Читать интересную книгу Исцеление - Борис Мишарин

— Каковы ваши планы на будущее? — сразу же сменили тему журналисты.

— Лечить людей, — усмехнулся Михайлов, — на этом все, господа, спасибо за внимание.

— Последний вопрос доктор, — засуетился один из журналистов, — ваша личная жизнь? Расскажите немного.

— Вы правы, это моя жизнь, — уже уходя, бросил Михайлов.

Среди журналистов раздался смешок, и в комнату громким рекламным роликом ворвалась костлявая «Голден Леди». Вика выключила телевизор.

Алла и Вика некоторое время молчали, переваривая услышанное и увиденное. Потом Вика, еще находясь под впечатлением, тихонько спросила:

— Мама, теперь наш Коля не кандидат, доктор наук? Профессор?

— Да, доченька, доктор медицинских наук, но не профессор. Профессор — это должность, а не ученое звание. Но может быть и пожизненным званием, если ВАК выдаст аттестат. Он может ввести в штатку должность профессора, это его право, но вряд ли он на это пойдет, хотя не знаю. Разве могли делать профессора и академики то, что делал он, рядовой врач, его имя гораздо известнее любого из них.

Они замолчали на время, каждая думая о своем, но вскоре Вика заговорила вновь:

— Я иногда думаю, мама, а что, если бы мы не встретились с ним? В смысле — не стали жить вместе?

— Ты жалеешь? — спросила Алла, сама не понимая и удивляясь, как это у нее вырвался такой вопрос.

— Что ты, мама, — Вика даже поперхнулась от услышанного, — что ты! Это был бы просто кошмар!

Вика пересела с дивана на кресло, сидеть стало удобнее. Она задумалась. «Тяжело приходится маме, я видела на свадьбе ее грустные глаза, когда кричали горько и Коленька целовал меня». Она давно поняла, что мать тоже любит Николая, но скрывает это, желая им обоим счастья и добра.

— Мама, — неожиданно спросила Вика, — почему некоторые считают, что я подставила передок Коленьке из-за славы и денег, что я не люблю его по-настоящему бескорыстно? Я вижу это в их глазах, почему, мама? Даже тетя Света смотрит на меня иногда как-то не так, но это выражение у нее быстро проходит, когда мы встречаемся взглядами. Она старается сразу же уйти и мне кажется, что она хотела сказать, что любила бы Коленьку не хуже меня.

Ее глаза наполнились слезами, и губы мелко подрагивали. Алла подсела на спинку кресла, промокнула глаза платочком, подумав о Светлане — ей тоже иногда казалось, что Света завидует им и не откажется при случае переспать с Николаем. Но он этого не позволит, поэтому чувствовала себя в этом плане спокойно и уверенно.

— Не переживай, доченька, будь выше зависти и не обращай внимания. Главное, что мы знаем, как Коленька любит тебя, любит по-настоящему крепко, и мы любим его. Совсем не из-за денег и славы.

Есть на свете натуры, которые не могут существовать без циничных слов или мыслей. Пройдет время, и даже они успокоятся, станут принимать нас, как должное, такова жизнь, девочка. А всем не угодишь, да и нет в этом необходимости. Хорошо, что мы переговорили с тобой, что есть у нас взаимная близость и понимание, а это главное и на душе как-то легче стало, — она улыбнулась. — А еще у нас есть наш любимый Коленька, твой муж и мой зять, больше нам ничего не надо. Пусть завидуют и злятся, изводят себя от нашего счастья.

Алла прижала голову дочери к своей груди и перебирала ласково ее волосы, вспоминая ее маленькой девочкой. Перед глазами пробежала почти вся ее жизнь, с рождения до сегодняшнего дня. Звонок заставил вздрогнуть обеих замечтавшихся женщин, Алла схватила трубку.

— Здравствуйте, родные мои, как я соскучился и рад слышать твой голос, Алла!

Она переключила на громкую связь.

— А мой?

— И твой, родная, конечно. Скоро буду, завтра в 10 встречайте.

— Коленька, милый мой, мы так рады, смотрели тебя сейчас по телевизору, очень гордимся тобой. Даже не верится, что ты доктор наук, поздравляем от всей души, но больше всего хотим увидеться скорее, прижаться к тебе и не отпускать больше никуда.

Вика даже скрестила руки на груди, словно обнимая его.

— И я очень скучаю без вас, без своих трудолюбивых и ласковых голубушек. Без вас я и не защитился бы, кто бы это все мне напечатал, кто бы вдохновлял меня своей любовью. Любовь, говорят, горы сворачивает, вот и добился я такого успеха благодаря вам.

— Не скромничай, дорогой доктор, — Алла засмеялась, — приезжай быстрее.

— Ох, милые, растравили душу! Ладно, — сменил он тему, — как там Графья поживают, привет им от меня. До встречи родные, до завтра.

