Читать интересную книгу Лестница в небо. В поисках бессмертия - Захария Ситчин

Фараон Рамзес III, занявший египетский трон уже после Исхода, сделал запись, в которой рассказывается о вторжении на земли плавильщиков меди и разорении металлургического центра Тимна-Эйлат.

Спутник Гильгамеша Энкиду был приговорен богами провести остаток жизни на медных рудниках Тильмуна, и именно сюда Гильгамеш хотел привезти своего друга на «египетской лодке» — Страна Копей и Земля Ракет были разными частями одного региона. Таким образом, наши выводы совпадают со свидетельствами древних источников.

Прежде чем продолжить реконструкцию исторических и доисторических событий, важно найти дополнительные доказательства, подкрепляющие наш вывод о том, что Тильмун — это шумерское название Синайского полуострова. До недавнего времени ученые отвергали эту точку зрения, и поэтому нам придется проанализировать альтернативные гипотезы и попробовать показать их несостоятельность.

В научном мире превалирует точка зрения, впервые высказанная П. Б. Корнуоллом («On the Location of Tilmun»): Тильмун (иногда это название произносится как «Диль-мун») — это остров Бахрейн в Персидском заливе. Основой для этой версии служит в основном надпись ассирийского царя Саргона II, который утверждал, что среди правителей, плативших ему дань, был «Упери, царь Дильмуна», жилище которого находилось посреди «моря, где встает солнце» в тридцати двойных часах плавания. Эти слова воспринимались как свидетельство островного расположения Тильмуна, и ученые, придерживавшиеся этой точки зрения, считали, что «море, где встает солнце», — это Персидский залив. В конечном итоге они пришли к выводу, что искомым островом является Бахрейн.

Однако в этой интерпретации имеется несколько слабых мест. Во-первых, не исключено, что на острове могла находиться только столица Тильмуна: древние тексты не оставляют сомнений, что существовало и государство, и город под названием Тильмун. Во-вторых, в других ассирийских текстах под городами, расположенными «посреди моря», подразумевались прибрежные города, расположенные в бухте или на мысе, но никак не на острове (например, Арвад на средиземноморском побережье). Если же «море, где всходит солнце» означает водное пространство к востоку от Месопотамии, то это не может быть Персидский залив, который находится к югу, а не к востоку от Междуречья. Кроме того, остров Бахрейн находится слишком близко от Месопотамии, и до него не нужно плыть тридцать двойных часов. Бахрейн удален от портовых городов южной Месопотамии всего на 300 миль, а за шестьдесят часов даже неспешного плавания можно преодолеть гораздо большее расстояние.

Другой большой проблемой при идентификации Тильмуна как острова Бахрейн является перечень товаров которыми славилась эта страна. Даже во времена Гильгамеша не вся территория земли Тильмун считалась запретной. В отдельных ее районах приговоренные к каторжным работам трудились в темных и пыльных рудниках, добывая медь и драгоценные камни, составлявшие славу Тильмуна. Из Тильмуна в Шумер, имевший с ним тесные культурные и торговые связи, поставлялись ценные породы дерева. А сельскохозяйственные районы — именно для них просила воду Нинсикила в приведенном выше мифе — снабжали весь Древний мир высококачественным луком и финиками.

На острове Бахрейн ничего этого нет — за исключением «обычных фиников». Поэтому для того, чтобы обойти эту проблему, сторонники идентификации Тильмуна с Бахрейном придумали сложную теорию. Джеффри Бибби («Looking for Dilmun») и его единомышленники предположили, что Бахрейн был своего рода перевалочным пунктом. Товары, соглашались они, действительно доставлялись из других земель, но торговые суда не везли их прямо в Шумер. Выгрузка производилась на острове Бахрейн, откуда знаменитые шумерские купцы транспортировали их в портовые города Месопотамии. Поэтому когда шумерские писцы регистрировали происхождение товара, они писали «Тильмун», имея в виду (как считала эта группа исследователей) Бахрейн.

Но почему суда, проплывшие большие расстояния, не могли преодолеть остаток пути до Месопотамии, а предпочитали более хлопотную и дорогую разгрузку в Бахрейне? Кроме того, эта теория вступает в прямое противоречие с утверждениями правителей Шумера и Аккада, что в их городах бросали якорь суда из Тильмуна. Царь Ур-Нанше, правивший в Лагаше через двести лет после Гильга-меша, оставил запись о том, что корабли из Тильмуна привезли ему дань в виде дерева. Название «Тильмун» в этой надписи (рис. 108) узнается по пиктограмме «ракета». Первый правитель Аккада Саргон хвастался, что на верфях Аккада он строит суда из Мелуххи, суда из Магана и суда из Тильмуна.

