Прошел год с тех пор, как Джек Хейвиг и Леонса из Вахорна распрощались со мной. Я часто думаю о них. Разумеется, обычная суета заполняет мои дни, но и среди нее я всегда нахожу время вспомнить о них.
Они могут сейчас быть в любом месте планеты, предающиеся отчаянию или торжествующие. Ведь именно сейчас происходило все, о чем они рассказали мне. Но мы никогда больше не встретимся. Конец их жизни безмерно далек от момента моей смерти.
Что ж, такова жизнь человека. И Земли в космосе…
Я хочу… я иногда хочу. Я хочу, чтобы они были счастливы и свободны в это лето, которое для них уже прошло. Чтобы они заехали ко мне, и мы бы вместе купались в озере, гуляли в лесу. Они, наверняка, захотели бы увидеться с Элеонорой, его матерью, в один из тех моментов, когда Джек был уверен, что находится в безопасности. Он сказал ей… что? Она никогда не говорила мне.
Я хотел бы, чтобы он ответил на вопрос, который давно меня мучает.
Как появилась раса путешественников?
Мы с ним предположили, что уже знаем зачем. Но мы не задавались вопросом, кто — или что — почувствовал необходимость в них и создал эту расу?
Случайная бессмысленная мутация? Тогда любопытно, что после Хейвига не родился ни один путешественник. По правде говоря, когда они сделали свое дело, освободили человечество, открыв ему вечность, они стали не нужны. Их знание будущего стало лишним, никому не нужным, даже до некоторой степени вредным. Но кто решил все это? Кто формирует реальность, в которой мы живем?
Я недавно читал работы по экспериментальной генетике. Вероятно, можно создать вирус, который будет переносить гены от одного существа к другому, причем не обязательно существа того же вида. А природа, может быть, уже умеет это делать, и вполне возможно, что мы несем в себе гены тех живых существ, которые никогда не числились в наших предках. Хорошо, если это правда. Мне нравится чувствовать себя родственником всего живого.
Но не может ли быть создан вирус, который переносит эту странную способность — путешествие во времени? Может быть, он давно создан в будущем, и им засеяны отдельные прошлые эпохи. Засеяны людьми, пришедшими из невообразимо далекого будущего?
Почти каждый вечер я брожу по городу, стою под высокими осенними звездами, смотрю вверх и думаю…
ЗВЕЗДНЫЙ ЛИС
ЧАСТЬ 1
Каперство и репрессалии
Глава 1
…Король приказал бить в барабан, король приказал бить в барабан… — пел кто-то по-французски.
Гуннар Хейм остановился как вкопанный. Некоторое время он стоял, озираясь в поисках источника голоса, звучавшего в темноте.
Чтобы увидеть всех этих дам.
И первая, кого он увидел…
Голос доносился откуда-то издалека, изрядно заглушаемый грохотом машин на берегу у доков. Но лишь один человек этой ночью в Сан-Франциско мог изобразить подобную пародию на эту злую старую балладу.
…очаровала его душу.
Тра-та-та! Тра-та-та! Тратата-та-та!
Хейм пошел на звук голоса. Он еще не утратил способности, когда нужно, двигаться быстро и бесшумно. Через мгновение он услышал звон и сердитое дребезжание струн.
Тра-та-та! Тра-та-та! Тратата-та-та!
Справа от него темной стеной громоздились пакгаузы. В этот час, когда до рассвета оставалось не так уж много времени, город тускнел, утопая в тумане; лишь над крышами виднелась розовая дымка, да башни дворца на Ноб-Хилл светились гроздью далеких огней. Слева, словно лоснящийся дракон, лежала грузовая субмарина, покрытая лунной чешуей, но возле нее не было ни людей, ни роботов — портовых грузчиков. Гавань, гладкая и блестящая, напоминала эбеновое дерево. Горы на восточном берегу, в нескольких километрах от порта, образовывали темный массив, усыпанный искусственными звездами. Настоящие звезды были довольно тусклыми — как и защитный спутник, быстро поднимавшийся над горизонтом, — словно все светила удалились от планеты, утратившей силу. Луна находилась в полуфазе возле зенита. Сквозь сырой осенний воздух невозможно было различить светлое пятно Аполло-Сити на ее темной стороне.
Маркиз, скажи, ты ее знаешь?Маркиз, скажи, ты ее знаешь?Кто эта прелестная дама?И маркиз отвечал:Сир, это моя жена.Тра-та-та! Тра-та-та! Тра-та-та! Та-та!
Хейм обогнул сарай у пирса и увидел менестреля. Тот сидел на пирсе лицом к воде, еще более жалкий и маленький, чем ожидал увидеть Хейм. Его пальцы с таким остервенением дергали двенадцать струн, словно он сражался с врагом, а лицо, освещенное луной, было мокро от слез.
Хейм остановился в тени, у стены. Он не должен был прерывать песню. В Салуне Звездолетчиков сказали, что этот малый — пьяница и дикарь.
— И, истратив последний пенни, он заявил, что будет петь за выпивку, — сказал буфетчик. — Я ему объяснил, что у нас здесь ничего такого не принято. Тогда он заорал, что пел так на дюжине планет, а вся беда Земли в том, что его просто не хотят слушать. Я еще сказал, что через несколько минут по видео будет показан стриптиз и что завсегдатаи хотят именно этого, а не какой-то там чужеземной чепухи. Ну а он мне в ответ, что будет петь звездам или что-то вроде этого, бред душевнобольного, одним словом. Я и велел ему убираться, пока его не выкинули. Он ушел. Это было с час назад. Ваш друг, что ли?
— Возможно, — ответил Хейм.
— О, ну тогда вы могли бы пойти поискать его. Он может нарваться на неприятности. Не ровен час, его завывание привлечет охотников за легкой добычей.
Хейм кивнул и залпом допил вино. Секция Благополучия в любом большом городе была небезопасна для одиноких ночных прогулок. Даже полиция западных стран не предпринимала почти никаких попыток контролировать тех, кого еще до рождения заменили машины. Она ограничивалась тем, что удерживала это бешенство и никчемность в границах отведенного ему района, в достаточном удалении от домов тех людей, чьи способности были нужны обществу. Совершая вылазки в субпопуляцию лишних людей, Хейм всегда брал с собой станнер. И временами ему приходилось пускать его в ход.
Некоторые здесь, однако, его знали. Хейм сказал им, что он звездолетчик в отставке — что-либо, более близкое к правде, было бы просто неблагоразумно — и вскоре его уже считали вполне подходящим в компании для выпивки и картежной игры, более свойским парнем, чем многие из космофлота, появлявшиеся и исчезавшие перед их безразличным взором.
Хейм помахал рукой нескольким своим знакомым, одни из которых были грубыми дикарями, а другие давно упали духом, и вышел из бара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});