Читать интересную книгу Нона из Девятого дома - Тэмсин Мьюир

пришел в себя, хотя глаз распух еще сильнее, чем накануне, и стал еще ярче. Учительница дала ему обезболивающее, но он хитро его выплюнул и высушил, чтобы потом продать, так что был полностью доволен.

Нона осталась с гарантией, что после смерти Утророжденного получит ручку, которая пишет тремя разными цветами, а после смерти Чести – коллекцию бумажных сюрикенов.

Табаско ничего не говорила, просто села у окна и стала поочередно смотреть на Ангела, которая собирала маленькие булавки в коробку и общалась с главной учительницей после урока естествознания, – после кофе и урока она выглядела чуть более отдохнувшей, но все равно хрупкой – и в окно.

Ноне не пришлось ждать, чтобы спросить Табаско, что она собирается сделать. Учительница явно обрадовалась, увидев ее, – Нона сказала, что утром не смогла прийти в связи с «непредвиденными обстоятельствами», и учительница вежливо и сочувственно не стала расспрашивать. Нона снова рассердилась, потому что видела, что думает учительница о Пирре. Ноне поручили снять со стен старые картинки и повесить новые, нарисованные на прошлой неделе. Ей пришлось встать на стул, а Табаско спокойно придерживала этот стул, пока все остальные вытаскивали свои коврики для сна. Удивительно, как быстро пролетает день, когда у тебя отнимают утро.

– Ангела сегодня подвезли на машине, высадили в конце улицы, – сказала Табаско.

– Я не видела. Встретила ее уже в дверях. – Нона на мгновение отвлеклась от попыток сохранить равновесие, но тут же снова к ним вернулась, чтобы не рухнуть со стула. Сняла кусок коричневой бумаги и немного полюбовалась картинкой.

– А это хорошо или плохо? – спросила она.

– Когда утром тот, кто за нами следит, увидел, что ее нет, он ушел.

– Окей.

– И вернулся двадцать минут назад. Это организованная слежка.

– Кем?

– Не знаю. Но ее кто-то защищает. У машины была решетка.

Ноне пришлось признаться, что она не понимает, в чем важность решетки. Табаско объяснила, что решетка нужна, чтобы ездить по камням или сквозь толпу.

– И что мы будем делать? Мне кажется, кто-то уже присматривает за Ангелом.

До нее начало доходить, что такой уровень внимания несколько чрезмерен, если речь идет о человеке, чей вклад в этот мир ограничивался Лапшой и уроками естествознания – чудесными, конечно, но имевшими значение только в школе для беженцев.

– И что же в Ангеле такого особенного? – задумчиво добавила Нона.

Рядом с ними материализовалась главная учительница.

– Нона, ты не собираешься домой на обед?

Тут-то Нона и поняла, что за ней никто не пришел.

– Не знаю. Можно мне остаться, пока не придет Кэм?

Милая учительница выглядела встревоженной, но попыталась это скрыть. На самом деле она была ненамного старше Камиллы, и ее попытки скрыть собственные чувства не работали. Нона вдруг поняла, что учительница сама еще ребенок.

– Конечно. Возьми обед и коврик. И того и другого полно. Сегодня чуть ли не все ушли обедать домой.

– Потому что сегодня трансляция, – сказала Табаско.

– Что? – Учительница испугалась. – Из здания правительства? Впервые об этом слышу.

Табаско флегматично застыла, ничего не собираясь объяснять, и учительница продолжила:

– А у нас тут нет радио. Эйм, ты что-нибудь об этом слышала?

Подошла Ангел. Она держала в руке очередной стаканчик кофе и лихорадочно размешивала в нем сахар, несмотря на дневную жару.

– Слышала о чем?

– Дети – то есть Табаско и Нона – говорят, что будет публичная трансляция. Я думала, деньги на это кончились год назад. Я уже несколько месяцев не слышала ничего, кроме пиратского радио. Будут говорить про порт? Как думаешь, начнутся аресты?

Ангел сделала глоток обжигающего кофе, хотя не могла не знать, какой он горячий, судя по тому, что натянула рукав на ладонь. Она все равно отпила, чтобы потянуть время. Нона отметила, что Ангел совсем не удивилась, разве что показалась еще более измученной и уставшей.

– Да, что-то слышала. Кто знает?

– Странно. Раньше они всегда рассылали бумажные уведомления.

– Это было в прежние времена. Торопились, наверное.

– Неужели мы наконец-то услышим о…

– Джоли, даже у стен есть уши, – сказала Ангел, – давай продолжим на кухне.

Когда они ушли, Нона спросила у Табаско:

– Нам тоже нужно послушать радио? В молочной лавке оно есть.

– Мне не надо. Я и так знаю, что они скажут. Кто еще здесь?

Учительница была права, почти все родители пришли забрать детей домой или дети ушли в заранее оговоренное время. Младший брат-отец забрал Утророжденного, и Красавчик Руби тоже ушел. За Чести приходить было некому, но он захватил ланч и убежал продавать свои таблетки – Ноне это не нравилось, было слишком жарко для наркотиков. Остались Нона, Табаско и Кевин. Кевин собрал стопку из шести ковриков и свернулся калачиком среди объедков: он выел все вкусные кусочки из холодной лапши и начинку из всех сэндвичей.

Нона доложила об этом.

– Оставайся, Нона, – велела Табаско.

– Да, – сказала Нона, которая скорее умерла бы, чем отказалась, но, подумав, исправилась: – Если Камилла за мной не придет. Я не хочу, чтобы она за меня волновалась сегодня.

– Да, конечно.

Ноне не хотелось есть упакованный ланч, но все, кого интересовало, что она ест, ушли в кухню, поэтому она сделала ровно то, чего хотела. Она сосала кубик льда за кубиком, а потом в порыве чревоугодия изжевала в щепки полкарандаша. Она любила прохладную песочную серую сердцевину и болезненный хруст крашеного дерева, разлетавшегося в зубах на кусочки. Табаско наблюдала за ней молча и бесстрашно и выпила крошечную запотевшую бутылочку клубничного йогурта.

После этого они легли каждая на два коврика, сложенные друг на друга, в самой тенистой части комнаты, поближе к водопроводным трубам. Нона обнаружила, что очень устала: ей хотелось прилечь, но не спать, а откинуть волосы с шеи и попытаться немного остыть. Теперь она всегда немного боялась спать. Она лежала на боку, бедренные кости упирались в коврик, и от этого было немного больно, и Нона надеялась, что такого отдыха будет достаточно.

К счастью, Табаско тоже не собиралась спать. Она лежала на коврике на боку и не отводила взгляда от двери маленькой учительской, за которой скрылись Ангел и главная учительница.

– Табаско, – тихо сказала Нона, пытаясь не заснуть, – о чем будет выступление?

– О некромантах.

Нона ждала, что Табаско все объяснит. Табаско отказывалась.

– Что-то хорошее о… ты знаешь чем? Или что-то плохое?

– С некромантами всегда плохо.

– Не называй их так.

Табаско не ответила ни согласием, ни отрицанием. Нона изо всех сил попыталась объяснить почему и в итоге выдавила жалкое:

– Это нехорошо.

– Тогда зомби.

Ноне показалось, что это не сильно лучше.

– Откуда ты об этом знаешь? – спросила она, уже почти зная ответ.

– Слышала