Читать интересную книгу Власть над властью - Юрий Мухин

Советские люди, без большой любви относившиеся к сво­ей милиции, тем не менее, никогда не видели у милиционе­ров дубинок, шлемов, щитов, слезоточивого газа; даже лич­ный пистолет у них был редкостью. В исключительных слу­чаях массовых волнений государство делало все, чтобы не применять оружия против своих граждан.

Например, во время возникших в Новочеркасске вол­нений армия, чтобы не причинить вреда толпе, последова­тельно оставляла без сопротивления все, что толпа пыта­лась захватить: на разграбление были оставлены не только магазины, но и здание обкома партии. Солдаты применили оружие только тогда, когда обнаглевшая толпа попыталась силой отобрать его у армии и милиции.

Аналогично действовало государство и в 1979 году в Орджоникидзе, где из-за убийства таксиста вспыхнула вра­жда между ингушами и осетинами. На центральной пло­щади города собралась пятитысячная толпа, вооруженная всем вплоть до охотничьих ружей. Пять суток руководство России: председатель Совмина, заместители генерального прокурора СССР и министр внутренних дел безоружными выходили к толпе, уговаривая разойтись, пять суток езди­ли на предприятия города, уговаривая людей образумиться. Пять суток ЦК КПСС не давал разрешения не только приме­нить «Черемуху», но и вообще разгонять толпу силой. Когда на исходе пятых суток милиция и курсанты все-таки разо­гнали остатки толпы, среди участвовавших в беспорядках не было ни одного убитого или получившего огнестрель­ное ранение. Секретарь обкома, кстати, был не только снят с должности, его исключили из партии, что по тем време­нам означало служебную смерть.

Правда, на Западе существует, а российской интеллиген­цией поддерживается мнение, что русский человек раб в душе, что для содержания его в рабстве и оружия не надо — приходи и бери его голыми руками. При этом наша интелли­генция упорно забывает, что, начиная с монголо-татарских захватчиков, было много желающих поставить русских на колени. Не получалось — кровью захлебывались эти «рабы», но не отдавали своей свободы.

Заметим, что свободолюбивых французов союзники по­ставили на колени в 1813 году, немцы в 1871 году, потом (не без участия России) французы поставили на колени немцев в 1918 году, но немцы это положение быстро ис­правили в 1940 году. И что поразительно. Немцы в 1939— 1940 годах дали французам восемь месяцев на подготовку к испытанию свободолюбия и только потом нанесли удар. После того, как во французской армии потери достигли 100 тысяч убитыми и пропавшими без вести при 120 ты­сячах раненых, Франция сдалась. Такова цена свободы жителя Запада. Причем дело здесь не в слабости армий союз­ников и силе вермахта. В 1940 году англичане и французы в военной мощи не уступали немцам. Более того, профес­сионалы пытались честно исполнить свой долг: треть всех убитых в этих боях французов — офицеры. Это свидетель­ствует о том, что именно солдаты не дрались за свою сво­боду, ведь, скажем, в «параллельно» идущей войне в Китае на 25 убитых японцами солдат гоминьдана приходился все­го лишь один убитый китайский офицер.

В боях 1941—1945 годов СССР потерял убитыми и по­гибшими в плену 8 668 400 солдат Красной Армии, солда­ты были ранены и контужены 15 205 692 раза, но на коле­ни не стали и сохранили свою свободу.

Так какой же народ более свободолюбивый и лучше по­нимает, что такое свобода? И от чего, собственно, освобо­дили русских перестройщики? От русского свободолюбия? От государства, которое не сажало своих граждан в тюрь­мы, не избивало стариков дубинками, не расстреливало мо­сквичей из танков, не вербовало в армии позорные зондеркоманды для расстрела безоружных жителей?

Дело государства

Нельзя менять какие-либо детали, не понимая сути це­лого, например, никто не будет менять колесо у автомоби­ля на поплавки или лыжи, не понимая устройства автомо­биля. Нельзя реорганизовывать государство, не понимая его цели — его Дела. Но, как это ни грустно, народы на Земле столетиями реорганизуют государства, не утруждая себя от­ветом на вопрос: зачем они вообще им нужны? Займемся целью государства, его Делом.

Неужели мы радуемся, когда платим налоги? И неужели мы испытываем чувство глубокого удовлетворения, когда свободно проехав на красный свет, вдруг упираемся в го­сударство в лице милиционера, достающего квитанции для штрафов? Попытаемся ответить на вопрос: зачем нам, ря­довым людям, необходимо наше государство?

