Дарде ма ра нист дарманоль гияс. Хеджейе ма ра нист пайаянель гияс.
Часть 5. Зеница ока моего
1
От внезапного возвращения Самахи Бикра Ан-Наджи и такого же молниеносного его исчезновения члены семейства Ан-Наджи и харафиши испытали сильное потрясение. Возможно, сыновей его это затронуло наименьшим образом, ибо сами они спали в то время, как он явился и вновь ушёл. Вдобавок, их воспоминания о нём были уже довольно смутными, как и память о матери, оставшейся в Булаке. Историю о нём рассказывали вдоль и поперёк, от чего он превратился в некий миф, поучительную сказку.
2
Руммана, Курра и Вахид устроились работать у своего дяди Ридвана и его дяди Хидра. По переулку разошлась удивительная новость: говорили, что полицейский детектив Хилми Абдулбасит не мёртв, как многие представляли, что он поправился от удара валиком и продолжает служить государству и вымогать деньги у Махасин. Стало ясно, что побег Самахи был напрасным, отчего люди стали жалеть его ещё больше. Хидр принялся за поиски. Ради этого он добился подмоги в полицейском участке в Гамалийе и вёл переговоры с лидером местного клана Аль-Фасхани, удвоив ему отчисления и пообещав ему весьма соблазнительную награду. Помимо этого он также назначил большое вознаграждение любому, кто найдёт Самаху.
Такая его активность не могла не вызвать подозрения у Аль-Фасхани. Когда кто-то из его помощников напомнил ему о стремлении самого Самахи занять место главаря, он не на шутку разволновался, как и именитые и знатные жители переулка. Вскоре добряка Хидра случайно обнаружили в переулке сильно избитым и раненным за лавкой продавца кебабов, где он давеча припозднился, засидевшись после полуночи. Скорой помощи для его спасения не нашлось, и он скончался спустя два дня после этого события. Несмотря на общее согласие о том, что преступников необходимо найти, истинные виновники, как обычно, спрятали все концы в воду. Хидр исчез, словно песчинка в пустыне.
3
Семейство Ан-Наджи было потрясено трагической гибелью своего вождя, сочтя такой унизительный конец своим предопределением. Но несмотря на это, они подчинились судьбе, признав собственное бессилие — все, кроме младшего сына Самахи — Вахида, который пришёл в бешеную ярость, грозившую пагубными последствиями. Задыхаясь от гнева, он сказал:
— Убийца нашего дяди — Аль-Фасхани — разгуливает на свободе и забавляется.
— Представлял ли Ашур Ан-Наджи такой конец своих потомков? — горестно спросил он.
Подобно ему, переживала и Дийя — вдова Хидра, однако переживания её носили иную окраску, гармонировавшую с её характером. Совершённое преступление толкнуло её в объятия неизведанного: она убегала от мира людей, выучив язык камней и птиц, укрываясь от острого жала этого мира в пещерах, населённых духами. Она стала ведьмой, толковательницей снов, смотревшей в блюдце с кофейной гущей как в окно, делала неясные пророчества и переводила их. Ей очень нравилось носить белый джильбаб и зелёную вуаль, размахивать медным кадилом, источающим ароматный дым, и покачиваясь, расхаживать в сумерках по переулку до самой площади. Она прохаживалась молча, при этом служанка следовала за ней в некотором отдалении, не отрывая взгляда.
Некоторые члены клана насмехались над ней и говорили:
— Это более безопасно, чем претензии на главенство в клане.
Её поведение причиняло боль юношам, а также их дяде Ридвану, его жене Унсийе и сестре Сафийе, однако они оказались не в состоянии укротить её, пока однажды Вахид в приступе гневе не заявил ей однажды:
— Оставайтесь дома, тётя, дома! Из памяти к нашему покойному дяде Хидру…
Но она лишь тупо поглядела на него и произнесла:
— Я видела во сне, как ты оседлал зелёную саранчу.
Вахид отчаялся в возможности что-либо обсуждать с ней, однако она спросила:
— Разве ты не знаешь, что это значит?
Он не обратил внимания на её вопрос, и тогда она ответила сама:
— Ты был создан для жизни на открытом воздухе!
