Читать интересную книгу Край навылет - Томас Пинчон

– Уже спросил. Он говорит, такой нож – городской миф. Он лет сто служил в спецназе и никогда таких не видел.

– Не вполне об этом спрашивала, но…

– Эй. Русский наезд я бы не исключал. С другой стороны…

Ну да. Не исключал бы и того, что кто-то пытается выставить это как русский наезд.

Само же место преступления тут меж тем выглядит вполне обглоданным. Вокруг желтая лента, и разметка мелом, а также брошенные пластиковые конверты для улик, сигаретные окурки и упаковки от фастфуда. Игнорируя фоновую дымку легавого лосьона после бритья, табачного дыма, желудочных выхлопов после соседних салунов, растворителей из крим-лаб, порошка для снятия отпечатков пальцев, люминола…

– Постойте, вы чуете люминол? Разве он не считается непахучим?

– Не. Оттенки карандашной стружки, гибискуса, дизтоплива номер два, майонеза…

– Извините, это уже говорит дегустатор.

– Ой…

Отфильтровывая, как бы там ни было, все эти прочие ароматы, Шноблинг выходит на орбиту вокруг того центрального факта, что здесь некогда располагался жмур, который в уникальном профессиональном смысле до сих пор здесь, что нынче проблематично из-за того, что суд-мед-Носы любят называть «посмертной маской», поскольку индолы телесного распада начинают превалировать над всеми остальными нотами, что могут здесь присутствовать. Имеются, конечно, дифференциальные способы это обойти, им учатся, посещая до странного скрытные семинары на выходных в Нью-Джёрзи, иногда у них имеется и практическая ценность, иногда все это просто нью-эйджевая белиберда восьмидесятых, от которой председательствующим там гуру оказалось трудно с удобством отойти, тем самым позволив исполненному надежд слушателю смыть еще $139.95 плюс налог в отводную трубу своих фискальных дел. Половина дозволяется ВНС, но обычно, смутно, разочаровывает.

– Подхвачу-ка, тут вот… – Шноблинг лезет в свою спортивную сумку и вытаскивает какие-то промышленной крепости пластиковые пакеты и небольшой прибор карманного размера с пластмассовой гарнитурой.

– Это что?

– Насос для взятия проб воздуха – мило, а? Работает от аккумулятора. Возьму здесь всего пару литров.

Дождавшись, пока выйдут из гостевого, сиречь грузового лифта на улицу, шумную, грязную, невинную улицу.

– Так… и что вы там унюхали?

– Ничего особо необычного, кроме… перед тем, как туда заявились УПНЙ, до дыма выстрелов, аромат, может – одеколонный, не могу идентифицировать с ходу, он продавался, может, несколько лет назад…

– Того, кто там был.

Вынырнув из мгновенья задумчивости:

– Вообще-то, мне кажется, пора сходить в библиотеку.

Что значит, как выясняется, его собственную обширную коллекцию парфюмов, многие – с краткой жизнью на рынке, некоторые перестали выпускаться еще до того, как объявились в магазинах, которую Шноблинг хранит у себя на хазе в Челси, где Максин первым делом замечает глянцевый черный инструмент, сидящий в зарядном устройстве среди некоторого количества театрально преувеличенных папоротников, что могли тут мутировать из-за аппарата в самой их середке, тот гудит в далеко не одной тональности, тут и там светятся и мигают красные и зеленые светодиоды, у него пистолетная рукоятка под стать Клинту Иствуду и длинный выпускной конус. Тварь, затаившаяся в листве джунглей, пялится на нее.

– Это «назер», – знакомит их Шноблинг, – он же – обонятельный лазер. – После чего перейдя к объяснению, что к запахам можно относиться так, словно у них есть периодические формы волн, как у звука или света. Повседневный человеческий нос воспринимает все запахи кашей, как глаз – частоты некогерентного света. – А этот вот «назер» способен разделять запахи на компоненты их «нот», изолировать каждую и ставить в фазу, отчего они «когерируют», а затем, если нужно – усиливать.

Несколько смахивает на Западное побережье, хотя сам предмет выглядит довольно устрашающе.

– Это оружие? оно… оно опасно?

– В том же смысле, – предполагает Шноблинг, – в каком чистое эфирное розовое масло, если его понюхать, превратит ваш мозг в красное «Джелл-О». Без необходимости лучше, конечно, с «назером» не играться.

– А вы, типа, можете поставить его на «Оглушить»?

