Вокруг костра постепенно нарастало оживление, крепчал шум голосов. В разных местах сначала слышались негромкие разговоры и смущённые хихиканья, часто переходящие в озорные крики и весёлый визг. Казалось, только здесь по-настоящему бурлила жизнь молодёжи.
И даже костер весело потрескивал, радуясь чести быть в центре таких событий. Гордясь своей значимостью, он словно тоже хотел о чем-то рассказать этой шумной молодёжи, но его никто не слушал и не обращал внимания. Обидевшись, костёр затухал, и только тогда люди спохватывались, вспоминали о нем и отдавали причитающуюся дань: хворост, сучья, коряги. Вообще же стихия огня взимает дань всем, что только может поглотить её ненасытное чрево пожара. К сожалению, слишком уж часто люди сами вызывают эту стихию, а управлять ею не всегда могут. И разнузданное пламя жестоко карает за это, забирая жилища и жизни.
Прохор сидел сбоку и осторожно бросал заинтересованные взгляды на весело щебечущих девчат. А сидящий рядом Игнат тихонько то ли уговаривал, то ли давал совет насчет какой-то Любашиной подружки. Сам-то Игнат недавно начал встречаться с Любашей и ему очень уж хотелось дружить парами, так ведь веселее.
— Говорю тебе, девка пригожая. И не взбалмошная какая, вот увидишь, — тихо, но настойчиво Игнат исполнял Любашино поручение и своё пожелание.
— А вон у той чернявенькой, в серединке… с веточкой которая… у неё есть хлопец? — мало обращая внимания на слова товарища, Прохор незаметно указал глазами на одну из привлекательных девчат.
— Тьфу ты, черт! Я ему одно, а он мне другое. Есть у неё хлопец! — нервничал Игнат. — Да я тебе покрасивше девку советую.
В сердечных делах Прохор больше доверялся себе, своим глазам и сердцу. Но чтобы не обидеть товарища, он для отцепки спросил:
— Ладно, где эта твоя хвалёная пригожуня?
Игнат растерянно захлопал глазами, глянул по сторонам и виновато произнёс:
— Так её ещё нема. С Любкой она… Вот-вот должны подойти.
— Ну, тогда и не дури мне голову, — тихо рассмеялся Прохор. — Вот когда придут, тогда и поглядим, кого ты там мне сватаешь.
Игнат пока ни словом не обмолвился, что Любашина подружка есть не кто иная, как Марылька. Он помнил из рассказа Прохора, что ночная попутчица в ту злополучную ночь назвалась Марылькой. И после того случая, ещё ни разу не встретив настоящую Марыльку, Прохор уже загодя питал к этой девушке неприязненное чувство.
Время шло. Любаши с подружкой всё ещё не было, а собравшиеся девчата заводили уж третью песню. Заглядываясь на девчат, Прохор также отмечал, что они не только красивые, но и Богом одарённые. Не каждому дано так выводить напев. Сам же он не любитель петь, не давались ему песни своей легкостью напева. А вот слушал он, как другие выводили задушевный мотив, с превеликим удовольствием. Вот и сейчас заслушался парубок песней девичьей и не замечал косых взглядов да перешептываний драчунов местных.
Затих напев. И нарушил послепесенную паузу голос всё того же Василя — непревзойдённого черемшицкого забияки:
— А скажи-ка, мил человек, что это ты только слушаешь, а петь не помогаешь нашим девчатам?
Упертый в Прохора взгляд красноречиво говорил, к кому обращался Василь. До Прохора не сразу дошло, чего от него хотят. Наконец поняв смысл вопроса, он спокойно ответил:
— Способностей к пению нема, вот и слушаю только.
— А чего ж это матка родила тебя таким неспособным?
Прохора всегда коробила чужая чрезмерная заносчивость и спесь. Он уже смекнул, что началась его проверка. Хлопец с самого начала догадывался, что этого не миновать. Но и оскорблять себя он не даст.
— Да уж, какой есть… А вот матерей трогать не надобно, — спокойно ответил Прохор, а внутри уже поднималось лихорадочное волнение.
— А то что? — ухмыльнулся Василь.
— А то ведь и худо может быть…
Прохор осознавал, что ведёт себя немного вызывающе, и это может для него плохо кончится. Что ж, что будет, то будет! Заискивать и угодничать он ни перед кем не станет!
В установившейся напряжённой тишине слова Прохора прозвучали твёрдо и холодно. Прохор без страха смотрел в глаза Василю, но от нарастающего волнения в ногах и руках появилась слабая дрожь. Где-то под ложечкой ожил неприятный холодок. Ему не раз приходилось участвовать в кулачных потасовках, и он отлично знал, что сразу после первого удара у него пропадёт и волнение, и слабость, и дрожь. Его тело в такие моменты охватывал бойцовский азарт, и он тогда уже ни на что не обращал внимания. А сейчас, судя по всему, дело шло именно к потасовке.
— Я что-то не уразумел: мне что тут, указывают, что можно говорить, а чего — не? И хто?! Вот еты бобик?! — указав пальцем на Прохора, с наигранной злостью процедил Василь.
Он привстал с колоды и решительно подался в сторону Прохора. Василь явно провоцировал новичка на драку.
— Василь, уймись! Хлопец с миром к нам, а ты задираешься! — попробовала угомонить буяна одна из девчат.
— Молчи, Фенька! — резко прикрикнув, Василь с ухмылкой повернул голову к встрявшей в мужской разговор девушке. Потом обвёл всех хитрым взглядом и, видя, что всё внимание приковано к его персоне, с ехидцей спросил:
— Или ты уже глаз положила на панского лесника? А?! — последнее восклицание Василь уже выкрикнул во всю глотку.
Феньке и вправду нравился новенький. Но об этом она ни с кем не секретничала, и это была её сердечная тайна. Девушка ведь с Прохором ни разу даже и словом не обмолвилась. И вдруг услышав такое, она сильно смутилась, краска ударила в лицо. Фенька вскочила как с иголок. Сначала хотела было что-то ответить в оправдание, но, не найдя нужных слов, стыдливо закрыла лицо руками и убежала прочь.
А Василь, довольный своей выходкой, опять повернулся к Прохору.
— Ну, петь не умеешь — будешь щас плясать.
— Зря девку смутил. Если имеешь что-то супротив меня, выкладывай. А с девками тягаться много смелости не потребно, герой, — всё так же с виду невозмутимо произнёс Прохор, и на его лице даже проскользнула насмешливая ухмылка.
Василя сильно задело, что соперник совсем не выказывал перед ним испуга или хотя бы трепета. Да ещё прилюдно норовит и осрамить. В словесных перепалках Василь явно не мастак. Он предпочитал без лишних закорючек и трепа сразу показывать на деле молодецкую удаль своих кулаков.
Поняв, что его оскорбили, Василь набычился, брови сошлись у самой переносицы, из глаз, казалось, вот-вот полетят искры. Недолго раздумывая, он ринулся на обидчика.
— Ну, падла, ты докаркался! — с таким злобным боевым кличем местный заводила ловко подскочил к Прохору и почти без замаха коротким хуком саданул соперника, целясь в челюсть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});