Читать интересную книгу Лесные дали - Иван Шевцов

- Будете ужинать, - сухо сказала Алла и вышла на кухню. Ей хотелось тишины, пусть даже непрочной, той, которая бывает перед грозой.

Алла почистила молодой картошки, поставила отваривать на плиту, разделала селедку, достала малосольных огурцов. Потом сделала салат из помидоров и репчатого лука, приправила укропом и петрушкой, залила подсолнечным маслом. И стала ждать, когда сварится картошка. А Погорельцеву не терпелось: он даже от футбола отвлекся, заглянул на кухню:

- Ну как? - И, увидав закуску, воскликнул: - Порядок. Саня, можно начинать! Мы где будем, на кухне или там? - вопрос относился к жене.

- Где хотите.

- А ты? Я не буду.

- Ну, как знаешь. В таком случае мы здесь, на кухне, устроимся.

Алла переключила телевизор на другую программу. Певица в длинном платье заканчивала старинную песню:

Не корите меня, не браните:Мне и так тяжело, тяжело.

Алла выключила телевизор. Заныло сердце, защемило, словно для одной Аллы была пропета эта песня.

Алла набросила на плечи белый пуховый платок и вышла за калитку, мысленно повторяя: "Не корите меня, не браните, мне и так тяжело, тяжело". Солнце уж зашло, и все звуки четко слышались в чистом прозрачном воздухе. В просторном шелковистом небе медленно плыло алое облако, похожее на парус. Скорей бы развязка. Будет ли Ярослав говорить сегодня с Рожновым и что он ему ответит?

Ярослав вернулся домой уже затемно, но Афанасий Васильевич еще не спал, Ярослава встретил недовольным взглядом. Ярослав начал с ходу рассказывать о стойбище горе-туристов.

- Знаю, - со вздохом обронил старый лесник. - А что с такими сделаешь? Новый закон приняли против нарушителей порядка и разных уголовников. А преступления все равно есть. Отчего, думаешь? Законы плохи? Нет, законы у нас неплохи.

Разговор о хулиганах уводил в сторону от главного, смягчил недовольный настрой старика. Ярослав понимал: главная тема - впереди, объяснений не избежать. Да он и не собирался. Афанасий Васильевич посмотрел на Ярослава в упор и спросил без обиняков:

- С Аллой-то Петровной у вас что? Шуры-муры?

Ярослав ответил с достоинством:

- Любовь, Афанасий Васильевич… Дело у нас серьезное, - он смотрел на старика открыто и честно, и тот все понял, сказал:

- Да уж куда серьезнее, коли любовь.

Помолчали. Ярослав ждал. Пусть старик спрашивает. Афанасий Васильевич думал, уставившись в угол. Узловатые руки его лежали на коленях. Ярослав заметил, что пальцы вздрагивают: волнуется. Старик заговорил без напряжения и дружелюбно:

- Беда мне с тобой, парень. И вроде бы неглупый, и расторопный, а вот поди же - нашел топор под лавкой. Так только лентяи поступают - берут, что под рукой окажется. Поискать им лень.

Ярослав молча покачал головой, дескать, не тот случай. Старик живо сказал:

- Что? Не согласен? Не прав я?

- Мы любим… - глухо выдохнул Ярослав.

- Так ведь замужняя она! - уже воскликнул Рожнов, раздосадованный непонятливостью Ярослава. - Девчат у нас мало, что ли, которые в невестах скучают?

Ярослав снова покачал головой, и мягкая ласковая улыбка чуть-чуть скользнула по его лицу.

- Сердце, значит, не лежит, - резюмировал старик. - Оно конечно, сердцу не прикажешь. Алла Петровна - она красивая. Только ведь не зря говорят: на красивую глядеть хорошо, а с умной жить легко.

- Она умная, - сказал Ярослав.

- Да знаю, есть ум. Все при ней. Про нее не скажешь: красна ягодка, да на вкус горька… Что ж, получается, что с Валентином-то они не в ладах… Это верно: на что клад, коли в семье лад. А там, значит, ладу нет. Ну гляди, я тебе не судья и не советчик. Сам заварил кашу, тебе и расхлебывать. Скажу только: не теряй голову, она у тебя одна и не пуста. Думай перед тем, как сделать, а не тогда, когда сделаешь. Вот и весь мой тебе сказ.

- Я думал, Афанасий Васильевич, много думал.

- Ну и как же вы? Жить где собираетесь? Или об этом не думали?

"Да, значит, отказ. Дело осложняется", - решил Ярослав.

- Почему же? Думали. Снимать будем, пока своим жильем не обзаведемся.

- Я не об этом, - уточнил старик. - Выходит, тут останетесь? У нас? Али куда в отъезд подадитесь?

- Желательно здесь. Привыкли. Мне у вас нравится, Алле Петровне - тоже.

- Оно конечно, добро не искать надо по белу свету, а создавать там, где ты есть, - одобрил Афанасий Васильевич. Решение Ярослава оставаться здесь пришлось ему по душе. - В таком разе и снимать незачем. Живите тут у меня. Места хватает.

