Звёзды, я вовсе не хочу быть его «призом»! Я не хочу быть той, через кого он переступит и пойдёт завоёвывать других дальше. И если я сейчас что–то не сделаю, если не уйду отсюда… то всё так и случится.
– Пожалуйста… – совсем тихо прошептала я, ощутив неприятное покалывание у глаз. – Ориас… ты пьян. Пожалуйста…
Может, он и слышал меня, но даже не моргнул. Вместо этого его тёплая ладонь легла на мою щёку, и я сжала на ней свои дрожащие пальцы. И вновь этот пьяный, но такой нежный поцелуй, что на несколько секунд мне подумалось, что он предназначался только для меня.
Но ведь это не так. До меня у Ориаса была сотня женщин, и после меня будет столько же. Я лишь очередная ступень в его жизни. И этот поцелуй предназначался не только мне, но и всем. Тому же фениксу или иномирке из Дицеры–7, и многим до этого. И от этого сердце болезненно сжалось. Я для него – никто.
Слёзы защипали глаза, и крошечная слезинка всё же скатилась, коснувшись губ. Ориас медленно отпрянул, приподняв мне голову и слизав эту несчастную капельку. Я зажмурилась, когда его губы прошлись по мокрым следам, нежно коснувшись век с мокрыми ресницами.
– Прекрати… – срывающимся голосом выдала я. – Пока ещё можно… прекрати…
Ориас должен был усмехнуться, но он и этого сделал. Его ладонь на моей спине проникла под рубашку, выводя узоры, от которых всё в голове начало смешиваться. Я качнула головой, но меня заключили в плен губы, когда ловкие пальцы аккуратно подбирались к груди. Я тихо ахнула, когда они проникли под тут же ослабший бюстгальтер.
По телу прошлась дрожь, сосредоточившись тёплым комком внизу живота. А голод, который возрастал с каждым прикосновением Ориаса, становился чуть ли не всепоглощающим. Он так и заставлял подчиняться себе не смотря ни на что. И в какой–то момент я всё же сдалась, солёными от слёз губами поцеловав мужчину в ответ. Его изумрудные глаза словно засияли ярче, но пьяная дымка так и не пропала. Зато появилась в моей голове, делая движения решительней и смелей. Уже без дрожи, но со слезами.
Голое тело охладил прохладный воздух комнаты, но оно тут же запылало от прикосновений Ориаса. Он сбросил с меня рубашку и бюстгальтер, осторожно проведя пальцами по метке раба на спине и приникнув губами к той, что была на груди. Его пальцы зарылись в мои волосы, заставив запрокинуть голову и давиться от слёз и тихого стона. Я обкусала себе губы, когда чужие, опаляющие не хуже солнца, прошлись по груди и животу.
Меня медленно опустили на кровать. Ориас навис сверху, сжав пальцы на запястьях и смотря на меня так, словно ему в руки попала самая драгоценная вещь. Я боролось со слезами и наслаждением, и последнее проступало всё больше и больше. Оно срывалось с губ тихим стоном, когда опаляющие губы сжались на ключицах и оставили след до самого пупка. Комок желания и голода стал почти невыносимым, затеняя страх.
И всё же Ориас, даже в полубреду, знал, как управлять своим и чужим телами. Он так и не дошёл до туда, где всё распалилось до самого предела. Вместо этого мужчина вернулся к губам, и я запоздало поняла, что мои руки уже расстёгивают ремень на его штанах. Они всего на секунду замерли, но один поцелуй в губы заставил вновь забыться.
Я задыхалась, одной рукой зарывшись в чёрные волосы враса, а второй комкая одеяло кровати. Мою ногу обвил гибкий хвост, щекоча кисточкой стопу и заставляя метаться. Я извернулась, схватив пальцами кисточку и ощутив, как напрягся Ориас. На ощупь она и вправду оказалась мягкой, и поднеся её к губам, я оставила поцелуй.
Ориас никому не позволял касаться своего хвоста, даже своих любовниц, однако не старался вырвать его из моих пальцев. Может, он и вправду настолько пьян, что ему уже всё равно? Будь на моём месте кто–то другой, он наверняка позволил бы и ему коснуться хвоста.
Горячие губы сжались на мочке уха, и я запоздало выдохнула. Звёзды, голод и желание внутри готовы были меня затопить, и от них уже нельзя было скрыться, как в прошлый раз.