Совершенно очевидно, что суда из Тильмуна доставляли товары прямо в порты Месопотамии, как того требовали логика и экономическая целесообразность. Аналогичным образом в древних текстах имеются свидетельства прямого экспорта из Месопотамии в Тильмун. В одной из записей мы читаем о грузе из пшеницы, сыра и очищенного ячменя, направлявшемся из Лагаша в Тильмун (приблизительно в 2500 году до нашей эры); ни о каком перевалочном пункте на острове там не упоминается.

Один из основных противников теории Бахрейна Сэ-мюэл Н. Крамер («Dilmun, the «Land of Living») подчеркивал, что в месопотамских текстах Тильмун описывается как «далекая земля», путешествие в которую связано с определенным риском. Это описание никак не подходит расположенному поблизости от побережья острову, на который можно без труда попасть по спокойным водам Персидского залива. Крамер также обращал внимание на тот факт, что различные месопотамские тексты помещали Тильмун неподалеку от двух водных пространств, а не одного моря. В одном из аккадских текстов говорится, что Тильмун расположен «у истоков двух вод».

Опираясь на другое указание, в котором говорится, что Тильмун находится «там, где всходит солнце», Крамер пришел к выводу, что, во-первых, Тильмун это не остров, а во-вторых, что он должен располагаться восточнее Шумера — ведь солнце встает на востоке. Единственное место, подходящее под все древние описания, — это район, где встречаются Персидский залив и Индийский океан. В качестве возможных вариантов Крамер рассматривал Белуджистан или окрестности реки Инд.

Нерешительность самого Крамера была обусловлена хорошо известным фактом — многочисленные шумерские и аккадские тексты с перечислением стран и земель не упоминают Тильмун в связи с такими восточными землями, как Элам или Аратта. В этих списках рядом стоят Мелухха (Нубия/Эфиопия), Маган (Египет) и Тильмун. Географическое соседство Египта (Маган) и Тильмуна подтверждается в концовке мифа «Энки и Нинхурсаг», когда боги объявляют Нинсикилу владычицей Магана, а Эншага «господином Тильмуна». Подтверждает это соседство и удивительный текст, который можно рассматривать как автобиографию Энки; при описании деяний Энки, помогавшего людям восстановить цивилизацию после Великого потопа, Тильмун вновь перечисляется рядом с Маганом и Мелуххой.

Земли Маган и Дильмун Взглянули на меня, на Энки, Подчалили Дильмун-ладью к суше, Нагрузили Маган-ладью до небес, Магилум-ладья Мелуххи Везет золото и серебро…

Но если Тильмун расположен по соседству с Египтом, то что может означать утверждение о месте, «где всходит солнце»? Ведь солнце всходит на востоке от Шумера, а не на западе (где находится Синай).

Ответ прост: смысл древних текстов совсем иной. Они не утверждают, что здесь «всходило солнце» — в этом месте «поднимался в небо Шамаш». Земля Тильмун располагалась не на востоке, а там, где Уту/Шамаш (бог, небесным символом которого считалось Солнце, а не само Солнце) поднимался в небо на своей ракете. В эпосе о Гильгамеше об этом сказано со всей определенностью:

Он слыхал о горах, чье имя — Машу…

Что восход и закат стерегут ежедневно…

Люди-скорпионы стерегут их ворота…

При восходе и закате Солнца они охраняют Солнце.

Именно в этом месте боги поселили Зиусудру — в далекие землях, в «стране Тильмун», где восходит Угу.

Гильгамеш — ему не было позволено построить собственный «шем», и он хотел лишь побеседовать со своим предком Зиусудрой — пришел именно сюда, на гору Машу в Тильмуне, то есть на гору Мусы (Моисея) на Синайском полуострове.

Современные ботаники были поражены разнообразием флоры Синайского полуострова — они обнаружили там тысячи видов растений, от трав до высоких деревьев, причем многие из них были уникальными. При наличии воды — в оазисах, на небольшой глубине под прибрежными песчаными дюнами или в сухих руслах рек — эти деревья и кустарники проявляли удивительную живучесть, приспосабливаясь к климату и гидрографии Синайского полуострова.

Северо-восточные районы Синая могли быть источником высоко ценившегося лука. Одна из его разновидностей, отличающаяся высоким зеленым стержнем, называется «scallion» — по названию порта, откуда этот деликатес доставлялся в Европу. Это Аскалон, расположенный на средиземноморском побережье Синая к северу от «потока Египетского».