Мысленно представим себе, что мы ничего о государст­ве не знаем. Живем, работаем, а государства у нас нет, нет ни милиции, ни армии, ни налоговой инспекции, ни прези­дента, ни парламента. Ничего. Стерильная чистота в отно­шении любых признаков государства.

Как мы будем себя чувствовать? Радоваться, что не надо никого слушаться, не надо платить налоги...? Вряд ли!

Во-первых, окажется, что хотя мы лично и исповедуем христианские заповеди «не убий», «не укради», но не все жители нашей страны ими руководствуются. Мы строим дом, работаем, приобретаем имущество, а кто-то приходит, и все у нас отнимает и даже убивает. Конечно, мы, объеди­нившись с ближайшими соседями, попробуем сообща защи­титься, но наша община бессильна против большой банды, и ворам удается удрать с награбленным так далеко, что мы не в силах догнать. Во-вторых, мы увидим, что беспомощ­ны при насилии со стороны соседних государств и вторг­нувшиеся войска могут нас уничтожить. Мы не сможем пе­редвигаться по своей стране, так как в разных местах дей­ствуют неясные нам правила поведения людей, нет единых денег, даже правила дорожного движения везде разные, и поэтому мы гибнем на дорогах. Если стихийное бедствие уничтожило жилье у соседей, им бы надо помочь, но мы не знаем, а окажут ли нам помощь, случись такое с нами. Мы видим, что беззащитны без государства. Причем мы все бу­дем понимать: нас так много, что если действовать вместе, то не будут страшны ни уголовники, ни внешние враги, ни любые стихийные бедствия. Но понимать мало, нужно что-то сделать, чтобы действовать сообща. И мы начнем созда­вать государство.

Прежде всего, сформулируем цель его создания, опре­делим Дело своего государства — ту его услугу, за которую мы согласимся добровольно заплатить. Этим Делом явля­ется организация нас самих для нашей же защиты в случа­ях, когда мы в одиночку или общинами не можем себя за­щитить. У государства нет другой более полезной для на­рода цели.

Присмотримся к этому Делу. Во-первых, делом государст­ва является организация нас для нашей защиты, а не наша защита как таковая. Никакое государство своих граждан не защищает, защищают себя сами граждане. Как защищают: прямо, или нанимая специалистов на свои деньги, — это другой вопрос, но защищаются они сами. Просто без госу­дарства, без его организационных действий коллективная самозащита граждан невозможна.

Во-вторых, виды защиты, которые граждане хотят себе обеспечить, должны быть уточнены в договоре между ними самими, поскольку в этом плане все государства разные: гра­ждане одного могут поручить своему государству органи­зовать защиту права на труд, а другого гордиться тем, что они принципиально не защищают это право.

В-третьих, народ является в стране хозяином — сувере­ном. Работники государственных органов — исполнитель­ных, законодательных, судебных — нанятые на службу вас­салы. Обычно это всем понятно и всеми декларируется, но в жизни быстро забывается, и создаются государства-мон­стры, хозяином которых является государственная бюро­кратия, причем она и чувствует себя хозяином, а к народу у нее такое отношение, как будто она его едва терпит, да и то только потому, что тот платит налоги. Народ хозяин, и если мы сейчас создаем государство, об этом надо помнить.

Итак, Дело своему государству мы определили, какими именно способами защиты будем себя защищать, уточним позже в своем (народа-хозяина) договоре-приказе с госу­дарством. Поговорим о нем.

Совершенно ясно, что для организации защиты надо, чтобы все люди в стране подчинялись единым правилам поведения. Если мы постановим, что каждый должен пла­тить налог, значит, каждый обязан и платить. Если мы вве­дем правило, согласно которому в случае войны все муж­чины призывного возраста обязаны явиться к армейским начальникам, значит, каждый из них обязан явиться. Если мы запретим убивать, воровать, насиловать и прочее, зна­чит, никто не имеет на это права.

Ясно, что все правила должны поступать из одного ис­точника, иначе они не будут одинаковыми для всей стра­ны и не будет единого народа. Это очевидно. Но очевидно, что вряд ли мы, народ, сможем быть таким источником во всех случаях. Жизнь идет, меняются ее условия, в соответствии с этим необходимо корректировать правила поведе­ния, например норму налогообложения. Однако мы не смо­жем все время обсуждать эти изменения, получать для это­го массу специальной информации, в том числе секретной. Следовательно, необходим некий центр, который мы назо­вем Законодателем. Этот центр будет устанавливать от на­шего имени правила поведения всех в стране — законы, и эти правила будут едины для всех.