— Ее Величество не командует эскадрой, насколько мне известно! — резко оборвал его морской волк. — Что же касается вас, сударь, то благоволите вспомнить, что на моих кораблях я единственный хозяин после Бога! Если же морские законы кажутся вам слишком суровыми и вы предпочитаете возвратиться к более приятным развлечениям Трианона…
Не договорив, он обернулся к Жилю и без всякого перехода приказал:
— Сообщите в Арсенал о моем решении: мы не возьмем с собой ни одной лошади. «Гермиона» будет загружена снаряжением для госпиталей, которое не поместится на госпитальное судно.
Бледный от гнева Лозен смерил взглядом Жиля, затем снова посмотрел на адмирала.
— Не всегда все будет по вашему желанию, господин адмирал! И не всегда мы будем в море…
С этими словами разгневанный герцог покинул кают-компанию.
Впервые за все то время, что Жиль работал на его корабле, адмирал взглянул на него, и тень улыбки пробежала по его усталому лицу.
— Раньше господин де Лозен меня не выносил, теперь он станет меня ненавидеть. И я опасаюсь, мой мальчик, что часть своей ненависти он обратит на вас. Он не простит вам, что вы были свидетелем его поражения…
Юноша смело взглянул в глаза старого моряка и тоже улыбнулся.
— Под вашим командованием, господин адмирал, мне нечего бояться! Разве вы не первый после Бога? В конце концов, герцог де Лозен — всего лишь человек. И не такой сильный, как я, может быть!..
Де Терней рассмеялся.
— Если бы он вас только слышал! К счастью для вас, Бастилия далеко отсюда! Вы случайно не ученик Жан-Жака Руссо?
Жиль покраснел до корней волос, но не опустил головы.
— Я читал его книги, господин адмирал. И я восхищаюсь ими… Но не могу по-настоящему считать себя его учеником, поскольку то, что я знаю о людях, мало способствует тому, чтобы видеть в них своих братьев.
— Вы уже знаете это? В вашем возрасте? — вздохнул шевалье де Терней. — Я потратил гораздо больше времени, чем вы, чтобы прийти к такому же выводу… Теперь оставьте нас, поспешите отнести письмо графу д'Эктору. И все-таки будьте осторожны…
Первым человеком, которого Жиль увидел, ступив на сушу, был герцог де Лозен собственной персоной. Герцог явно объяснял причины своего гнева невозмутимо слушавшему его человеку, которым был не кто иной, как Ферсен. Жиль подошел к ним ближе, и герцог вскричал, как только его увидел:
— Вот, дорогой граф! Вот тот писаришка генерала, который несет приказ о превращении нашего судна-конюшни в лазарет! Так что, если вы надеялись взять с собой того великолепного коня, которого я недавно видел и предлагал купить у вас, то вам придется от этого отказаться. У вас, как и у нас, будет право ездить только на американских клячах… если они там вообще есть!
Швед спокойно взглянул на герцога, чье лицо от гнева сделалось краснее его мундира с золотыми галунами, затем пожал плечами.
— Однако лошади там есть! — ответил он серьезным тоном. — Я знаю, что вы только что вернулись из Сенегамбии, дорогой герцог, но думал, что вы лучше осведомлены о нравах и обычаях Америки. На чем, по-вашему, ездят верхом наши друзья-англичане? На ослах?.. Что же касается меня, то я слышал, что этот генерал Вашингтон, безукоризненный виргинский дворянин, один из лучших в мире наездников. По крайней мере, мы будем иметь свежих лошадей!
— Вот и ждите их! — вскричал герцог вне себя от ярости.
Затем, нахлобучив ударом кулака свою треуголку, украшенную белыми перьями, он повернулся на красных каблуках и зашагал по направлению к Сиамской улице.
Красавец офицер Королевского Цвайбрюккенского полка коротко рассмеялся, затем стремительно повернулся к Жилю, который услышал свое имя и остановился, нахмурив брови и размышляя, должен он или нет вызвать герцога де Лозена на дуэль.
— Это правда? — спросил швед.
— Совершеннейшая правда, господин граф. Вот приказ.
— Это весьма досадно! Я надеялся доставить Магнуса к инсургентам.
— Магнуса?
— Мою… то есть нашу лошадь, — ответил швед, не моргнув и глазом. — Но думаю, что вы дали ему другое имя?
— Да! — ответил Жиль не без грусти. — Я назвал его Мерлином!
— О! Мерлином-Чародеем?
— Совершенно верно. Мы с ним земляки…
— Красивое имя. Но что же, однако, нам с ним делать? В конце концов, это касается вас почти так же, как и меня, и могу вам признаться, что мае бы очень не хотелось его продавать. А поскольку вы здешний, то не могли бы вы найти кого-нибудь, кто согласится сохранить его и ухаживать за ним так, как он этого заслуживает, пока мы с вами будем на войне?
У Жиля заблестели глаза:
— Вы мне доверяете?
Ферсен не колебался ни секунды.
— Боже мой, конечно, доверяю. Ведь вы украли его не из корысти, а потому, что он был вам необходим. И потом… вы любите его, я понял это сразу. Такие вещи человек, любящий лошадей, сразу чувствует. Итак, вы уже придумали что-нибудь?.. Однако нужно идти, а то, мне кажется, вы позабыли о том, что вам поручено.
По дороге в Арсенал Жиль рассказывал о Гийоме Бриане, о его мастерстве во владении различными видами оружия и о любви к лошадям, о его приземистом доме и лугах Лесле. Он говорил так убедительно, что еще до того, как они дошли до гостиницы «Белый адмирал», швед принял решение: один из его слуг с письмом, написанным Жилем, и достаточной суммой денег сегодня же вечером отправится во владения семьи Талюэ.
— Сегодня вечером? — удивился Жиль подобной спешке. — Вы опасаетесь, что герцог де Лозен захочет его купить и тайно погрузит на корабль?
Ферсен впервые рассмеялся, а это случалось с ним весьма редко.
— На такое он все же не осмелится. Но я хотел бы уладить это дело как можно скорее, исходя из того соображения, о котором не может не знать секретарь генерала: мой полк. Королевский Цвайбрюккенский полк, должен грузиться на корабли завтра утром, частью на транспорт «Графиня де Ноайль», частью на линейный корабль «Язон», на котором буду размещен и я с другими офицерами. Это приказ главнокомандующего, — добавил швед со вздохом, показывающим, что он вовсе не рад этому обстоятельству. — Я надеюсь только на то, что отплытие не заставит себя ждать и мы не будем невесть сколько времени болтаться на якорях…
К великому разочарованию шведа, отплытие было отложено еще на некоторое время. Пером секретаря Рошамбо 17 апреля сообщал своему министру: «Если погода улучшится, то я перейду на борт „Герцога Бургундского“ самое позднее завтра, с тем чтобы воспользоваться с согласия шевалье де Тернея первым же северным ветром…» Однако северный ветер не задул ни 18 апреля, ни в последующие дни, хотя в указанный им день генерал действительно перешел на адмиральский корабль, погрузка которого была полностью закончена и на котором находились, кроме частей Сентонжского полка с его командиром полковником де ла Валеттом и его заместителем полковником де Шарлю, также и двое таинственных американцев, чем Жиль был весьма заинтригован, хотя и не смог к ним приблизиться.