– За герцогом следует маркиз. Маркиз – наследник герцога. Вот почему наш дорогой Джейсон именуется маркизом! Затем идут граф, виконт и, наконец, барон. Хотите, я изложу все это на бумаге, дорогая?
– Нет, – поспешно заверила Виктория, – я запомнила.
– Вы такое умное дитя, – одобрительно сказала мисс Флосси. – Перейдем к форме обращения. Когда вы обращаетесь к герцогу, нужно называть его «ваша светлость»; никогда, – предупредила она зловещим тоном, – не обращайтесь к нему «милорд». К герцогине тоже обращаются «ваша светлость». Однако всех других пэров можно называть «милордами», а их жен – «миледи», это правильно. Когда вы станете герцогиней, вас тоже будут именовать «ваша светлость», – восторженно закончила она. – Как это восхитительно!
– Да, – не разделяя ее восторга, промямлила Виктория. Дядя Чарльз уже объяснил ей, почему обществу нужно думать, что ее помолвка с Джейсоном реальна, и, поскольку Флосси Уильсон – такая болтушка, он решил, что ее не следует посвящать в детали этой помолвки.
– Я получила разрешение от патронесс Альмака, чтобы вы на своем первом балу танцевали вальс, моя дорогая. Но хватит об этом. А теперь не просмотреть ли нам один из разделов в «Книге пэров» Дебре?
Но от этой скучищи девушку спас Нортроп, который вошел в салон, прокашлялся и объявил о прибытии графини Коллингвуд.
– Проводи ее сюда, Нортроп, – живо отозвался Чарльз.
Кэролайн Коллингвуд вошла в салон, заметила открытые фолианты по вопросам этикета и том «Книги пэров» Дебре и бросила на Викторию заговорщический взгляд.
– Я рассчитывала, что ты сможешь составить мне компанию и мы прокатимся по парку, – сказала она Виктории.
– Я была бы счастлива! – воскликнула девушка. – Вы не будете возражать, мисс Флосси? Дядя Чарльз? – Оба не возражали, и Виктория бросилась наверх – привести в порядок прическу и прихватить шляпку.
Пока ее не было, Кэролайн вежливо заговорила со старшими:
– Представляю, с каким нетерпением вы ожидаете завтрашнего вечера.
– О да, еще бы! – подтвердила мисс Флосси, энергично кивая, отчего светлые кудряшки на ее голове заколыхались, как колокольчики. – Виктория восхитительная юная леди, да вы и сами уже знаете это. У нее такие прекрасные манеры, она держится так непринужденно, так легко ведет беседу. А какие глаза! Какая прелестная фигура! У меня нет ни малейших сомнений в том, что ее ждет большой успех. Однако как бы я хотела, чтобы она, ко всему прочему, была еще и блондинкой…
Мисс Флосси вздохнула и огорченно мотнула головой, совершенно не замечая длинных распущенных, цвета красного дерева волос леди Коллингвуд.
– Понимаете, блондинки приводят всех в неистовый восторг. – Ее птичьи глазки уставились на Чарльза. – Ты помнишь лорда Хориби в молодости? Я считала, что он самый красивый мужчина на свете. У него были рыжие волосы и отменные манеры. А его брат отличался таким низеньким росточком…
И так она продолжала без умолку говорить, перескакивая с темы на тему, как птичка с ветки на ветку.
Виктория оглядела парк и откинулась на спинку сиденья в открытом экипаже, блаженно закрыв глаза.
– Как покойно здесь, – сказала она, обращаясь к Кэролайн, – и как любезно с твоей стороны столько вечеров брать меня с собой на прогулки по парку.
– А что ты изучала, когда я приехала за тобой?
– Правила этикета при обращении к пэрам и их женам.
– И ты разобралась?
– Естественно, – отвечала девушка, подавив желание засмеяться, что выглядело бы неуважительно по отношению к подруге. – Все, что нужно знать, – это то, что я должна называть всех мужчин «милордами», как будто обращаюсь к Богу[4], а их жен – «миледи», как будто я их служанка.
На смех Кэролайн Виктория ответила не менее заразительным смешком.
– Для меня самым трудным оказалось вести беседу на французском языке, – призналась она. – Мать учила нас с Дороти читать по-французски, и я неплохо умею это делать, но с трудом подбираю слова, когда пытаюсь говорить на этом языке.
Кэролайн, свободно изъяснявшаяся на французском, решила дать ей совет:
– Иногда лучше всего изучать язык, выбирая нужные фразы, а не отдельные слова; тогда не приходится тратить энергию на их соединение, а остальное может прийти позднее. Например, как ты попросишь у меня письменные принадлежности по-французски?
– Mon pot d’encre veut vous emprunter votre stylo? – рискнула девушка.
Губы Кэролайн задрожали от сдерживаемого смеха.
– Знаешь, как переводится то, что ты сказала? «Моя чернильница желает одолжить твою ручку».
– Зато по смыслу можно догадаться, – заметила Виктория, и обе залились хохотом.
Пассажиры проезжавших мимо экипажей оборачивались, услышав веселый звонкий смех, и снова не прошло незамеченным, что столь импозантная графиня Коллингвуд проявляет особый интерес к леди Виктории Ситон – факт, немало способствовавший росту престижа Виктории в высшем обществе, с которым ей еще только предстояло познакомиться.
Виктория потянулась к Волку, который регулярно сопровождал их во время прогулок, и погладила по голове.
– Просто поразительно, как легко мне давались математика и химия, которым меня обучал отец, и как непросто дело обстоит с французским. Возможно, причина в том, что изучение его кажется таким бессмысленным.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что скоро приедет Эндрю и заберет меня на родину.
– Мне будет тебя не хватать, – задумчиво сказала Кэролайн. – Обычно для того, чтобы так близко подружиться, как мы с тобой, требуются годы и годы. А когда, ты думаешь, твой Эндрю за тобой приедет?
– Я написала ему сразу же после гибели родителей, – ответила девушка, рассеянно убирая прядку волос под свою лимонно-желтую шляпку. – Письмо должно было дойти до него приблизительно через шесть недель, еще около шести недель ему понадобилось, чтобы вернуться домой. Поездка из Америки в Англию должна занять еще от четырех до шести недель. Всего получается где-то от шестнадцати до восемнадцати недель. Завтра исполняется ровно восемнадцать недель с тех пор, как я отправила ему письмо.
– Ты полагаешь, что он получил его в Швейцарии, но не забудь, что в Европе почта не всегда надежна. Кроме того, предположим, что он уже отправился во Францию; куда он должен был ехать после этого?
– Я передала миссис Бэйнбридж – матери Эндрю – второе письмо для отправки во Францию на этот самый случай, – вздохнула девушка. – Если бы я знала тогда, что окажусь в Англии, ему было бы проще остаться здесь, в Европе. К сожалению, я этого не знала, и поэтому в моих первых письмах говорилось лишь о гибели родителей. Я уверена, что как только он получил их, тотчас отправился в Америку.