— О! — сказал я.
— А это, — теперь господарь уже обращался к судье, — это доктор Сцяпан, самый ученый человек во всем Крае. У него на все вопросы есть ответы.
Я скромно поджал губы. Пан Стремка недобро глянул на меня и презрительно хмыкнул. Это меня обидело, и я сказал:
— Да, я действительно могу ответить на любой вопрос. Иное дело, удовлетворит ли вас мой ответ или вы посчитаете его неверным. В последнем случае я буду готов отстаивать свое мнение, иными словами, вступить с вами в диспут.
Пан Стремка удивленно поднял брови, но промолчал. Господарь тем временем сел. Я тоже сел и тут же сказал:
— Если я не ошибаюсь, то это именно вы, пан Галигор, четыре с половиной года тому назад раскрыли дело о подложных закладных бумагах на Гулькин маёнток.
Пан Стремка сразу оживился, в глазах у него сверкнула гордость. А я продолжал:
— А процесс о шести Культяпских конокрадах, это тоже ваших рук дело?
— Да! — сказал он.
— Блестящая работа! — сказал я. — Вот только я что-то запамятовал: а как это вы определили, что следы, хоть и коровьи по форме, на самом деле принадлежали угнанным коням?
— Га! — сказал он, подправляя усы. — Так один из них был иноходцем. А наши коровы иноходью разве скачут?
— Да, — согласился я, — действительно. А у Цмока какой шаг?
— Га! — уже куда громче прежнего воскликнул пан Стремка. — На вопросах меня путаешь, да? Думаешь, я сейчас тебе все так и выложу? Нет! Ты мне сперва скажи: Сойм закончился?
— Да.
— Вот, хорошо! — сказал он. — Теперь будем так: теперь пускай сначала он, — при этом Стремка указал на Великого князя, — пускай сначала он, как и обещал, отдаст мне мою саблю, моего коня, и я уеду к себе в Зыбчицы, посмотрю, что там да как, и если там все будет хорошо, я вам тогда письмо пришлю и вы ко мне приедете, я вас встречу, угощу как дорогих гостей. И вот только тогда уже мы с вами и поговорим хоть о Цмоке, хоть о ком другом, о ком пожелаете. А пока что я буду молчать. Тебе теперь все понятно, мудрец?
Ат, еще как, подумал я тогда, теперь мне все понятно! Я посмотрел на Великого князя, он согласно кивнул, я снова повернулся к судье и сказал:
— Ваши слова, пан Галигор, мне понятны, и ваш гнев тоже. Но вы должны понять и нас: у нас нет столько времени, мы очень спешим!
— Га! — гневно закричал пан Стремка. — А я не спешил? Да я коня чуть не загнал, мне чуть голову не оторвали, так я спешил! Я спешил и думал: вот приеду, все как есть расскажу, предупрежу господаря, господарь сразу вскинется. А что вышло на проверку? Кто вскинулся? Никто! А вот меня зато сюда сразу вкинули! И держат, как злодея. А настоящие злодеи все на воле! А мне ты, господарь, что обещал? Но я теперь уже ничего другого от тебя не прошу, гори оно все гаром, ты только отпусти меня отсюда, господарь!
Но господарь молчал, насупившись. Тогда опять заговорил я:
— Ваша правда, пан судья. Вы совершенно справедливо усомнились, когда его великость выставлял меня всезнающим. Потому что я, например, не имел ни малейшего понятия о том, что вы, как я понял, живой свидетель Сымонской трагедии, уже, похоже, целый месяц находитесь здесь.
Пан Стремка гневно, но отчасти и удовлетворенно хмыкнул. Тогда я, обратившись к Великому князю, сказал:
— Ваша великость! Получается, что вы требовали от меня решения довольно-таки сложной задачи, а сами в то же время не посчитали нужным ознакомить меня со всеми ее условиями.
— Ну, — сказал он. — Так тогда было надо! А теперь, после Сойма, стало надо по-другому. Вот я вас теперь двоих и свел.
— Еще бы! — сказал я. — Ведь раньше вас эта задача не очень тревожила, вы даже были заинтересованы в том, чтобы она не была решена. Вы, я так понимаю, считали, что ее будут решать другие — и свернут себе на этом шею. Ну а теперь, когда решать ее должны именно вы, теперь-то вы опомнились и кинулись к нам за советом. Страшно идти на Цмока, да? Так или нет?
Господарь молчал. Зато Стремка спросил:
— А почему это ему нужно идти? Что, больше некому?
— А потому, — ответил я. И кратко, в сжатой тезисной форме, ознакомил пана судью с решением Высокого Сойма, а потом, махнув рукой, добавил и те сакраментальные речи, которые его великость имел неосторожность кричать на пиру.
Внимательно выслушав меня, пан судья некоторое время молчал, а после глубокомысленно, как он считал, изрек:
— Ну что ж! Дело это, конечно, крайне опасное, но не такое уже и безнадежное. Вот, например, лично я спускался в Цмокову нору и вышел оттуда живым.
— Если вас не затруднит, опишите, пожалуйста, это подробнее, — попросил его я.
— Ладно, тебе расскажу, — подумав, ответил мне Стремка.
И рассказал, весьма подробно, четко и на первый взгляд весьма обстоятельно о своих следственных действиях, начиная от того момента, как к нему прибежали гайдуки из Сымонья, и заканчивая тем, как он расстался с ними возле хижины полесовщика Яромы. Наиболее же подробно пан судья описывал свою попытку пробраться в Цмокову нору. Он, наверное, думал, что это особенно нас поразит. Но я на то сказал:
— Это был метан. Вы чуть было не отравились метаном.
— А что это такое? — спросил он совершенно искренне.
— Такой газ, — объяснил ему я. — Такой тяжелый воздух, как угар.
— Вот-вот! — сразу оживился судья. — Я всегда очень боюсь угореть. Цмок это знал! Но, слава Богу, Ярома меня вытащил.
— А потом было что? — спросил я.
— А потом я сразу поспешил сюда, — не моргнув глазом, нагло ответил он.
— Понятно, — сказал я. — А почему бы вам было сразу, прямо с места Сымонской трагедии, не отправиться к нам?
— Ну! — сказал он. — Да я тогда об этом как-то не подумал! — и смущенно замолчал.
— Э, нет! — строго воскликнул я. — Вы все подумали и все продумали, поважаный пан Стремка. Такой опытный, проницательный судья — и вдруг такая служебная промашка. Не верю! Ведь посудите сами, поважаный: вы обследовали окрестности озера и, как теперь утверждаете, нигде не обнаружили никаких подозрительных следов. Что вы в таком случае должны были делать? Выставить там надежный караул, чтобы тот следил за затаившимся на дне преступником, а самому двигаться дальше, за подмогой. Самая надежная подмога в Глебске, а самая короткая дорога до него лежит через Зыбчицы. А вы вместо этого поспешно, на ночь глядя, вдруг углубляетесь в самую глушь. Кого вы преследовали, поважаный? По чьему следу вы шли? Что, неужели сам Ярома ездил с ними до Сымонья, а потом бежал обратно? Или, что скорее всего, кто-то из Мартыновых панов все же остался в живых после той катастрофы?
— Га! — гневно выкрикнул пан Стремка. — Га! Это он тебе сказал! — и при этом указал мне на Великого князя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});