— Скучно, когда ты такой добрый, — игриво закусываю губу, а потом в щеку Яна целую. — Но спасибо.
— Надо начинать няню искать. А то у Марка там такая многоступенчатая проверка, боюсь, не успеем до родов определиться, — задумчиво тянет.
Месяц назад мы вернулись в родовой особняк Левицких. Наша семья теперь в безопасности. Журналисты нашли новый объект преследования (не исключено, что именно Шторм им «косточку» и кинул), а нас оставили в покое.
Дядю Алекса выслали в Канаду — и там судят.
Что касается тети… Она стала совсем невменяемой. Александра будто застряла в прошлом, а на допросах обвиняла во всех своих бедах Амалию. И утверждала, что хотела избавиться именно от ее, а не от моей беременности.
Подумав, Ян определил тетку на лечение в один из специализированных санаториев закрытого типа. За ней там ухаживают и тщательно следят.
Виктория осталась одна — и Левицкий взял заботы о ней на себя. Отправил учиться в Германию, снял квартиру. Но деньги Викки выделяет в зависимости от ее успехов в учебе. Воспитывает кузину.
И хоть мы теперь можем выдохнуть и жить спокойно, я все равно опасаюсь впускать в наш дом посторонних людей.
— Не нужна нам няня, — бурчу я. — Никого к детям не подпущу. Сама справлюсь.
— Тяжело тебе будет. Еще и учеба, — уговаривает Ян.
— Я ведь заочно. Первую сессию сдала же, хотя ты тоже в меня не верил, — прищуриваюсь ехидно.
— Верил, ёжик, — ловит пальцами мой подбородок, притягивает и целует меня в губы.
Но в комнату опять влетает Дан, теперь уже со своей любимой подушкой, и мы отстраняемся друг от друга.
— Скажи лучше, ты на место Эда нашел доктора? — бросаю как бы невзначай.
Эд уволился, как только Адаму перестала угрожать опасность, а я перешла под опеку Яна. Роль дока в особняке была исполнена. И хоть я не хотела прощаться с Айболитом, но понимала: так будет лучше. Нельзя его вечно держать рядом. Тем более, если учесть их напряженные отношения с Яном.
— В процессе. Пашкевич предложил кандидатуру, но Марк сейчас всю биографию его проверяет.
— Доволен, что Эд уехал, да? — не могу не поддеть ревнивца.
— Если скажу «нет», то это будет ложью. А я не хочу тебе больше врать, — улыбается Левицкий. — Эд все равно не смог бы ужиться со мной под одной крышей. И это взаимно. Тем более ему Анну завоевывать и замуж звать.
— А он собирается? — округляю глаза.
Эд все чаще общался с Новак в последнее время. И Ян не препятствовал этому — всецело был занят мною. А несколько недель назад наконец-то одобрили развод, так что Анна теперь свободна от фиктивного брака.
— Если не дурак, то соберется. Мы разговаривали с Анной о прошлом и об Эде. Она ошибку сделала, как и я в свое время, — отводит взгляд. Не хочет в подробности вдаваться, чтобы меня не ранить. — Шарлатана этого она любила всегда. Так что теперь их второй шанс.
— Надеюсь, у них все получится, — выдыхаю я, и слезы подступают к глазам. С беременностью я стала слишком сентиментальной.
Настроение взлетает высокой волной, когда ко мне приближается Дан. И обнимает, будто утешить хочет. А после — показывает продолговатую бархатную коробочку. Улыбается при этом загадочно.
— Ой, что это? — взмахиваю ресницами. И оглядываюсь на Левицкого.
— Дан, ну, рано ты, — бурчит Ян и привстает.
— Па! — спорит малыш и коробку мне отдает.
— Мы с Даниэлем хотим сделать тебе предложение, — заявляет Левицкий и заметно нервничает при этом. — Даже два. Раз уж шустрый сынишка меня опередил, то… — кивает на подарок Дана, — …открывай сначала это.
Пальцы приятно скользят по мягкому бархату, пока я поднимаю крышечку, а взгляд впивается в золотой браслет с изящной пластиной. Беру его в руки, поглаживаю металл и вчитываюсь в гравировку.
— Мама Мика? — повторяю вслух и всхлипываю. Последние остатки здравого смысла разбиваются об эмоции. Чувства захлестывают меня, и я даю волю слезам.
— Дан предлагает тебе стать его мамой, — торжественно объявляет Ян.
