Поверить, что Карповский и иже с ним всерьез пытаются создать макет идеального государства, невозможно. Надо быть идиотом, чтоб не разглядеть белых ниток, которыми все здесь шито. Каких восторгов ждут они от человечества, когда тайна республики откроется? Да их оплюют даже желтые газетенки: всем с первого взгляда станет ясно, что республика Фрой — бездарная подделка, пародия, фарс.
Неужели они этого не понимают? Неужели здесь правят такие безнадежные кретины? Непохоже. Вальтер, Карповский… Скорее, ловкие подлецы. А если так, значит вся республика — грубая бутафория. А если бутафория, то кому и зачем она понадобилась?
Вот это как раз и непонятно. И беспокоит. Потому что игра ведется что-то уж слишком крупная.
Во-первых, затраты: кто-то не жалеет колоссальных денег, хотя республика сама по себе вряд ли сможет стать источником больших доходов. Не отели же здесь строить…
Второе: подозрительная сверхсекретность. На каждом шагу — полиция, пропуска, слежка. Полным полно солдат. И ведь прячутся не от посторонних — от своих.
А дерзкая авантюра с имитацией высадки «пришельцев»? Рискованная затея: водить за нос население всей планеты, якобы для гарантии временного невмешательства. Слишком велика цена: за обман придется рассчитаться сполна.
И, наконец, захват «Иртыша». Чем объяснить эту безумную акцию? Выходит, они идут на все, ничуть не заботясь о последствиях. Откуда у них такая безрассудная смелость?
Андреев выругался, поднялся с земли и направился к своему пластмассовому микродомику, запрятанному в гуще низкорослых банановых деревьев.
Он чувствовал себя униженным неспособностью логически объяснить сущность происходящего. Налицо были только факты — странные и, безусловно, внутренне связанные между собой, вытекающие один из другого. И оттого, что он интуитивно догадывался об их органической связи, ему не становилось легче: напротив, в груди росла тревога и смутное сознание надвигающейся беды. Какой беды — Андреев не знал. Но после того, как он связал все загадки в один узел, у него родилось убеждение, что странный плен экипажа «Иртыша» — всего лишь частность, эпизод в зловещей цепи событий.
Надо, надо что-то предпринимать. Но что конкретно? Освободить экипаж в одиночку он не в силах. Сообщить на Родину возможности нет. Покорно ждать, когда их выручат? Но за это время может произойти всякое. Кто знает, что на уме у хозяев острова. Значит, надо как-то проникнуть в их замыслы. Но через кого? Вацек говорит только то, что ему приказано. Да и осведомлен он, кажется, плохо. Брэгг и Ульман, конечно же, могут быть полезны, но чтобы повлиять на них, необходимо время. Нужны новые знакомства, как можно больше знакомств со здешними рабочими, инженерами, быть может, даже с полицейскими. Но рядом этот толстяк…
Во дворе зашуршали чьи-то быстрые шаги. Андреев даже плюнул: наверняка тащится толстый болтун. И тотчас получил подтверждение: за стеной раздался тонкий голос Вацека.
— Сюда, сюда, он непременно дома, — возбужденно говорил кому-то парикмахер. — Господин доктор не домосед, но сейчас-то вы его застанете.
Дверь распахнулась. На пороге стояла Горчакова. Из-за ее спины выглядывала весело ухмыляющаяся физиономия Вацека.
— Инга! — Остолбенев, Андреев смотрел на девушку во все глаза.
Видимо, нервы Инги были перенапряжены: она всхлипнула и, закрыв ладонями лицо, прижалась к Андрееву.
— Инга… Не надо, Инга, — растерянно бормотал Александр Михайлович, гладя ее вздрагивающие плечи. — Что с тобой?
Девушке надо было выплакаться. Уткнувшись в грудь Андрееву, она пыталась что-то сказать и не могла.
— Бедняжка. — Лицо Вацека стало сентиментальным. — Извините, я ухожу, господин доктор…
Он закатил глаза, сочувственно вздохнул и вышел, тихонько затворив за собой дверь.
— Меня отпустили, — наконец заговорила Инга. — Нас двоих отпустили… Коршунов, помнишь? Его и меня. Он…
— Подожди-ка, — еле слышно шепнул Андреев, отстраняя девушку. — Как жарко здесь, а? — вдруг очень громко произнес он и, быстро шагнув к выходу, изо всех сил ударил ногою в дверь.
— А-а! — завопил Вацек, падая на траву с разбитым в кровь лицом. — Господин доктор… Ай-ай… Что же вы, господин доктор!..
— Как, вы еще здесь? — холодно осведомился Андреев. — Простите, милейший… Не знал!.. Ну, продолжай, продолжай, — обратился он опять к Инге, как ни в чем не бывало усаживаясь на тонконогий стул.
Девушка с испугом и состраданием смотрела в окно на понурую спину удалявшегося Вацека.
— Шпик! — В маленьких глазах Андреева метнулась злость. — Черт с ним, рассказывай…
— Александр Михайлович… — Инга опустила ресницы, помедлила. Потом решительно тряхнула головой. — Все наши ждут от вас вестей о том, что происходит. Ребята верят, что все обойдется… А на крайний случай, если ничего другого не останется, капитан просил вас дать сигнал к выступлению. Пароль — «пора, брат, пора!» Тогда команда нападет на охрану и будет пробиваться в порт. А пока…
— Что пока? — негромко переспросил помрачневший Андреев.
— Мы объявляли голодовку… Но она ни к чему не привела.
Андреев молчал, напряженно думая. Его плотно сжатые губы превратились в бледные полоски, кожа туго натянулась на скулах. Лицо его казалось сейчас Инге чужим и даже неприятным.
— Нельзя… — наконец глухо сказал Андреев. — Ты же видела, сколько здесь головорезов с автоматами… На острове — тайна на тайне, и чуть что, с нами церемониться не станут. Нельзя выступать, нельзя!
Инга нахмурилась.
— Что ж вы предлагаете? — с вызовом спросила она. Андреев взглянул на девушку, покачал головой.
— Ты не кипятись, не кипятись. Дураки подставляют башку под пулю, а нам это пока ни к чему. Может, и придет время для этого самого «пора, брат, пора», а сейчас — рано. Если мы себе союзников здесь не подберем, толку от нашего героизма будет мало. Да, кстати, что этот Коршунов? Где он? И почему отпустили именно его?
— Потому что он подлец! — звонко произнесла Инга, и щеки ее вспыхнули. — В первый же день голодовки он нам истерику учинил, а потом, когда комендант пришел, заявил, что не хочет иметь с коммунистами ничего общего и что просит у республики Фрой политического убежища… Его сразу от нас убрали. Предатель проклятый…
Инга резко повернулась к окну. Андреев молчал. Он чувствовал, что больше не в состоянии выдерживать суховатый, полуофициальный тон, взятый им с Ингой с первого дня экспедиции. Он осторожно обнял ее за плечи, повернул к себе.
— Ничего, ничего, — медленно сказал он, глядя ей в глаза. — Нас теперь все-таки двое…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});