не позволяло достаточно крупному хищнику устроить засаду, а зворов здесь не было. Мелочовку же, вроде шакалов, волков и пятнистых котов мы били легко. Правда, чаще те и не пытались на нас нападать. Отряд из трёх десятков охотников может представляться добычей лишь совсем уж огромной стае.
Такие здесь попадались, но редко. Всего дважды хозяева травянистых холмов пытались нас проверить на вшивость. Один раз посреди бела дня волчья стая в полсотни голов окружила отряд в котловине, зажатой сходящимися в том месте увалами. В другой, уже ночью, на лагерь налетели шакалы. Сколько их было неведомо, но утром мы насчитали почти сорок тушек.
Несерьёзный противник. Оба раза мы справились в лёгкую. Среди нас даже не было раненых — царапины, синяки и укусы не в счёт. Единственные, кто представлял здесь опасность — пернатая родня орлов, что встречалась в холмах сразу в нескольких разновидностях. Из-за них нам весь день приходилось следить за небом. Но и тут обошлось без жертв, так как один молодой одарённый хорошенько набил руку в долине Оргаров, охотясь на птиц.
Но всё это — помеха, а не добыча. Семена, бобы в холмах брали не из сердец мелких хищников. По долинам и склонам здесь бродили стада диких коз, лошадей и баранов. Среди этих копытных нет-нет попадалось такое старьё, что не всякий охотник осилит. В одиночку. Толпой же мы справлялись со всеми, кого удавалось поймать. Теперь знаю, что облаву возможно провернуть и всего тремя десятками человек. Кто-то на забое, а большинство загоняет. Каждый день приходилось призывать клинки не по разу.
Ну, а самым ценным трофеем Закатного взгорья, если не считать нор в Бездну, которых нам встретить не довелось, по праву считался Мечезуб — огромный жёлтый котяра с клыками в локоть длиной, сильный, быстрый, а главное: очень выносливый. Если выбрал жертву — конец ей. Будет гнать хоть весь день. Жаль живёт одиночкой и оттого не рискует нападать на людские отряды. Одного лишь взять вышло.
Да и в целом добычу с той, что взяли в Великой степи, не сравнить. Наградных — курам на смех. Но зато потерь нет, и ещё одна седмица долой. От заветных трёх месяцев я шестую часть продержался. Прав был лорд — мне сейчас безопаснее за пределами лоскута. Отдохнём один вечер, ночь поспим на кроватях — и снова в поход. Что нам новый рассвет принесёт?
* * *
— Это где мы?
Нахмуренные брови Глиста, как и сам прозвучавший вопрос, совершенно не радуют.
— Мёртвый лес?
— Не. Там деревья погуще стоят. И пониже они.
— Зато мох один в один тамошний.
Это что ли Медведушка называет мхом эту паклю? Разве же это мох? Свисающие с древесных ветвей огромные зелёные тряпки похожи на рваные паруса. Вся округа в такой «красоте».
— Командир, узнаёшь места?
— Неа, — сознаётся Матвей. — Может, какая окраина Гнилых болот, может, такая часть Мёртвого леса, куда наш лоскут не заносило при мне. Ждём, что капитан скажет. Вон, пошёл уже к лордам. Совет будут держать.
Ожидание тяготит. По ту сторону канала подлинно другой мир. Начиная от вида высоченных, по три-четыре сотни локтей, деревьев и заканчивая долетающими до нас звуками и запахами — всё чужое, незнакомое, непривычное. Причём, не только нам, предзам. Местные безымянные тоже хмурятся, не узнавая странного леса, обступившего полис.
А вон и первые обитатели здешних мест показались. К краям толстых веток, срезанных переносом лоскута, от стволов подбегают мохнатые, длиннохвостые звери. Какая-то родня хортов с более тёмным мехом и меньших размеров, но с сильно выступающими вперёд челюстями, делающими их морды похожими на волчьи. Средняя особь размером с меня. Волосатые недочеловеки молча скалятся, подтверждая, что и зубы у них под стать серым хищникам.
И зверей всё больше и больше. Уже облепили все ближайшие ветки. Огромная стая. Некоторые ветки-обрубки торчат в нашу сторону немногим выше уровня стен. Оттуда есть шанс перепрыгнуть сюда. Про верхние ветви и вовсе молчу.
— Чего ждём, командир? — кричит Глист.
Матвей косится на ворота, над которыми Кровопийцы — так называется отряд знати, какому выпал черёд промышлять за стеной в эту седмицу — и глава кулака спорят о чём-то, сопровождая свою речь частыми жестами. Через миг капитан поворачивается в нашу сторону и делает руками движение, словно натягивает тетиву.
— Бей! Стрелять по готовности! — командует Матвей и сам тут же выхватывает стрелу из колчана.
Приказ нашего командира немедленно подхватывают старшины соседних отрядов, и тот уносится по цепочке всё дальше и дальше. С другой стороны ворот те же самые слова вылетают из уст Ефима. Миг — и стена оживает. Треньканье луков, щелчки арбалетов. Стрелы роем уносятся к веткам с хортятами, как я для себя обозвал длиннохвостых зубастиков.
Расстояние слишком мало, чтобы мазать. Облепившее ближние ветки зверьё начинает валиться вниз. Вот это я понимаю охота — и ходить никуда не надо. Но я рано радуюсь. На деревьях поднимается вой такой силы, что хоть воск в уши лей. В вышине на ветвях мохнатых хортят ещё больше, чем здесь. Сквозь прорехи в зелёных парусах мха видны сотни и сотни зверей, продолжающих скапливаться на растущих возле стены деревьях.
Присмотревшись, я замечаю, как там дальше, в глубине леса, от крон к кронам стремительно перелетают многочисленные тёмные пятна. И это не просто прыжки. Слишком уж велико преодолеваемое за один присест расстояние.
— Копья в руки!
Крик Матвея на долю мгновения обгоняет настигшее меня понимание, а секундой спустя небо над нашими головами заполняется сотнями прыгнувших сверху хортят. Йоковы белки-летяги замедляют падение растянувшимися между лапами перепонками, заодно управляя полётом. Часть из них метит прямо на стену, другие нацелились спланировать дальше, нам за спины.
Успев бросить лук под ноги, бью копьём в опускающегося мне на голову зверя. Нанизал, как на вертел, но следующего хортёнка приходится уже рубить сорванным с пояса топором. Их так много, что на каждого человека нападает по три-четыре летуна разом. Своих я кое как раскидал, но не всем из наших хватает проворства осилить подобное. Слева кто-то облепленный мохнатыми тварями летит со стены в канал. Справа Рваный, посмертно подтвердив свою кличку, падает с разодранным горлом. Ещё дальше схватившая два топора Домовиха безуспешно пытается отбить мужа у заваливших его на доски настила хортят.
Зверей слишком много, и устоять под таким натиском защитникам полиса позволяет лишь дар. Вернее, дары, какими народ, у кого они есть, уже вовсю