— Возможно, некоторые воспринимали тебя именно в таком свете. Но другие видели кое-что еще. Верховная Мать Генни вела себя так, будто удочерила тебя. Ты находилась под ее опекой и была всего на одну ступень ниже дочери. Ты жила так, как подобает только аристократкам Мензоберранзана. Никто не осмелился посягнуть на твое место из почтения к госпоже Четвертого Дома до тех пор, пока она не ополчилась на тебя.
— Пока я не заболела, — поправила женщина.
— Пожалуй. Вызвана ли эта болезнь недостатком солнечного света, который необходим вашей расе? Или постарался враг? Если тебя отравили, значит, либо в стенах Дома Фэн Тлаббар был кто-то, соперничавший с тобой за благосклонность Генни, либо предатель, лишивший семью развлечений и помощи.
— Я так и не сумела докопаться до правды. Смешно это слышать от меня, не так ли?
— Звучит скорее как издевка. Ведь несколько жриц пробовали вылечить тебя, но почему-то их попытки потерпели неудачу, и вот тогда-то Генни без долгих церемоний выставила тебя из своей цитадели.
— Не совсем так, — поправила его Смилла, — она послала пару троллей, солдат-рабов, убить меня. Мне удалось бежать. Впоследствии я пыталась предложить свои услуги другим Домам, и благородным и торговым, но ни одна дверь не открылась перед человеком, который утратил расположение Фэн Тлаббар.
— Госпожа, — сказал Фарон, — если тебе от этого будет легче — то же самое произошло бы с любым членом нашего сообщества. Ни один темный эльф не потерпит присутствия кого-то, страдающего неизлечимой болезнью. Таков закон Паучьей Королевы — слабый должен умереть.
— Это не утешение.
— Вполне справедливо, но продолжим разговор. Будучи везде нежеланной, ты направилась в Браэрин. Ты, используя их магию, запугала обитателей вот этого «муравейника» и отвоевала себе личное пространство, что, осмелюсь предположить, было нелегко. Затем, пользуясь предсказаниями (точнее, удачными прогнозами и правильными догадками), ритуалами и собственным псионическим даром, а заодно секретами из Дома Фэн Тлаббар, ты открыла нечто вроде лавки будущего. Сначала твоими услугами пользовались только низшие расы, но твоя популярность росла и с тобой начали советоваться даже дроу, предполагавшие получить от такой встречи достаточную выгоду.
— Я о тебе ничего не знал, — вмешался Рилд, — но во всей округе советовали искать тебя, когда мы задавали вопросы.
В дверь очень громко чем-то ударили, и он оглянулся через плечо.
— Это все, что я знаю о твоих приключениях, — сказал Фарон, — но, судя по всему, сейчас у тебя начинается новый этап.
— Я не могла бы обманывать их вечно, — сказала Смилла. — У меня были и силы, и способности, но они кончаются, пожираемые недугом. Когда-то я создала себе репутацию и накопила средства с помощью магического кристалла, предсказаниями будущего, ворожбой. В последние годы я выманиваю сведения у целой сети осведомителей, которых потом обманываю одного за другим.
Угасающее существо, бывшее прежде славной волшебницей, самодовольно улыбнулось.
— Что ж, — сказал Рилд, — надеюсь, ты уже знаешь и тот секрет, который нужен нам.
Она кашлянула. Нет, это был смех.
— Даже если и так, почему я должна делиться им с тобой, темный эльф?
— Я говорил тебе, — сказал Рилд, — что мы можем защитить тебя от бугберов и гоблинов.
— Это может и железный прут на двери.
— Но если ты останешься здесь, то умрешь от голода и жажды.
— Я умру в любом случае. Я еще не старая женщина — по меркам дроу, вообще ребенок! — а похожа на древнюю колдунью. Просто я не хочу погибнуть от рук этих ничтожеств. Я правила здесь пятнадцать лет, и если умру своей смертью, значит, я победила. Понимаете?
— Ну, тогда, моя госпожа, — сказал Фарон, — такое желание предполагает сделку. Окажи нам услугу, и мы не впустим сюда бугберов.
Она пренебрежительно хмыкнула:
— Впускайте их, если хотите. Я не переношу этих животных, но вас, темных эльфов, я ненавижу еще больше. Это вы сделали меня такой, какой я стала. Я добывала вам сведения и кое-что получала за это. Но теперь, когда болезнь убивает меня, вы все можете отправляться в Абисс, где живет ваша любимая богиня, и горите вы все в огне!
Фарон мог бы возразить, что она сама решила свою судьбу в тот день, когда решила спуститься в Подземье, но к чему говорить то, что все равно им не поможет.
— Я тебя не осуждаю, — сказал он с сочувственным видом. Ни одного дроу это не обмануло бы, но в ней, несмотря на то, что она прожила среди его народа не одно десятилетие, вероятно, еще сохранились человеческие инстинкты. — Иногда я сам ненавижу других темных эльфов. И конечно, презирал бы их, если бы со мной обошлись таким образом.
Она смотрела на него с иронией и сомнением:
— А ты отличаешься от прочих?
— Сомневаюсь. Я — дитя богини и следую ее путем. Но мне приходилось посещать Королевства, Которые Видят Солнце, и знаю, что другие расы и живут по-другому. Согласно нравственным принципам твоего народа, мы обошлись с тобой отвратительно.
Она мгновение смотрела на него, с трудом вспоминая те давние времена, когда кто-то испытывал к ней сострадание, а потом ответила:
— Ты думаешь, что несколько вежливых слов изменят мое решение?
— Конечно нет. Я только не хочу, чтобы обида застилала тебе глаза и ты отвернулась от собственного спасения.
— Что ты сказал?
— Я могу избавить тебя от болезни.
— Лжешь. Как ты можешь сделать то, чего не смогли жрицы?
— Смогу, потому что я — маг и волшебник. — Фарон щелкнул пальцами, маска орка исчезла. — Меня зовут Фарон Миззрим. Ты, наверное, слышала обо мне. Если нет, то наверняка слышала о Мастере Магики.
Она была потрясена, хотя старалась не подать виду.
— Но все же не целитель, — возразила она.
— Это правда, однако, я могу превратить тебя в дроу или в кого-то другого, кого ты предпочтешь. Что бы мы ни выбрали, превращение очистит твое новое тело от болезни.
— Если это так, то почему твой народ так боится болезней?
— Потому что такое средство нам не подходит. Для дроу, избранника богини, немыслимо иметь облик представителя низшей расы — только в виде наказания. Кроме того, большинство магов недостаточно искусны, чтобы во время превращения изгнать болезнь. Но я могу это сделать.
Она хмыкнула:
— И ты станешь стараться ради меня?
— Ну, скорее чтобы помочь себе.
В конце концов, после недолгой паузы Смилла сказала:
— А что мне терять?
— Вот именно.
— Но сначала ты изменишь меня.
— Нет, прежде мы должны убедиться, что ты действительно знаешь то, что необходимо мне и моему другу. Мы ищем беглецов из разных Домов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});