привлекая мое внимание к себе.
— Нонна сказала, что мы должны убедиться, что ты поешь. — Его взгляд опускается на угощения, разбросанные по столу, и я сглатываю комок в горле. Я всегда слышала, что итальянцы начинают день со сладкого, а не с сытного.
Кивнув, я наклоняюсь вперед, чтобы взять печенье свободной рукой, когда Маттео хмыкает.
— Садись.
Это не просьба, и, несмотря на неопределенность вокруг нас с Энцо прямо сейчас, я предпочла бы столкнуться с гневом раздраженного Маттео, чем обсуждать, чем я занималась прошлой ночью.
Я сажусь на свое место и делаю большой глоток кофе, прежде чем взять пару печенек. Никто из них не произносит ни слова, пока я ем, что дает мне возможность расслабиться, но я не ослабляю свою защиту, только не с этими мужчинами.
Тишина, на удивление, не такая неловкая, как я ожидала, и если бы я не была так голодна, я могла бы побеспокоиться о том, что они будут смотреть, как я ем, но все опасения по этому поводу улетучились. Насытившись, я допиваю остаток кофе и натянуто улыбаюсь.
— Спасибо. Я сама дойду до…
— Ты выглядишь по-настоящему трахнутой, Рен. — Слова Энцо не должны застать меня врасплох, как это и происходит, но они застают меня врасплох, нравится мне это или нет, и я ловлю себя на том, что задыхаюсь и захлебываюсь разреженным воздухом.
Ублюдок.
Натягивая на лицо широкую улыбку, я откидываюсь на спинку стула, переплетая пальцы на столе. — Действительно, думаю это слишком сильно сказано.
Я ожидаю, что мой ответ заставит его запнуться, но его ухмылка становится только шире.
Он наклоняется ближе, упираясь локтями в стол, и смотрит глубоко в мои глаза, приподняв бровь. — Ты хочешь сказать, что сегодня утром у тебя ничего не болит? Потому что я определенно могу это исправить.
Святое. Блять. Дерьмо.
Это происходит на самом деле.
Я трахалась и уходила. Трахалась. И. Уходила. До них. До Вито. До этого момента.
И то, как Энцо слегка наклоняет голову набок, говорит мне, что ему слишком нравится наблюдать, как я извиваюсь. Эта ситуация не похожа ни на одну из тех, с которыми я сталкивался раньше.
— Подождите, — перебивает Маттео, указывая рукой между мной и Энцо. — Вы двое…
— Действительно трахались? Да. Да, мы это сделали. — Мое нахальство сквозит в каждом слове, и это придает мне уверенности, чтобы принять его и дать отпор, отказываясь отвечать Энцо так, как ему нравилось мгновениями ранее.
Руки Маттео сжимаются на столе, костяшки пальцев белеют, а ноздри раздуваются. Закатив на него глаза, я смотрю на Вито, но он оценивает меня так же пристально, как и тогда, когда я впервые вошла в комнату.
— Она гребаный враг, Энцо, — огрызается Маттео, ударяя кулаками по столу так, что тарелки дребезжат от силы.
— Она не мой враг. — Энцо пожимает плечами, произнося эти слова так небрежно, но в то же время так уверенно, и мое сердце замирает, черт возьми.
Что он со мной делает?
Они вызывают в моей груди чувства, которые я не могу расшифровать или осмыслить, и это гораздо более тревожно, чем когда мне в голову целится пистолет.
Несмотря на удовольствие видеть Маттео таким взвинченным, я знаю, что встревание между ними троими не поможет мне в этой ситуации, поэтому я прочищаю горло и пристально смотрю на старшего брата семьи Де Лука.
— Мы же не объявляли о браке, Маттео, мы трахались. Преодолей себя. — Я театрально закатываю глаза, глядя на него, не желая терять суровый и уверенный вид, за которым мне всегда так комфортно, даже когда я делаю что-то, чтобы помочь им.
Глаза Энцо впиваются мне в макушку, и я поворачиваюсь к нему лицом. В ту секунду, когда мои глаза встречаются с его, этот сумасшедший идиот взбирается на стол.
— Что…
Моя попытка понять, какого хрена он делает, обрывается, когда он спрыгивает рядом со мной, прежде чем подхватить меня с моего сиденья взяв меня на руки и усадив меня к себе на колени.
Уставившись на него, как дура, я не могу отрицать, что мое сердце бешено колотится в груди из-за него.
— Это определенно мог бы быть брак, особенно если вы двое с этим покончите, — заявляет Энцо, глядя через мое плечо на своих братьев, в то время как мои глаза вылезают из орбит.
Этот человек не может быть настоящим. Не так ли?
Прежде чем я успеваю понять, что он имеет в виду, Вито, не упуская ни секунды, отвечает: — "Я еще не закончил".
Я смотрю через плечо на мужчину, о котором идет речь, мои брови поднимаются в замешательстве, в то время как его взгляд остается прикованным ко мне.
— Вам обоим нужно перестать нести подобную чушь, — ворчу я, слабо пытаясь слезть с колен Энцо, но когда он притягивает меня к своей груди, мне конец.
— Ты же знаешь, что тебе это нравится, Bella, — выдыхает он мне в ухо, его губы танцуют по моей коже, и я дрожу. Я не могу найти ответа, когда его рука ползет вверх по моему бедру, покрываясь мурашками, по мере того как он поднимается дюймами выше и выше. Все это время я чувствую, что Маттео и Вито наблюдают за нами, и мне отчаянно хочется узнать, как выглядят их лица, но я не могу заставить себя обернуться и посмотреть им в лицо.
— Может быть, слетать в Америку — хорошая идея. Это поможет тебе остыть, Энцо. — Эти слова исходят от Маттео, заставляя меня откинуться назад и заглянуть в глубокие глаза Энцо, когда он насмехается над своим братом.
— Вы собираетесь в США? — Энцо кивает, его рука застыла на подоле моих шорт, когда он с любопытством смотрит на меня. — Я думаю, вы совершаете ошибку. — Правда срывается с моих губ, нравится мне это или нет, и он морщит нос в замешательстве и нерешительности.
— Тогда хорошо, что твое мнение не имеет значения, — отвечает Маттео твердым тоном, не оставляющим места для споров, поэтому я не утруждаю себя. Пока Энцо не хватает меня за талию и не кладет мою задницу на стол, легко перемещаясь между моих бедер, когда он берет меня за подбородок и запрокидывает мою голову назад.
— Почему?
Его глаза сфокусированы как лазеры, он ждет ответа, пока двигает челюстью. Облизывая губы, я долю секунды обдумываю свой выбор слов. К черту все, если он хочет знать почему, он это получит.
— Русские предпринимают все эти шаги, продолжая взъерошивать перья Кольца в Физерстоуне. Здесь они играют в