– К сожалению, ты была не в состоянии что-либо слышать. – Его серые глаза смотрели на нее с томностью, а улыбка делалась все шире. – Должен заметить, что ты играла свою роль довольно убедительно. Любой мог бы подумать, что ты испытываешь ко мне неподдельную страсть.
У него был чрезвычайно самодовольный и высокомерный вид. Вид человека, знающего себе цену. Шарлотта едва не задохнулась от негодования, когда наконец-то осознала, что произошло. В эту минуту ей открылась убийственная истина. Сопоставив кое-какие факты, она провела параллель между оскорбительными словами, которые бросила ему в экипаже, и его заявлением перед началом скачек.
«Твоя слава искусного соблазнителя сильно преувеличена».
«Я никогда не упускаю возможности принять вызов. Даже у распутников есть свой кодекс чести».
Он отнесся к ее оскорбительному замечанию как к вызову и решил доказать, что она не в состоянии перед ним устоять. Увы, она не обманула его ожиданий.
Ей следовало бы разозлиться на него за то, что он провел ее с такой легкостью. Следовало рассердиться и на себя – за то, что вела себя как идиотка. Но Шарлотта не могла сердиться, она все еще находилась под воздействием вызванных им чувств и эмоций. Слава Богу, у нее хватило ума не признаться ему в своей любви. Тогда бы он имел все основания торжествовать. Не спуская взгляда с закрытой двери, она поспешно выбралась из постели и дрожащими руками расправила юбки.
Брэнд же по-прежнему лежал на кровати. Должно быть, полагал, что она сейчас начнет оправдываться, а он получит еще одну возможность продемонстрировать свою власть над ней. Но она такой возможности ему не предоставит.
Чувствуя, что Брэнд на нее смотрит, Шарлотта с невозмутимым видом направилась к зеркалу – якобы для того, чтобы привести в порядок прическу. Позади нее, на ночном столике, мерцал огонек свечи.
– Теперь можно вставать без опасения, – бросила она через плечо. – Я больше не слышу голосов в коридоре.
– Их уже не слышно минут десять, – уточнил Брэнд. Шарлотта резко повернулась к нему и, увидела, как он поднимается с постели. Холодный и бессердечный распутник.
– Десять минут? – переспросила Шарлотта.
И все это время он целовал и нежно обнимал ее, словно она для него что-то значила. А она отвечала на его ласки со всей нерастраченной любовью своего сердца.
– Дверь в любом случае была заперта, – продолжал Брэнд. – Я позаботился об этом сразу, как только мы вошли в спальню.
Выходит, он знал, что им никто не помешает. Знал, что никто не застанет их врасплох. Потому что о любом вторжении они узнали бы по лязгу вставляемого в замок ключа.
Если Брэнд был величайшим распутником в Англии, то она оказалась самой первой дурехой.
С горящими от стыда щеками она снова повернулась к зеркалу и увидела свое отражение. Это было отражение женщины со сбившейся прической, то есть ее облик, бесспорно, свидетельствовал о том, что она неплохо провела время в постели с мужчиной. Пригладив волосы, Шарлотта проговорила:
– Полагаю, что те люди в коридоре тоже были твоими друзьями. Надеюсь, ты им сказал, что я этого не хотела и что меня пришлось тащить в постель силой? А может, ты даже заключил с ними пари, что сумеешь обольстить меня?
Шарлотта попыталась вложить в сказанное всю силу своего сарказма, но с трудом сумела закончить фразу. К глазам ее подступили слезы, и голос дрогнул. Она с усилием проглотила комок, образовавшийся в горле.
«Не плачь. Господи, только не дай мне разрыдаться».
Сзади к ней подошел Брэнд. В зеркале она видела прямо за собой его смутную тень.
– Это неправда, – произнес он. – Об этом больше никто не знает. Мы пришли сюда, чтобы найти доказательства.
– Доказательства чего? Моей доверчивости?
Брэнд ответил не сразу, – вероятно, продолжал обдумывать новые способы ее обольщения или обмана.
Наконец он взял ее за руку, затем поднес к губам и поцеловал покрытую шрамами ладонь, еще хранившую тепло его тела.
– Ты сердишься? Прости меня, Шер.
Ее глупое сердце растаяло. Однако она нашла в себе силы отдернуть руку и окинуть его взглядом, исполненным презрения:
– Нечего прощать, Брэнд. Я обидела тебя, и в отместку ты обидел меня. Так что мы квиты.
В конце концов, ему удалось добиться ответной реакции Шарлотты. Даже слишком хорошо удалось. Брэнд бросил на нее быстрый взгляд. Она сидела рядом с ним в открытой коляске, и ее лицо, освещенное двумя медными лампами, казалось абсолютно спокойным. Они оба молчали, тишину ночных улиц нарушал только мерный цокот копыт. После сцены в спальне она едва сказала ему несколько слов, и он решил ее не тревожить. Чтобы разгневанная женщина снова стала покладистой, ей следовало успокоиться.
Впрочем, Шарлотта на обычных женщин не походила. Она никогда не была покладистой. Разве что час назад. В постели.
Спаси его Господи. Ее бурная реакция ошеломила его. А ведь он только хотел разжечь в ней слабый огонек страсти, чтобы доказать, что способен пробить брешь в ее невероятной выдержке. Оказалось, что он зажег фитиль бочки с порохом.
Воспоминания о ее страстности не давали ему покоя. У него в ушах до сих пор стоял ее сладострастный стон. Боже, как она гладила его по волосам. Каким послушным было ее стройное тело. Вероятно, она и сама не знала, чего хотела. Ведь она так наивна...
Он многое бы отдал, чтобы восполнить этот пробел в ее образовании.
Идиот! Ведь Шарлотта оказалась весьма благоразумной и даже мудрой. Более того, она благородная дама и к тому же девственница. Она почти ничего не знала о постельных утехах, хотя с легкостью развенчала его представление о ней как о скучной блюстительнице нравов.
Не прилагая особых усилий, он сумел поколебать ее оборону. Один нежный поцелуй – и лед растаял. Охваченная страстью, она утратила над собой всякий контроль, и будь он настойчивее, то смог бы без труда вторгнуться в святая святых, прежде чем она успела бы сообразить, что происходит, и оказать сопротивление. Искушение обладать ею было столь велико, что он ощутил потребность предпринять немедленные действия, чтобы привести ее в чувство. Он должен был сделать нечто такое, что могло шокировать Шарлотту.
Но высокий джентльмен проявил недовольство, он даже и сейчас отказывался сдаваться и сидеть смирно.
Что ж, теперь уже было ясно: колючая и несговорчивая Шарлотта воспылала к нему страстью, нежность оказалась безотказным средством... Вооруженный столь важной информацией, он мог при желании соблазнить ее, когда ему вздумается.
Он мог сделать ее своей любовницей. «Для меня никто, кроме него, не существует. Все другие мужчины рядом с ним меркнут». Он никогда не забудет, как стоял в коридоре, слушая ее тихое признание, пробудившее в нем боль, не имевшую ничего общего с вожделением. У него были любовницы, пламенно превозносившие его достоинства; некоторые из них признавались ему в вечной любви, хотя было ясно, что любили они на самом деле только себя. Но ни одна из женщин не говорила о нем с таким неподдельным чувством.