Читать интересную книгу Седьмой совершенный - Самид Агаев

– К чему столько солдат? - удивился Ахмад Башир, увидев отряд вооруженных людей.

– Положение обязывает, - сказал Абу-л-Хасан, - вы не видели выезд Назука.

– Кто этот Назук?

– Сахиб аш-шурта Багдада.

– Надо же, - процедил сквозь зубы Ахмад Башир.

Абу-л-Хасан положил руку на плечо Ахмад Башира.

– Простите меня, друг мой. Если бы вы знали, как я переживал вашу неудачу.

– Пустое, - беспечно отозвался Ахмад Башир, он уже справился с собой, я недурно провел все это время, многое повидал. Должен вам сказать, что умному человеку все равно, чем заниматься, он во всем добьется успеха, главное - не бояться риска.

– Совершенно верно, - подхватил Абу-л-Хасан, - прекрасно сказано.

Всегда приятны слова, освобождающие вас от чувства вины, которое появляется при виде человека, обошедшегося без вашей, необходимой для него помощи.

– Уже скоро, - сказал Абу-л-Хасан, - вон за тем поворотом мой дом.

Процессия двигалась неспешным шагом. Улицы были безлюдны. Редкие прохожие торопились уступить дорогу военным. Начинало темнеть, и блестящая луна неумолимо поднималась на небосвод.

– Какая хорошая в этом году зима, - заметил Абу-л-Хасан, - вы не находите?

Поговорили немного о погоде. Абу-л-Хасан сказал, что морозы случаются редко, но каждый раз это стихийное бедствие для Багдада. Голод, мор и, как правило, народные волнения.

У ворот своего дома Абу-л-Хасан отпустил охрану, надо признаться, пользовался он ею редко. Начальнику тайной службы не подобает привлекать к себе внимание. Захотелось произвести на гостя впечатление.

– Хороший дом, - сказал, оглядевшись, Ахмад Башир, - да будет вам польза от него.

– Благодарю вас, - ответил Абу-л-Хасан, и приказал подать ужин ..

Вслед за хозяином, Ахмад Башир поднялся на второй этаж. Комната была устлана коврами, вскоре слуга внес мраморную столешницу, а другой, торопясь, принялся уставлять ее закусками, хлебом, кубками для питья. Руководил всем этим уже известный читателю, Хамза.

Вино принесли в последнюю очередь. Два стеклянных запечатанных сосуда. Абу-л-Хасан собственноручно вскрыл один и наполнил кубки.

Выпили, пожелав, друг другу добра и здоровья. Хамза прислуживал за столом, но вскоре был отправлен вниз.

– Я позову, - пообещал хозяин.

Первый сосуд опустел довольно быстро. Беседа ладилась. Вспоминали подробности поимки лже-махди, смеялись. Но в какой-то момент Ахмад Башир, помрачнев, сказал:

– Удавить надо было его тогда в тюрьме. Сколько лет сражений, сколько достойных людей погибло, не говоря о том, что его люди убили Анаис. А что ему стало, царствует и все наши усилия пошли прахом. Кстати, что стало с той бумагой, которую мы взяли у него? Я не слышал фетвы, где бы она фигурировала.

Абу-л-Хасан усмехнулся.

– Между прочим, я испытал разочарование раньше вас. Я ехал, прижимая к груди вожделенную бумагу. Вообразите гордость, с какой я вступил во дворец, но оказалось, что я приехал не вовремя. В тот день случилась свадьба. Халиф выдавал свою дочь замуж, им было не до пустяков. На следующий день у всех болела голова с похмелья, правда, к вечеру я получил свою нынешнюю должность, что я считаю невероятным везением. Ведь обо мне могли забыть. Что же касается фетвы, то пока Убайдаллах сидел в тюрьме, она была неактуальна. Потом случился заговор, дворцовый переворот, изменилась политическая ситуация.

– Значит, все было напрасно. Подумать только, какие потрясения я испытал, и все для того, чтобы у них изменилась политическая ситуация, злобно сказал Ахмад Башир.

Наступило неловкое молчание.

Вот они - две стороны одной монеты.

Плюсы и минусы одного и того же дела. За столом сидели два человека, из которых один нажился, а другой разорился на одной и той же торговле.

Чтобы разрядить напряжение, возникшее за столом, Абу-л-Хасан крикнул управителя.

Появился Хамза и, скрестив руки на груди, стал перед ними. В уголках его губ таилась доброжелательная улыбка.

Абу-л-Хасан долго молчал, глядя на хаджиба тяжелым взглядом, но раздражение его улеглось и вместо того, чтобы сорвать на нем зло, он спросил:

– Ну, что новенького?

– Где, хозяин? - невозмутимо спросил Хамза.

– Ну, где-нибудь, вообще.

– Анна.

– Какая Анна? - удивился Абу-л-Хасан.

– Ваша новая служанка, господин.

– А-а, и что же с ней случилось?

Ахмад Башир, до того безразлично пивший вино, услышав женское имя, заинтересовано посмотрел на слугу.

