балконные двери на залитые алкоголем полы номера с двумя спальнями, Дигойз поймал себя на том, что сомневается в этой цели.
Он усомнился в этом, возможно, впервые с тех пор, как Галейт вытащил его из нацистской тюрьмы в Берлине за три дня до того, как СС обезглавило бы его.
Он ощущал это сомнение как осязаемую, материальную вещь.
Он чувствовал, что давится этим сомнением.
— Дигойз, — голос Галейта, его свет, всё его присутствие изменилось. Его слова сделались нежными, почти мягкими. — Мой друг. Мой дражайший друг… ты мучаешь себя.
— Я прошу прощения, Отец, — сморгнув слёзы, он сердито вытер лицо основанием ладони. Он бездумно использовал вежливое обращение, даже не услышав перемену в собственном голосе. — …Я сожалею.
— Не извиняйся, друг мой, — твёрдо сказал Галейт. — Не надо. Я умоляю тебя, не вини себя в этом. Это не твоя вина.
Дигойз издал сдавленный смешок.
— Серьёзно? Тогда чья же это вина?
Последовало напряжённое молчание.
Затем в голосе другого мужчины впервые за их беседу прозвучала злость, настоящая злость.
— Я считаю, что с тобой играют, друг мой, — холодно сказал Галейт. — Я считаю, что с тобой намеренно играют. Более того, я верю, что на сей раз это не просто садистская игра. Я верю, что это может быть настоящей попыткой вербовки.
Дигойз посмотрел на реку, чувствуя, как что-то в его груди сжимается.
Он вспомнил, как та женщина сказала, что он должен покинуть Организацию.
Она непреклонно настаивала, что он не может оставаться с ними, если хочет прожить ту жизнь, что суждена ему. И если он хочет построить те отношения, что суждены ему с её дочерью.
Она утверждала, что её дочь будет Мостом.
Бл*дским Мостом.
Должно быть, она знала, что это имя значило для него.
Конечно, это имя кое-что значило для большинства видящих, но эта женщина называла себя настоящей провидицей. Более того, она утверждала, что знает его. Если это правда, то она знала, что Мифы для него важны. Она знала, что он посвятил всю свою жизнь тому, чтобы заложить фундамент для пришествия Моста.
Она заявила, что он будет знаком с ней… с Мостом.
Она заявила, что он уже знал её.
Какой видящий не воспримет это как воплощение какой-то непристойной фантазии? Какой видящий не поверит в такое предсказание о себе? Якобы он избранный? Якобы он имеет некую мистическую связь с самим Мостом Богов?
Gaos, да она почти прямым текстом сказала, что они будут супругами.
Медленно прокручивая в голове слова Галейта, Ревик осознал, что теперь иначе слышит слова зеленоглазой видящей, а также мягкое напоминание, которое она озвучила в конце их последнего разговора.
«Ты знаешь, куда идти, Ревик».
Она прошептала это, используя имя, данное ему от рождения.
Она сказала это со знакомостью, которую он прочувствовал всем своим светом.
— Они намеренно послали её, друг мой, — сказал Галейт, всё ещё звуча сердитым. — Они намеренно используют её, чтобы сбить тебя с толку. Они пытаются дестабилизировать твой свет…
— Зачем? — спросил Ревик, взмахнув рукой. — Зачем им это делать?
Галейт улыбнулся.
Ревик слышал это даже через трансмиттер.
— Ты имеешь в виду, зачем им нацеливаться на тебя, Дигойз Ревик? Ты это имеешь в виду? — Галейт мягко вздохнул. — Ты могущественный мужчина, Ревик. Куда более могущественный, чем ты сам осознаёшь, даже сейчас. Я знал, что если они нацелятся на меня, то в конечном счёте нацелятся и на тебя тоже.
Ревик покачал головой, чувствуя, как та тошнота в груди усиливается.
Смятение тоже вернулось.
Оно кружило вокруг него с такой силой, что он едва мог думать.
— С тобой всё будет хорошо, друг мой, — заверил его Галейт со стальными нотками в голосе. — Обещаю, с тобой всё будет хорошо. Ты не сделал мне ничего плохого. Ты никогда не должен извиняться передо мной, Дигойз.
Его голос сделался ниже, переполняясь светом.
— Ты мой любимый сын. Ты должен это понимать. Более того, ты должен понимать, что твоя верность принципам — то самое, что они хотят атаковать — и делает тебя таким сильным. Они не могут отнять у тебя это, Ревик. Не могут.
Ревик покачал головой, но не до конца понимал, что имел в виду под этим жестом. Прочистив горло, он смущённо вытер глаза и продолжил сиплым голосом.
— Чего вы от меня хотите? — просто спросил он.
В ответ Галейт снова вздохнул.
На сей раз Ревик почувствовал в свете своего наставника горе и почти ощутил чувство вины за то, что стал причиной этого. Горе казалось искренним и настолько интенсивным, что он вздрогнул, и пальцы руки, лежавшей на его бедре, спазматически сжались.
— То, о чём я прошу тебя, Ревик, не будет простым, — произнес Галейт тяжёлым голосом. — Но я считаю, что это необходимо. Я прошу довериться мне в том, что это необходимо. Ты можешь сделать это для меня, о дражайший из моих друзей?
Ревик кивнул в сторону реки, прочистив горло.
— Могу, — прямо сказал он.
Галейт снова вздохнул. Затем, ещё до того, как он заговорил, Ревик понял, что скажет ему собеседник.
И всё же эти слова шокировали его.
Они шокировали его свет.
— Я хочу, чтобы ты убил её, Дигойз, — сказал Галейт. Его голос сделался тяжёлым, напряжённым от бремени той печали. — Я хочу, чтобы ты сделал всё возможное, чтобы вывести её из своего организма. А потом я хочу, чтобы ты убил её.
Ревик посмотрел на реку.
Он ощутил, как его сердце ёкнуло в груди.
Затем оно просто… замерло.
Галейт продолжал говорить, но Ревик его едва слышал.
— Рейвен и Териан согласились помочь тебе с этим, — сказал старший мужчина. — Рейвен говорит, что уже добыла для тебя ту женщину. Они приготовили её для тебя в вашем номере. Скорее всего, она прямо сейчас находится на расстоянии считанных метров от тебя.
Ревик ощутил, как его руки похолодели.
И всё же он не заговорил.
В его сознании всплыли те брызги крови на воротнике Рейвен.
Он не сводил взгляда с реки, когда в горле встал ком. Он не смотрел на двух других видящих, не будучи уверенным в том, какое выражение сейчас проступило на его лице.
— Я знаю, тебе ненавистно так поступать, — аккуратно сказал Галейт с сочувствием в голосе. — Я это знаю, Дигойз, но это необходимо. Тебе надо довериться мне в том, что это необходимо… и что это не твоя вина. Виноват тот, кто послал её. А не ты. Ты это понимаешь?
Ревик смотрел на медленное течение коричневой реки, не в силах думать.
Она здесь. Они удерживали её