Телефон замолчал, и Вика с Аллой взглянули друг на друга — глаза обеих светились радостным ожиданием.

Вика позвонила Графу, передала привет, потом они весь вечер принимали поздравления. Позвонил им и губернатор, поздравил, спросил, когда прилетает Николай Петрович, обещал встретить.

На следующий день, обнимая самых близких ему людей дома, Николай спросил:

— Девочки, а что если мы организуем сегодня небольшую вечеринку у Саши? Банкетно-производственного характера, двух зайцев убьем. Пригласим губернатора, председателя здравоохранения, директора завода. Повод собрать их всех вместе есть и не малый, проблемы обсудим, в бассейне поплаваем…

Вика молчала, ожидая, что скажет мать. Ей хотелось и того и другого: и вечеринку устроить, ей нравилось, когда хвалят мужа, и побыть с ним наедине, посвятить только ему остаток дня и вечер.

Алла думала так же, но она лучше понимала, как важна для Николая работа и, в отличие от многих тещ, не попрекала его. Подумав, она ответила, говоря только за себя:

— Я согласна, но сначала мы еще раз сами поздравим тебя. Никому не уступлю этого права. Вика, тащи шампанское, как ты на это смотришь?

Вика подняла большой палец вверх и убежала на кухню. Вернулась, катя столик. Выстрел: и шампанское полилось в бокалы, пенясь и искрясь на свету. Алла взяла бокал.

— Не умею говорить поздравительных слов, но я очень рада, что ты защитился, Коленька, и очень успешно. И что ты уже дома, с нами.

Алла посмотрела на Вику, как бы передавая ей слово.

— Да, мы очень ждали тебя, переживали и сейчас я еще не могу налюбоваться тобой, — она положила его руку к себе на живот, — и почему я раньше думала, что профессора все сердитые и угрюмые…

Вика засмеялась. Они медленно, смакуя, осушили бокалы, она прижались к нему, вбирая в себя его тепло и неуловимый запах родного тела.

Николай взял сотовый телефон, идти в комнату к обычному аппарату не хотелось, обзвонил нужных людей. Небольшая заминка вышла с губернатором, когда он узнал, где предстоит вечеринка. Михайлов объяснил ему, что Граф уже не мафиози и если бы он совершил преступление, прокуратура давно бы наложила на него свои санкции. Но Николай понимал, что имеет в виду губернатор и пояснил, что Граф отошел от грязных дел, это он прибрал к рукам фармзавод и занимается сейчас вполне легальным бизнесом. Исправился человек, многих людей за собой потянул и ни к чему ворошить прошлое.

— Хорошо, Николай Петрович, ты кого хочешь, убедишь, — согласился Тимофеев, — не знал я последнюю информацию, но если с ним известнейшие доктора наук общаются, нам тоже отставать не резон, — засмеялся он в трубку. — Буду к семи часам, до встречи и Шумейко прихвачу, заеду за ней.

Николай положил трубку, поблагодарил своих девочек за понимание.

— Трудно их всех вместе собрать, а сейчас повод есть замечательный, как видите — никто не отказался. С каждым отдельно поговорить: времени много уйдет и эффект не тот, а работы предстоит уйма, — оправдывался он.

— Ты же защитился, Коленька, можно и отдохнуть немного. Совсем себя не жалеешь, — с беспокойством упрекала его Вика, — на работе изматываешься, вечерами диссертацию писал. Нет — отдых тебе крайне необходим, — стояла она на своем.

Николай потянулся за сигаретами, прикурил, обдумывая ответ, как лучше убедить их.

— Не за себя беспокоюсь, родные, много на свете еще больных людей, многим помочь хочется.

Он замолчал, затягиваясь дымом, знал, что еще немножко поворчат его любимые женщины, но все равно будут на его стороне.

— Правильно, других лечишь, а себя гробишь, — упрекала Алла.

— Милая моя, здоровья у меня пока хватает.

— Хочешь, чтобы его стало меньше? — поддержала мать Вика.

Николай понял, что пора завершать «перебранку», пора сказать что-то более весомое и убедить их.

— Жизнь — это борьба, движение, милые мои девочки. Без работы я просто зачахну и хочу, чтобы вы поняли это. Раньше у врачей был символ — горящая свеча: светя другим, сгораю сам. Но я совсем и не собираюсь сгорать, вся моя работа над диссертацией направлена на лечение людей, чтобы и другие врачи, не только я, могли приносить больным существенную пользу. Сколько теперь станет здоровых людей после витасклерозина? Масса! Они не могут того, что умею я, не дано им этого, как не каждый человек в совершенстве владеет гипнозом или своей внутренней энергией. Пусть приносят пользу моими лекарствами, главное результат — исцеление. А ученая степень для меня — это вторично.