– Я отпустил ее домой, - продолжал Хамза, - взять свои вещи, так вот, когда она возвращалась, к ней привязались два айары. Поведение их было столь непотребным, что ей пришлось спасаться бегством, но, мерзавцы не успокоились и стали преследовать ее и даже ворвались к ней домой. Ее отец пытался успокоить их, но безуспешно и, если бы не работник-поденщик, случившийся там, страшно подумать, чем все могло бы кончиться.

– Что же сделал работник? - спросил Абу-л-Хасан.

– Работник вышел на шум из другой комнаты и, видя такое дело, обругал их последними словами. Они бросились на него с ножами и, представьте себе, работник, вместо того чтобы дать деру, как сделал бы любой нормальный человек на его месте, например, я, вдруг тоже достает нож и начинает столь искусно им орудовать, что обращает айаров в бегство.

– Надо же, - сказал Абу-л-Хасан.

– Я говорю, - продолжал Хамза, - что не мешало бы в каждом доме иметь по такому работнику, тогда айары не распоясались бы так.

– Это верно, - согласился Абу-л-Хасан.

– А откуда он достал нож? - спросил Ахмад Башир, внимательно слушавший хаджиба.

– Не знаю, господин, - пожал плечами Хамза.

– А нельзя ли спросить?

– Сейчас узнаю, - ответил Хамза и, обращаясь к Абу-л-Хасану, - вы позволите, господин?

– Иди, - разрешил хозяин.

Хамза с достоинством склонил голову и вышел.

– Что это за айары? - спросил Ахмад Башир. - По-моему, я где-то уже слышал это слово.

– Банда разбойников, - раздраженно сказал Абу-л-Хасан, - городское дно, отребье, никчемные мастеровые, разорившиеся лавочники и прочая чернь. Они якобы придерживаются кодекса чести: сдержанность, сила воли, стойкость и пренебрежение к боли, преданность в дружбе, целомудрие (не прелюбодействуют не лгут, соблюдают харам[112]), не бесчестят женщин, а вместе с тем они не гнушаются забирать имущество у людей и причину для этого придумали, мол, богатство - причина людской злобы. Узнают они друг друга по заплатанным штанам и особому языку, носят ножи и арканы.

– Кажется, в Багдаде запрещено ношение оружия, - заметил Ахмад Башир.

– Это так, но для них время от времени делают исключение. Некоторые умники считают, что от них может быть польза в деле наведения порядка в городе, что они могут быть народной дружиной и помогать полиции, и действительно было время, когда они хорошо проявили себя, защищая Багдад в 196 году[113] при осаде города армией ал-Ма'муна.

– Но все это чревато последствиями, - сказал Ахмад Башир, - черни нельзя давать оружие.

– Сразу видно настоящего полицейского, - улыбнулся Абу-л-Хасан.

– Скорее это выглядит так, - когда власть не может справиться с ними, она, чтобы скрыть свою беспомощность, придает айарам некоторую законность.

– До чего же приятно разговаривать с умным человеком, - с досадой сказал Абу-л-Хасан.

Неприятно, когда вещи называют своими именами, как никак он был представителем власти.

Появился Хамза.

– Она не помнит, - заявил он.

– Ну ладно, - сказал Ахмад Башир, - все равно надо сходить, посмотреть.

– А что такое? - спросил Абу-л-Хасан.

– Товарищ мой потерялся.

– Багдад город большой, почему вы думаете, что это именно он?

Ахмад Башир улыбнулся.

– Не знаю, мне так показалось, по повадкам смахивает. А!!! Подождите, вы же его знаете. Помните того бродягу в Сиджильмасе, крестьянина, приговоренного к смерти, мы использовали его в операции против Убайдаллаха. Вы еще обещали выхлопотать ему помилование.

– Да, да, - рассеянно сказал Абу-л-Хасан, - но я свое слово сдержал. Кстати, и в отношении вас тоже.

– Да, - согласился Ахмад Башир, - кто же знал, что так получится.

– Вы не сказали мне, чем сейчас занимаетесь, - сказал Абу-л-Хасан, чтобы переменить тему.

– Разве? - удивился Ахмад Башир. - А вы спрашивали?

– Кажется, нет.

– Так поэтому, наверное, я и не сказал. Я занимаюсь торговлей, вернее, занимался до последнего времени, и дела шли успешно, пока я по глупости не сделал доброе дело, тут-то меня и взяли в оборот. Есть люди, которым благотворительность противопоказана, вы понимаете, о ком я говорю?

Абу-л-Хасан засмеялся.

– Вы говорите загадками, друг мой.

– В следующий раз я расскажу вам эту историю, а сейчас мне надо поторопиться, чтобы застать на месте того поденщика. Сдается мне, что это все-таки мой приятель. Он со странностями, сегодня утром неизвестно на что обиделся и ушел от меня. Скажите мне напоследок, все-таки это не дает мне покоя, тот протокол допроса у халифа... или он даже не покидало пределы вашего ведомства и наш труд оказался напрасен?