Запустив пальцы в волосы Ориаса, я заставила его взглянуть на себя. Его лицо расплывалось из–за слёз, что всё ещё срывались с моих ресниц. И сколько бы мужчина не пытался стереть их с моего лица, они всё равно появлялись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Сделай уже, что хочешь, – прошептала я.
Ориас наклонился, углубив поцелуй и в то же время войдя в меня. Я ахнула, выгнув спину и скомкав свободной рукой одеяло. В глазах словно вспыхнули миллиарды звёзд, принося с собой такое удовольствие, что голод наконец–то начал заполняться. Я чувствовала его внутри себя, ощущая наслаждение, которое ещё никогда в жизни не получала, и слёзы высохли сами собой.
Я потеряла над телом остатки власти. Руки действовали сами, а губы жадно впивались в кожу, заставляя уже Ориаса срываться на стон. Между нами за всё это время не было ни одного лишнего сантиметра. Горячие тела сливались в одно целое раз за разом, и столько же раз я ощущала себя на небесах, забывая то, кто я такая, как меня зовут, и с кем я сейчас.
В какой–то момент перед глазами встала темнота, и лишь приятное тепло чужого тела не давало замёрзнуть и вновь ощутить себя одной. Я жалась к нему, уже не испытывая тот ужасный голод. Лишь удовлетворение и лёгкость, которых не испытывала очень, очень давно…
***
Над головой что–то пискнуло, заставив разлепить веки. Перед глазами всё плыло, а голова тихо, но пока безболезненно гудела. Всё тело почему–то ломило, и в то же время была странная лёгкость.
Из потолка медленно выдвинулись две вертикальные палки, и между ними вспыхнула голограмма. На ней была изображена Файя и точка, что не спеша приближалась к ней. Мы. Осталось примерно полчаса.
Качнув головой, я ощутила, как живот что–то щекочет. Удивлённо опустив взгляд, я приподняла лёгкое одеяло. По телу прошёлся озноб при виде собственного голого тела и чужих рук, обвивших талию. А ещё хвоста, что лениво покачивался у моего бедра, задевая низ живота и вызывая сотни мурашек.
Медленно обернувшись, я взглянула на спящего рядом Ориаса. Жар его тела всё это время согревал меня.
Значит, я всё же стала его «призом». Преградой, через которую он наконец–то смог перешагнуть. Затянул в кровать, как и обещал, не дав мне даже шанса вырваться.
Глаза обожгли слёзы негодования и злости.
Распахнув одеяло, я резко поднялась на ноги. Руки Ориаса соскользнули с моего тела, а сам он вздрогнул, поморщившись и раскрыв глаза. Застонав и перевернувшись на спину, мужчина помассировал виски, прежде чем хрипло спросить:
– У меня голова раскалывается… звёзды, Мэл, это ты? Ты даже не представляешь, как я сейчас тебе рад… ты не могла бы… – Он запнулся, наконец–то увидев меня. Я уже застегнула ремень джинс, натягивая рубашку. – Неужели произошло чудо? Звёзды, мир перевернулся и ты легла со мной? Не расскажешь подробности, а то у меня в голове один шум…
Сладкая улыбка на лице Ориаса застыла, когда я повернулась к нему. Слёзы всё ещё жгли глаза, а с губ готовы были сорваться проклятия. Но я промолчала, развернувшись и выйдя из его комнаты и направившись наверх. Меня душили слёзы, и смахнув несколько из них, что всё же прочертили линии на щеках, я добралась до пульта управления. Сев за чёрное кресло, я уставилась на знакомый пейзаж Файи в виде бескрайнего океана и голубого неба. Даже и не поймёшь, что из этого что. Но главное, вдали начала вырисовываться столица Империи.
Позади послышался шум, и нос защекотал запах мёда. Я не смотрела на Ориаса, что неуверенно застыл у второго кресла. Его взгляд настороженно скользил по мне, и краем глаза я видела, как неуверенно сжимаются и разжимаются его пальцы.
– Мэл, – наконец произнёс Ориас, опустившись в соседнее кресло и развернув его ко мне. – Тебя ведь Дамес послал следить за мной, не так ли?
Я молчала, бесстрастно смотря на парящий город, что с каждой минутой становился всё ближе и ближе.
– Мэлисса, я взаправду ничего не помню, что между нами было, – уже тише продолжил Ориас, подавшись ко мне. – Прошу, скажи мне, что я не сделал тебе больно.