— Ма, — подтверждает малыш и усаживается рядом.
— А… — сглатываю комок в горле. — Можно?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, развод оформлен. Сейчас Анна подписывает все необходимые бумаги, как мы и договаривались, — деловым тоном сообщает Ян. Но я чувствую, как он напряжен. — Ориентировочно через неделю-две можешь подавать документы на усыновление.
— Правда? — бережно Дана к себе прижимаю, будто его забрать могут.
— Конечно, ёжик. Ты для Даниэля настоящая мама. И всегда ею была, — Ян помогает мне надеть браслет на запястье.
— Ма-ма Ми-ка, — ковыряет малыш пальчиками золотую пластину.
Не обронив ни слова, Ян берет мою руку. И через секунду на безымянном пальце поблескивает помолвочное кольцо.
— А вот и мое предложение, — хрипло выдыхает Левицкий. — Выйдешь за меня?
В ответ могу лишь головой лихорадочно махать. И плакать. От радости.
— Я так счастлива, — признаюсь тихо. — Никогда ничего подобного не чувствовала.
— Теперь все будет так, как ты захочешь. Обещаю, — касается моих влажных щек ладонью. Целует, собирая слезы губами.
Невольно уношусь мыслями в Россию. К сестре и близнецам. Дана тоже беременна. И я не против была бы встретиться, обсудить «мамские штучки» или просто поговорить ни о чем.
— Я к сестре хочу. Хотя бы на денек. Пусть не прямо сейчас, а после того, как Даниэля усыновлю. Но… — умоляюще смотрю на будущего мужа.
— Тебе разве можно лететь? — хмурится Ян.
— Спросим у Пашкевича, — мгновенно нахожу выход. — И когда он даст добро…
— Я хотел бы полететь с вами, — доносится с порога голос Адама. — Если вы не против…
Эпилог
Зима. Россия
Ян
Под ногами хрустит снег, а ледяной ветер беспощадно лупит по лицу. Отвратительная погода, но я кошусь на Мику, которая улыбается широко в предвкушении встречи с сестрой, и хотя бы на душе становится теплее. Однако вокруг все так же холодно и противно. Оборачиваюсь буквально на секунду, чтобы убедиться, что Адам и Дан следуют за нами. Дед крепко держит малыша за ручку и, поймав мой взволнованный взгляд, подмигивает ободряюще.
Стоит мне немного успокоиться, как Мика поскальзывается на островке льда, припорошенного снегом, и проезжает на пятках вперед. Подхватываю ёжика под локоть за секунду до ее падения. Вместо того, чтобы испугаться, она смеется звонко и капюшон поправляет, в то время как у меня явно седых волос прибавилось.
— Острожнее, — рычу я хрипло.
— Ты же рядом, — хохочет она и, придерживая рукой кругленький животик, тянется ко мне за поцелуем.
Опять теряет равновесие, но успевает чмокнуть меня в губы. Ловлю ее и смотрю укоризненно. Но Мике все равно. Радостная, раскрасневшаяся, цепляется за мой рукав и прижимается, трется носом о плечо.
Беременная, она больше не похожа на ёжика. Скорее, на домашнюю кошку с острым дефицитом ласки, который она восполняет при любом удобном моменте. И мне нравится Мика такой.
Но не сейчас…
Я мысленно ругаю и Россию, и Враговых, которых угораздило поселиться именно здесь, и заодно Пашкевича. Я был уверен, что доктор не позволит Мике лететь. К тому моменту, как мы расписались и оформили усыновление, у нее уже оформился живот. Наконец-то. Потому что ёжик очень переживала по поводу своей худобы. Однако несколько УЗИ показали, что ребенок соответствует сроку и развивается нормально.
После свадьбы Мика вплотную принялась уговаривать меня посетить Россию. Твердила, что это будет заменой медового месяца — и я еще легко отделаюсь. Да, как же!
В итоге, я сдался. Понадеялся на сознательность Пашкевича. Но во время приема Мика сделала глаза олененка — и врач не смог ей отказать. Заявил, что состояние мамы и малыша удовлетворительное, а перелеты разрешены вплоть до тридцать шестой недели. И выписал соответствующую справку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Знал бы, что так произойдет, я бы еще время потянул.
И вот теперь я крепко прижимаю к себе упакованную в пуховик Мику и трясусь над ней, теряя нервные клетки.