– Если мне вообще придется им пользоваться, будет значить, что я допустил ошибку. – Он подходит к шкафчику с застекленным передом, где полно флаконов и пульверизаторов, заказных и фабричных. – Аромат этот – не из тех, что определишь сразу, не столько свежее мыло, сколько бактерицид. Не столько табак, сколько выдохшиеся сигаретные окурки. Возможно, немного цибетина, но это не «Курос». А также нечеловеческая моча. – Максин в этом узнает скороговорку фокусника. Шноблинг открывает одну дверцу шкафчика и вынимает четырехунцевый пузырек спрея, держит его примерно в футе от носа и, не нажимая на поршень, вроде бы слегка вдыхает. – Уого-го. Да, это оно. Смотрите.

– «9:30», – читает Максин на этикетке. – «Мужской одеколон». Постойте, это что, «Клуб 9:30» в О.К.?

– Он самый, только его больше нет по прежнему адресу на Ф-стрит, где он располагался, когда эта штука продавалась, еще в конце восьмидесятых примерно.

– Довольно давно. Должно быть, это последний флакон в городе.

– Никогда не знаешь точно. Даже с такими примерами, как этот, что появляются и пропадают, до сих пор могут оставаться где-то тысячи галлонов, в оригинальной упаковке, только и ждут, когда их отыщут коллекционеры запахов, ностальгисты, в данном случае – неприспособившиеся панк-рокеры, да и психов не стоит исключать. Первоначального производителя кто-то купил, и «9:30», если мне правильно помнится, после этого перелицензировали. Поэтому нам с хорошей точностью остается только вторичный рынок, скидочные заведения, реклама в специзданиях, «эБей».

– Насколько это важно?

– Меня тут беспокоит хронология – слишком близко к дыму выстрелов, чтобы не участвовать в происходившем. Если они к этому привлекли Суеслова Сойка Московица, то он ухватил связь, а значит, про это уже знают все в УПНЙ, включая парковочных счетчиков. Сойк – ведущий судебно-медицинский Нос, только не всегда понимает, как профессионально делиться информацией.

– Значит… парень, этим надушившийся…

– Не исключайте женщину, которая могла быть в тесном контакте с таким мужчиной. Когда-нибудь появятся поисковые машины, в которые можно будет просто пшикнуть чем-нибудь и – voilà, некуда бежать, негде прятаться, вся история окажется на экране, не успеешь в затылке почесать от изумления. А пока что – лишь сообщество Носов. Тема для анекдотов. Я поспрашиваю.

Вот наступает миг неловкого молчания. У Шноблинга по-прежнему эрекция, словно там у него техника, к которой он потерял руководство пользователя и сомневается в применении. Максин и сама в раздрае. Похоже, происходит такое, о чем ей никто не сообщает. Мгновение, каким бы уж ни было, минует, и не успевает она опомниться, как снова оказывается у себя в конторе. Ну что ж, как замечает Скарлетт О’Хара в конце фильма…

Ей снится, что она одна на верхнем этаже «Дезэрета», у бассейна. Под неестественно гладкой поверхностью, видимый сквозь оптически идеальную воду, почти как запоздалая мысль о тревожной пустоте пространства, труп белого мужчины в костюме и галстуке вытянулся лицом вверх во весь рост на дне, словно решил отдохнуть от послежизненных дел, перекатывается, в каком-то зловещем полусне, с одного бока на другой. Это Лестер Трюхс – и это не он. Когда она перегибается через бортик разглядеть получше, глаза у него открываются, и он ее узнает. Ему не нужно подниматься на поверхность, чтобы говорить, она его слышит из-под воды.

– Азраил, – вот что он говорит, затем еще раз, настойчивее.

– Кот Гаргамеля? – уточняет Максин, – типа в Смурфах?

Нет, и разочарование на лице Лестера / не-Лестера сообщает ей, что могла б и сама догадаться. Во внебиблейской еврейской традиции, как ей отлично известно, Азраил – ангел смерти. Да и в исламе вообще-то… И на коротко она снова оказывается в коридоре, в охраняемом таинственном тоннеле Гейбриэла Мроза в Монтоке. Зачем? интересно было бы в этом вопросе разобраться, вот только Джулиани, в своем безустанном стремлении к качественной инфраструктуре, вынудил не один, а несколько отбойных молотков завестись задолго до начала рабочего дня, прикинув, что налогоплательщики не станут возражать против лишних сверхурочных, и все послания искажены, фрагментированы, утрачены.

19

Тем временем Хайди, вернувшись с «Комик-Кона» в Сан-Диего, голова все еще бурлит супергероями, монстрами, колдунами и зомби, принимает у себя детективов из УПНЙ, разбирающихся в адресных книжках ее старого экс-жениха Эвана Штрубеля, которому недавно выкатили обвинения в несанкционированном взломе компьютеров с отягчающими, в связи с федеральной инсайдерской жалобой. Первая мысль у Хайди: Я у него по-прежнему в «Ролодексе»?