал в него длинным ножом. Броня держалась, но было понятно, что пришелец может при определенном везении быстро найти слабое место. Удары не пробивали доспех, но Уриил всякий раз чувствовал боль.
Мышцы существа неестественно бугрились, соперничая с генетически усовершенствованным телом Уриила и его силовой броней. Оно верещало и плевало ему в лицо, из пасти несло мясом и кровью. Уриил услышал щелчок — выстрел из лазерного пистолета, и вспышка света полоснула плечо круута. Тот завопил от боли, и Уриил протаранил шлемом морду существа. Воспользовавшись передышкой, он рванулся назад, увлекая за собой противника.
Круут пролетел у него над головой с удивленным криком, клинок воткнулся в землю и переломился. Вооруженный ножом пришелец налетел на него, пытаясь попасть в лицо. Уриил уклонился и воткнул ему меч в живот, почти раскроив его надвое.
Лорд Уинтерборн подошел, шатаясь, обернув раненую руку полой мундира и держа в другой лазерный пистолет. Рядом ковылял трехлапый пес, тяжело вздымая окровавленные бока.
Уинтерборн кивнул, но Уриил не успел поблагодарить его за помощь. Вереща, появилась очередная орава круутов, вооруженных винтовками, которые они держали как дубинки; штыки блестели в слабом свете. Он рискнул оглянуться, чтобы выяснить, что стало с красноперым чудищем, но того нигде не было видно.
— А ну идите сюда, сукины дети! — заорал Уинтерборн, разряжая последнюю ячейку пистолета в атакующих пришельцев. Один круут упал с разодранным животом, но на его место встал другой, несмотря на ужасную рану в плече.
И тут небо озарилось светом, и на поле боя с воплями спустились на огненных крыльях ангелы смерти. Они были вооружены серебряными мечами, лицо их предводителя в черной броне скрывала белая маска смерти. В руках у могучего видения был золотой крылатый жезл, огненным навершием которого он разил врагов.
Капеллан Клозель и его штурмовики ворвались в битву в пламени двигателей прыжковых ранцев, грохоча сапогами по скалам. Началась резня, круутов раскидали словно булавки, и их пронзительные вопли наполнили воздух.
Уриил вытащил Уинтерборна из гущи схватки. Грохотали выстрелы, ревели цепные мечи. За считаные минуты крууты были изрублены. Подмога подоспела так стремительно, что не оставила им ни единого шанса, усыпав свой путь изуродованными трупами.
Клозель зарубил последнего круута. Капеллан возвышался над схваткой, он никогда не выглядел таким грозным и могучим, оружие его было покрыто кровью, шлем с маской черепа вымазан красным.
Шум битвы мгновенно переменился. Звуки оружия круутов более не прорывались сквозь рев болтеров. Даже треск огнеметов стих. Пыль, поднявшаяся при обрушении вышек, улеглась, и в каньоне воцарилась странная тишина.
— Всем собраться здесь, — скомандовал Уриил. Он заменил расстрелянную обойму в болтере новой, вложил меч в ножны, и тут подошел Клозель.
— Мы должны преследовать их, — сказал капеллан. — Убить их всех.
— Нет. Это мелочи, чисто символический отряд, чтобы добить уцелевших при взрыве.
— Тем не менее нам надо добить их, — настаивал Клозель.
Уриил покачал головой.
— Я не стал бы вслепую атаковать на неизвестной местности столь искусно ускользающего противника, который лучше знает эти края.
Клозель поклонился.
— Разумеется, это верный подход, капитан.
— Мы оставим за собой поле боя и вернемся на корабль, — осторожно проговорил Уриил. — Губернатору Шонаи необходимо знать о том, что здесь произошло.
— Как пожелаете. — Клозель отвернулся, и Уриил глубоко вздохнул.
Его бешеный метаболизм начал замедляться, когда показался лорд Уинтерборн со своей собакой. Уриил снял шлем и пробежался пальцами по голове и подбородку.
— Спасибо, что спасли мне жизнь, — сказал Уинтерборн, протягивая руку.
— Мне следовало бы сказать то же самое, полковник. — Уриил ответил на рукопожатие и кивнул на собаку, скалящую зубы при виде мертвых круутов. — Грозное животное, полковник, гордое и верное.
— Что правда, то правда, — согласился Уинтерборн. Лицо его напоминало кровавую маску. — Привыкнув к новому хозяину, пес будет защищать его до самой смерти. Эта инопланетная жуть едва не прикончила меня, откровенно говоря. Хреново мне пришлось бы, если бы не старый Финлэ. Заслужил представление к награде за доблесть, без разговоров. Верно, парень?