Ярослав весь засиял, встрепенулся.

- Спасибо, Афанасий Васильевич.

Но тот никаких восторгов не изъявлял, напротив, был озабочен.

- Родители-то как, одобряют?

Ярослав стушевался.

- Родители? - повторил он ненужно, не зная, как ответить. - Честно говоря, они не знают. Окончательно мы решили только сегодня. Ну а раньше я не хотел им говорить. Пришлось бы сообщить, что замужняя… Старики мои без предрассудков, но все-таки…

- Так-то оно так, да выходит и этак: замужняя невеста. То-то и оно. Только я вот о чем мозгую - не погубил бы ты бабу. - Он смотрел на Ярослава внимательно, вопрошающе, как добрый друг и старший товарищ.

- Я вас не понимаю, Афанасий Васильевич.

- Любовь, она что водка - разум мутит. Когда молод - тебе все нипочем. А ну как разлюбишь? Что тогда? Погибель. Не для тебя, а для нее, для Аллы Петровны. Потому как ты себе другую найдешь, помоложе? А она? К Погорельцеву возвращаться? Не примет. А хоть бы и принял - сама не пойдет: гордая она.

- О чем вы говорите, Афанасий Васильевич? Никакая другая мне не нужна - ни сегодня, ни через двадцать лет.

- В молодости все так говорят. Не зарекайся.

Уже когда погасили свет и легли спать, Ярослав неожиданно спросил:

- А вы изменяли своей жене?

Старик не удивился и не обиделся. Ответил вполне серьезно:

- Кто об этом знает? Про такое никто не должен знать.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ОСЕНЬ

Глава первая

Вот и кончилось лето.

Отпели птицы, отгремели грозы, отцвели на лугах и полянах цветы, пожухла на солнцепеках трава. Ребята пошли в школу. Длинными и прохладными стали вечера. В кудрях берез появились первые золотистые пряди.

Афанасий Васильевич снял с яблонь спелые плоды штрейфлинга, анисовки и коричной. Осталась только антоновка. Пусть еще повисит недельку-другую. Старик последний месяц никуда не ходил, кроме как по двору: болели ноги. На ночь он натирался настоями разных лечебных трав. Немного помогало, но облегчение приходило ненадолго. "Должно быть, отходили свое", - подумал он и решил истопить баню, хорошенько пропарить ноги. Утром Ярослава предупредил, чтоб не задерживался сегодня, - мол, будет баня. Баню Ярослав полюбил уже здесь, в лесничестве, и так к ней пристрастился, что сам удивлялся, как это в Москве он жил без бани, довольствуясь ванной.

Последние дни Ярослав проводил либо на посадках деревьев, либо у лесного оврага, где под руководством Кузьмы Никитича колхозная молодежь сооружала плотину. Посадок этой осенью было много: добрая половина саженцев из питомника от Белого пруда переселилась на Синюю поляну и за село Словени. На Синей поляне посадку производило лесничество, кедровые же аллеи возле Словеней делали школьники с Аллой Петровной во главе.

Время шло, а Алла все еще не решалась открыться мужу. Сомнения точили ее: это был голос разума, беспокойный, тревожный, пугающий. С Ярославом Алла встречалась по-прежнему, хотя встречи их теперь стали реже, с Погорельцевым не ссорилась, но держалась отчужденно, по принципу мирного сосуществования под одной крышей. Ярослав страдал от ее нерешительности и терпеливо ждал.

От Афанасия Васильевича своих отношений с Аллой не скрывал.

Баня Афанасия Васильевича - рубленая, с небольшим предбанником, стояла на отшибе, возле родникового ручья, в сотне метров от дома. Еловые дрова прогорели - Афанасий Васильевич считал, что только еловые дрова дают легкий пар, хотя некоторые придерживались другого мнения, предпочитая для бани березу и ольху. Старик приготовил свежее белье - мыло, веники и шайки постоянно находились в бане - и поджидал Ярослава. "Обещал быть вовремя. Хлопец он аккуратный: значит, что-то важное задержало его", - рассуждал Афанасий Васильевич, сидя на скамеечке возле бани и глядя на белые нити паутины, натянутые на кусты репея, иван-чая и шиповника. Подумал с тревогой и горечью: "Небось с Аллой Петровной свидание. Дурит хлопец, теряет голову. Предположим, как он говорит, у них любовь, первая любовь. Ну, а дальше что? К чему приведет их любовь? Конец-то должен быть хоть какой-никакой. А говорить с ним, что-либо советовать - бесполезно, все равно что слепому радугу показывать. А Ярослав слеп. Ослепила. Эх-хе-хе. - Старик сокрушенно вздохнул. - Проходит, все проходит, и даже любовь. Куда только девается. Было - и как не было. И у него пройдет, а с ней пройдет и слепота. Что ж останется? А ничего. Останется только то, что ты сделал для людей. Лес посадил - это останется".