не стал прибегать к навыкам, а ударил самой обычной “двойкой”, целя в голову гнома. Макан оказался не промах, он, как опытный боксер, скрутил корпус и чуть не достал меня контратакой. Меня защитило только отточенное за годы фехтовальной практики чувство дистанции, я отступил.
Макан ломанулся за мной следом, это зря. Пусть я не мастер махать кулаками, но фехтование на семьдесят процентов состоит из работы ног. В это раз я отступил назад и влево и намеревался на отходе пробить ему в голову, однако в ярости гном так сильно разогнался, что пролетел мимо, а мой кулак лишь задел его плечо. Будь мой противник обычный крестьянин, ему бы наверняка выбило руку из сустава, а может быть и кость сломало, но Макан будто вовсе не заметил удара. Он развернулся и, компенсируя недостаток мозгов и техники яростью, снова кинулся в драку. Откуда-то со стройки послышались крики и топот множества ног, но мне сейчас было не до этого. Нападающий гном обрушивал на меня удар за ударом. Я же не спешил вступать в прямой бой: уклонялся, разрывал дистанцию и огрызался в ответ короткими тычками. Макан прикрывался окольчуженными рукавицами, об которые я уже разбил себе костяшки на кулаках. Гном кидался в бой с неожиданной злобой так, будто это была его последняя битва. Это и сыграло с ним злую шутку.
В очередной раз протвник открылся и я тут же впечатал свой кулак в его широкую грудь. Я тяжелей и силы у меня больше, по идее ему должно было сломать пару ребер и откинуть в сторону, но вместо этого полыхнули алым скрытые под одеждой руны и поглотили большую часть удара, Макан всего лишь отшатнулся. Это было неожиданно, однако я действовал на рефлексах и тут же попробовал развить успех. “Тройка” — мой предел как рукопашника, но я отработал ее от души.
Первый удар пришелся в плечо Макана, второй удар я нанес в движении по привычке уходя в сторону с линии атаки и целя в голову, но противник прикрылся руками. А вот третьим ударом я его достал уже конкретно. Находясь сбоку я зарядил ему в ухо, отчего снова вспыхнули защитные руны на груди Макана и вместо финального удара его лишь контузило. Я не стал добивать поплывшего противника, лишь разорвал дистанцию.
-Стоять! Не вмешиваться! — крикнул я подбегающим со стороны стройки и главного здания гномам. Большинство мастеровые в легких рубахах и куртках, но с кирками, молотками и прочим инструментом в руках, и на подходе несколько хирдманов и арбалетчиков с оружием.
-Ну, что, говорить будем? — обратился я к приходящему в себя Макану.
-Да пошел ты, — оскалился гном и снова кинулся в драку.
В этот раз я встретил его грудь в грудь и это явно было ошибкой — я пропустил пару ударов в корпус, а затем и один в лицо. Кулак Макана звонко впечатался мне в губы, разбивая их в фарш. Боль была не сильная, но парализующая, почему-то удары в лицо всегда так воздействуют на разум и если бы не состояние боевого транса, в которое я провалился в момент удара, то тут бы мне и пришел конец. Я успел отступить и, когда довольный Макан метнулся следом, встретил его длинным прямым в лоб. Ярко вспыхнули алым защитные руны, однако такой удар они удержать не смогли. Макан сделал пару неуверенных шагов назад-вперед, и ничком рухнул на дорогу.
-Вот же мудак, — со злостью прошипел я, заливая в рот лечебное зелье. Победа не вызвала у меня ни радости, ни каких-либо других эмоций. Кратковременный бой даже не дал выплеснуть скопившееся раздражение.
-Куда его мой, Тан? — обратился один из хирдманов, примерясь, как бы половчее подхватить лежащего без сознания Макана.
-Оставь, придет в себя и пусть валит хоть в надземный мир, хоть в Инферно, — бросил я, останавливая хирдмана, и уже шипя от боли добавил, — мститель хренов, берсерк доморощенный, придурок тупой…
“Алые руны Ярости” — особый знак, которым Махал награждает самых отмороженных воинов — берсерков. Пусть они не самые умелые воины, а этот еще и вовсе в начале пути, зато самые что ни на есть придурки. Мой род — Кхим, относится к ним с легким презрением, называя отмеченными “Печатью безумия”, Домол — очень по-разному, но в основном одобряют, Регва — монописуально, а вот у Самах берсерков считают героями. Теперь стало понятно, почему Махал выделил этого придурка, хотя загадка в этой мутной истории все же оставалась. Но так или иначе, я удовлетворил свое любопытство.
Скрытые печатью Кузнеца параметры и презрение гнома к Неумирающим явно говорят, что личным врагом Макана является какой-то игрок. Уж не знаю, что с ним произошло, да собственно мне пофигу, но явно какая-то неприятная история. Большинство игроков приходят в Земли отдохнуть и развлечься, а, как известно, моральные принципы у всех очень разные. Но я впервые слышу о том, чтобы божество поддержало местного в борьбе против игрока. Земли определенно меняют правила игры, осталось только понять куда это все заведет.
Гномы начали расходиться, возвращаясь к прерванным делам, и я тоже хотел было уйти к себе, но остановился. Отстегнул кошель и пояс с зельями и положил их рядом с гномом. Если есть мозги — возьмет, в противном случае мне принесут вещи обратно.
По дороге к себе я еще раздумывал, что же могло такое приключиться с Маканом, ответа у меня, конечно, не было. Мир полон несправедливости и если хочешь с ней бороться, меняй мир вокруг себя. Именно этим я и хотел заняться, однако, в кое-то веки, оказался предоставлен сам себе. Привычка планировать каждую минуту сыграла со мной злую шутку, оставшись без дела я метался зверем, не зная к чему приложить руки, и, похоже, больше мешал поданным, чем помогал.
Кто я по факту? Инженер, воин и кузнец, но не каменщик и не садовод. Как инженер я разработал проект, как воин — обеспечил ресурсы и безопасность, как кузнец — разработал снаряжение, но сейчас я оказался бессилен чем-нибудь помочь. Даже в храмовой кузнице делать было нечего, так как основные производственные мощности были сосредоточены в Бар-Шамунир. И что мне остается, идти таскать камни? Можно. И это даже зачтется, но мне хотелось чего-то большего, чем работа грузчика, а вот навыков не было.
В итоге я нашел себе два занятия: либо идти зачистить пещеры от огненных саламандр, либо заняться охотой на речное чудовище.