4
Вследствие сильного гнева Вахид прорвался сквозь стену благоразумия и осторожности. До чего же ему наскучило в магазине, где он торговал зерном с братьями! Старуха сказала, что он был создан для жизни на открытом воздухе. Означало ли это, что он в состоянии бросить вызов?
Он был среднего роста, миловидный, несмотря на то, что был одноглазым. И сильным. Однако по сравнению с Аль-Фасхани он был котёнком перед бараном. Не бросался во всякие авантюры, но часто его подталкивали какое-то смутное беспокойство и мучительная тревога. Дядя Ридван частенько говорил ему:
— Берегись своих фантазий и приступай лучше к работе.
А тётка Сафия добавляла:
— Не толкуй сны Дийи так, как бы хотелось тебе самому.
Он свернул с дороги, проторенной его семьёй, и подружился с местным шейхом, Мухаммадом Таваккулем, несмотря на разницу в возрасте, проводя с ним много времени по ночам в курильне гашиша Санадики. Он также завязал хорошие отношения с владельцем бара, Садиком Абу-Такийей, заходя туда время от времени. У него была юношеская склонность к разгулу, при этом он никогда не пропускал пятничную молитву в мечети, так что шейх этой мечети, Исмаил Кальюби, как-то даже спросил его:
— Неужели Аллах соединил в сердце одного человека и бар, и мечеть?
На что Вахид горестно ответил:
— А разве вы не видите, как убийца разгуливает на свободе, пока невинный мучается на чужбине вдали от дома?
5
После одной такой бурной ночи он увидел длительный сон. Он стоял на площади перед обителью дервишей, хотя и не был почитателем этого места. К нему подошёл дервиш, который сказал:
— Великий шейх сообщает тебе, что этот мир был создан вчера на рассвете.
Вахид поверил ему, невероятно опьянённый счастьем. Его посадили в паланкин и понесли сквозь ряды женщин и мужчин по родному переулку. Он увидел свою мать — Махасин из Булака — она показывала на него и говорила:
— Поднимись.
Паланкин поднялся, и ветер понёс его над пустошью, окружённой красной горой. Он обнаружил, что спрашивает сам себя:
— Где же тот человек?
С вершины горы к нему спустился гигант, который сказал ему:
— Стой твёрдо на месте спасения.
Вахид уверенно заявил:
— Так это ты — Ашур!
Гигант взял его за руку и растёр её мазью со словами:
— Это — волшебство.
6
Когда Вахид проснулся, то обнаружил, что переполнен вдохновением. Ему были покорны сила, оптимизм и вера в победу. Теперь он не сомневался, что способен на чудо. И проснулся с уверенностью в том, что сможет спрыгнуть с крыши на землю без всякого страха разбиться. Подавив в себе бушующий ураган, он оделся и прямиком направился в кафе, где сидел Аль-Фасхани. Бросив на него суровый взгляд, он сказал:
— Я бросаю тебе вызов, преступник!
Главарь клана поднял свои отяжелевшие веки, считая его безумцем. Но в любом случае он приветствовал бой с одним из львят семейства Ан-Наджи, и сказал ему:
— Ты пьян, шлюхино отродье…
Тот плюнул ему в лицо.
Аль-Фасхани поднялся. Толпа собралась поглядеть на них. Но Вахид не колебался: он набросился на главаря и со всей силой его ударил своей «заколдованной» рукой по шее. Тот отступил назад, завопив. Вахид схватил свою дубинку и ударил его по коленям, обездвижив. Затем он сцепился с его людьми и свалил их с ног с поразительной силой и скоростью.
Не успел ещё закончиться день, как Вахид Самаха Ан-Наджи уже был главой клана!
7
Весь переулок был возбуждён от удивления.
Сердца харафишей затрепетали в надежде, а на лицах смущённой знати был написан явный страх. Семья Ан-Наджи мечтала о престоле из света. Вахид принялся рассказывать всем о виденном им сне, о чуде, вызвавшем волшебное преобразование его руки, о чрезвычайной уверенности в своей победе, облегчившей ему противостояние смерти. Он вскоре осознал пыл, с которым одни на него возлагали надежды, как и холод страха, воплощаемого им для других. Однако сам он предпочитал не торопиться и всё хорошенько взвесить, и потому позволил событиям происходить в привычном ключе, несмотря на щедрые подарки нуждающимся харафишам.